погасли, и кусты превратились в черный сгусток мрака неопределенных очертаний. Филатов выключил двигатель и, прихватив с соседнего сиденья синюю папку, выбрался из машины.
Он с наслаждением потянулся, разминая затекшие мускулы, вдохнул полной грудью пахнущую сиренью ночную прохладу, запер машину и пошел домой. Лампочка над подъездом опять не горела. Юрий с досадой подумал, что придется все-таки самому менять патрон: тот, что стоял в светильнике сейчас, жрал лампочки одну за другой, как семечки. Вечно пьяный электрик из домоуправления ковырялся в нем чуть ли не каждую неделю, попутно рассказывая всем и каждому, кому посчастливилось очутиться в пределах досягаемости, о тяготах и лишениях своей нелегкой, полной опасностей профессии. Профессия у него и впрямь была опасная: этот тип имел нездоровую привычку проверять напряжение пальцем, утверждая, что удары током ему нипочем – у него-де за долгие годы выработался стойкий иммунитет. Юрий, и не он один, подозревал, что дело тут не столько в иммунитете, сколько в алкогольной анестезии, под воздействием которой электрик находился двадцать четыре часа в сутки. Как бы то ни было, регулярно ремонтируемый патрон упорно оставался неисправным, и Юрий уже далеко не в первый раз мысленно пообещал себе, как только выпадет свободная минутка, вынести из квартиры табуретку и заменить патрон. Лично ему темнота не мешала, но работы здесь было от силы на пять минут, и в подъезде, населенном по преимуществу пожилыми людьми, кроме Юрия, сделать эту чепуховую работу было некому.
В подъезде тоже было темно. В темноте воняло табачным дымом, дешевым вином и, пропади оно все пропадом, свежей мочой. Где-то наверху – похоже, что на площадке между вторым и третьим этажом – позвякивало стекло и негромко переговаривались мужские голоса. Потом там кто-то звучно, на весь подъезд, отхаркался и смачно плюнул в лестничный пролет. Юрий услышал отчетливый шлепок, с которым плевок упал на перила в каком-нибудь метре от его ладони.
– Вот уроды, – сказал он громко. – Опять вы за свое?
В ответ наверху сказали что-то неразборчивое, но явно непочтительное и противно заржали – в две или даже в три глотки, Юрий не разобрал.
– Как хотите, – вполголоса сказал он и стал легко, шагая через две ступеньки, подниматься по лестнице.
По дороге он думал о том, что это, пожалуй, единственная удача за весь сегодняшний поганый день. После всех мытарств и неудач этого дня Юрий очень нуждался в ком-нибудь, кто вынудил бы его пустить в ход кулаки. Кажется, именно такие люди сейчас поджидали его впереди, в половине лестничного марша от двери его квартиры. Это действительно была большая удача, поскольку местная шпана давно уже изучила характер и повадки бывшего десантника Филатова и на протяжении последних трех или четырех лет предпочитала кучковаться на значительном удалении от его жилища – как правило, не ближе соседнего квартала. «Что ж, – подумал Юрий, стараясь не прикасаться к заплеванным перилам, – все когда-нибудь кончается. Старая шпана выросла, остепенилась или села, как, к примеру, тот же Веригин, а молодая поросль, наверное, просто не в курсе, с кем имеет дело. Никто им этого не объяснил, вот они и забрели сюда по ошибке. Ничего, ребята, сейчас я проведу с вами воспитательную работу...»
На последней ступеньке перед площадкой он обо что-то споткнулся – судя по звуку, то была бутылка. Юрий зло отпихнул ее ногой, бутылка ударилась о железные прутья перил, свалилась вниз и с треском разлетелась вдребезги на ступеньках предыдущего лестничного марша. Резкий запах дешевого плодового вина усилился; на более светлом, чем окружающий мрак, фоне окна Юрий увидел силуэты трех человеческих фигур и красные огоньки двух сигарет. Силуэты были высокие и довольно широкие, не подростковые; Юрия Филатова это вполне устраивало, поскольку меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы дело ограничилось только кручением ушей и парой подзатыльников.
