посмотрел на надпись и обмер. «ДО СЕДЬМОГО КОЛЕНА», – было написано на стене, и от последней буквы «А» вниз по штукатурке сползала, оставляя за собой темный извилистый след, тяжелая черная капля. На глазах у переставшего дышать Кастета она проползла сантиметров десять и остановилась, иссякнув.
– Твою мать, – хрипло прошептал Кастет, и в этот момент у него за спиной, в прихожей, негромко стукнула, закрывшись, входная дверь.
– Стой, сука! – закричал Кастет и бросился в прихожую.
Он перепрыгнул через труп домработницы, подскочил к двери, схватился за ручку и вдруг остановился, не в силах открыть дверь, за которой скрылся убийца. Так он и стоял, не дыша и ничего не чувствуя, кроме холодного, безнадежного ужаса, пока снаружи, в дальнем конце просторного холла седьмого этажа, не стукнули, сомкнувшись, створки лифта.
Тогда Кастет на дрожащих, негнущихся ногах вышел из квартиры, без стука прикрыл за собой дверь, добрел до лестницы и медленно, как восьмидесятилетний старик, спустился по ней до цокольного этажа.
Дверь подъезда стояла нараспашку, а позади своего пульта, запутавшись ногами в ножках перевернутого стула, лежал давешний охранник с дырой между глаз. Кастет почти не сомневался, что, если хорошенько поискать, его сменщик обнаружится где-нибудь под лестницей. Однако искать он не стал; вместо этого Кастет тихонько вышел на улицу, тихонько сел в машину, завел двигатель и рванул с места так, что задымилась резина.
Выезжая из двора на улицу, он с грохотом задел задним крылом фонарный столб, но даже не притормозил. Когда габаритные огни его «Лексуса» скрылись из вида, из глубокой ночной тени справа от крыльца бесшумно выдвинулась высокая сухопарая фигура с полупустой спортивной сумкой на плече. При свете уличного фонаря была видна снисходительная, многообещающая улыбка, игравшая на гладко выбритом, костистом лице. Поправив на плече ремень сумки, человек пересек газон, сел за руль немолодой, заметно побитой ржавчиной «восьмерки», повернул ключ зажигания и аккуратно покинул стоянку.
Глава 7
Проснувшись, Юрий посмотрел на часы и увидел, что они показывают только начало шестого. За окном уже рассвело, хотя солнце еще не взошло; в открытую форточку тянуло прохладой, снаружи доносилось шарканье дворницкой метлы и утробное воркование сексуально озабоченных голубей. Юрий повернулся на другой бок, мысленно ругая себя за то, что опять не задернул шторы на ночь, закрыл глаза и понял, что спать ему совершенно не хочется. Минуты две он обдумывал эту проблему, лежа на боку с закрытыми глазами, а потом решительно отбросил одеяло, сел на кровати и потянулся за спортивными штанами. Все тело переполняла какая-то непривычная, давно забытая бодрость; чувствовалось, что это утро будто специально создано для начала новой жизни.
– На зарядку по порядку, на зарядку по порядку становись! – немелодично пропел Юрий, натягивая спортивный костюм.
В ванной он плеснул в лицо пригоршню ледяной воды и, пока не пропало настроение, поспешил в прихожую. Там он надел на ноги старые разношенные кроссовки, сунул в нагрудный кармашек ключ от квартиры, задернул на кармашке «молнию», вышел на лестницу и захлопнул за собой дверь.
Продолжая бодро, хотя и немелодично напевать, Юрий вприпрыжку спустился по лестнице и прямо от подъезда перешел на ровный неторопливый бег. Бежалось ему легко, дышалось всласть, в удовольствие, и он чувствовал себя способным бежать в таком темпе на любую дистанцию, хоть вокруг земного шара по экватору. Правда, поврежденная осколком чеченской гранаты нога почти сразу начала давать о себе знать, но Юрий решил не обращать на нее внимания: ну, ноет и ноет, так что же теперь – оторвать ее к черту? Другая ведь все равно не вырастет, так что пускай ноет, лишь бы работала...
Он бежал через знакомые с детства дворы наискосок, перепрыгивая через песочницы, огибая скамейки и ныряя под низко протянутые, провисшие бельевые веревки, прокладывая самый короткий путь к ближайшему парку. Знакомая дворничиха в замызганном оранжевом жилете помахала рукой в ответ на его приветствие; знакомый лохматый пес, король окрестных помоек, увязался за ним и некоторое время бежал рядом, путаясь под ногами и делая вид, что хочет ухватить Юрия за штанину. Потом пес увидел кошку и погнался за ней, один раз оглянувшись на Юрия через плечо: не составит ли тот ему компанию? Однако Юрий не имел ничего против кошек, если они держались на расстоянии от его квартиры, и потому отказался от участия в погоне. Нога мало-помалу разработалась, перестала ныть, и Юрий начал понемногу наращивать темп, упиваясь давно забытым ощущением своей силы, ловкости и быстроты.
Добежав до парка, он обнаружил, что ворота еще заперты. С точки зрения Юрия Филатова, запертые на висячий замок ворота парка были архаизмом, ущемляющим его права как добропорядочного налогоплательщика. Поэтому он с разбега, не давая себе времени на раздумья и сомнения, перемахнул трехметровые ворота, мягко спрыгнул на асфальтовую дорожку и побежал дальше по обсаженной старыми кленами аллее, радуясь тому, что приобретенные в молодости навыки все еще не забылись, и, стараясь не обращать внимания на неприятное ощущение в левом запястье, которое он, похоже, слегка растянул с непривычки.
На спортивной площадке с турниками, брусьями и прочими причиндалами, упрятанной в глубине парка, уже было двое таких же, как Юрий, ранних пташек. Какой-то тощий тип в пестром спортивном костюме и сильных очках, по виду потомственный интеллигент, болтался на турнике, совершая странные волнообразные движения всем телом – пытался подтянуться, бедняга, да не тут-то было. Второй, коренастый крепыш в облегающей маечке, пыхтя, отжимался на брусьях. У Юрия чесался язык спросить, как они сюда попали: – особенно очкарик, который, похоже, был не в состоянии перелезть не то что через ворота, но даже и через табуретку, не получив при этом парочку переломов, – но он постеснялся.
Проделав короткую разминку, нужную в основном для того, чтобы дать очкарику время осознать тщету своих усилий и освободить турник, Юрий занял его место и минут десять показывал класс – делал подъемы переворотом, выходы силой, крутил «солнышко», подтягивался на одной руке и вообще вел себя как мальчишка на школьном дворе. Успех был полный: крепыш на брусьях только завистливо сопел, бросая на Юрия косые взгляды, а очкарик и вовсе встал столбом, разинул рот и стоял так до тех пор, пока Юрий не спрыгнул с турника.
После турника Юрий перешел на освободившиеся брусья и продемонстрировал, что и здесь ему нет равных – во всяком случае, среди собравшихся на этой площадке. Очкарик немного повздыхал, наблюдая за ним, а потом посмотрел на часы, испуганно охнул, хлопнул себя по лбу и убежал. Крепыш задержался еще на пару минут, но потом тоже удалился. Юрий еще немного позанимался, а потом решил, что для первого раза этого будет достаточно, не то завтра ему не поздоровится.
Когда он возвращался, ворота парка были уже открыты. Утреннее солнце вызолотило улицу; мостовая, по которой только что прошлась поливочная машина, влажно поблескивала, в выбоинах стояли мелкие лужицы. Светофоры уже перестали перемигиваться желтым и заработали в нормальном дневном режиме, по дорогу с шорохом проносились первые машины, которых прямо на глазах становилось все больше, а обогнавший Юрия троллейбус был набит битком – Москва тронулась на работу, и не приходилось сомневаться, что уже через полчаса на самых оживленных магистралях возникнут километровые пробки.
Для разнообразия Юрий решил вернуться домой не напрямик, через дворы, а по проспекту. Прохожих на тротуаре было еще мало, основная их масса сгрудилась на остановках в ожидании транспорта. Пробегая мимо этих молчаливых, раздраженно поглядывающих на часы кучек, Юрий эгоистично радовался тому, что свободен, как ветер, и избавлен от необходимости каждое божье утро трястись и толкаться в общественном транспорте, чтобы добраться через пол-Москвы до какой-нибудь скучной работы.
Вбегая к себе во двор, он вынужден был посторониться, чтобы уступить дорогу милицейскому «уазику». За «луноходом» следовала черная «Волга» с затемненными до предела стеклами и длинной антенной радиотелефона на крыше. Антенна раскачивалась, как удилище, поблескивая в лучах утреннего солнца. «Опять что-то не слава богу», – подумал Юрий, провожая машины глазами. В зарешеченном заднем окошечке «уазика» мелькнуло бледное пятно чьего-то лица – чьего именно, Юрий не разглядел. Человек,