– А ну, пошли вон отсюда! – негромко, но очень энергично приказал он.
Он сделал еще один шаг вперед, и в это время откуда-то слева, из темноты, его молча и страшно ударили в голову чем-то железным – судя по ощущению, кастетом. В самое последнее мгновение Юрий почувствовал угрозу и успел отдернуть голову, да и темнота, наверное, помешала нападавшему хорошенько нацелить удар; как бы то ни было, твердое угловатое железо, вместо того чтобы проломить Юрию висок, лишь обожгло по касательной левую щеку. Юрий рефлекторно, ничего не видя, но безошибочно поймал в темноте руку с кастетом, резко заломил ее назад и вверх, с чувством глубокого удовлетворения услышал отчетливый хруст сустава и сдавленный стон и послал еще не утратившего инерции мощного удара противника головой вперед прямиком в объятия его приятелей.
Он был удивлен. Шпана, распивающая бормотуху в подъездах, ведет себя совсем не так; такое молчаливое, продуманное и жестокое нападение, пожалуй, было чересчур неожиданным и массированным даже для тривиального гоп-стопа. То ли в Москве появились какие-то отморозки, готовые без раздумий убить человека за содержимое его кошелька, то ли...
Впрочем, раздумывать было некогда. Те, что стояли у окна, расступились, пропустив своего падающего коллегу, и все втроем насели на Юрия. Он еще успел услышать, как выведенный им из строя обладатель кастета впечатался мордой в радиатор парового отопления так, что загудели трубы, а потом в воздухе мелькнуло что-то темное, продолговатое, Юрий выбросил вверх левую руку, блокируя удар, и чуть не взвыл от боли: палка, которую он встретил предплечьем, оказалась железной, и притом очень увесистой. Он коротко и очень сильно ударил ногой – не того, что был с палкой, а другого, – почувствовал под носком ботинка что-то мягкое и упругое, услышал сдавленный вопль и глухой шум падения. По керамическим плиткам площадки забренчало что-то металлическое. Звук показался Юрию неприятно знакомым; этот тяжелый, клацающий лязг напоминал тот, что издает упавший на твердый пол пистолет. Впрочем, это мог оказаться еще один кастет или что-то в этом же роде; Юрий, не жалея пальцев, ударил человека с железной дубиной кулаком в подбородок, и тот опрокинулся назад, в темноту, – Юрий понадеялся, что надолго. Тот, которого он сбил ногой, ползал на четвереньках, пытаясь на ощупь отыскать свое потерянное оружие; Юрий снова ударил ногой, как будто намеревался пробить пенальти. Удар получился на славу, ползавший по полу человек опрокинулся на бок и затих.
Теперь в строю остался только один из нападавших, и, когда он мягко, по-кошачьи, прыгнул вперед, Юрий разглядел в его левой руке ртутный блеск широкого, любовно отполированного лезвия. Острое железо молнией сверкнуло во мраке; Юрий отпрянул, ударившись поясницей о перила, и почувствовал, как кончик ножа, легко распоров ткань рубашки, прошелся по животу, оставив на нем длинную царапину. Животу сразу сделалось тепло и мокро, и Юрий немного испугался: может быть, рана была глубже, чем ему показалось? Много ты навоюешь, путаясь ногами в собственных кишках...
Он попытался перехватить руку с ножом, но нападавший легко и грациозно, будто танцуя, увернулся, выскользнув из готового сомкнуться захвата; нож каким-то чудом оказался уже не в левой, а в правой его руке, которая стремительным змеиным броском метнулась вперед. Юрий кое-как парировал удар, отбив руку с ножом в сторону, и подумал, что, похоже, имеет дело с настоящим мастером. Владеть ножом умеют многие, этому учат и десантников, и спецназовцев, и бог знает кого еще. Однако лишь талантливым единицам удается достигнуть настоящего мастерства, и нож в руках этих единиц сплошь и рядом оказывается опаснее автомата. Именно такой человек сейчас плел вокруг Юрия паутину из сверкающей стали, и Филатов, уклоняясь от очередного, нацеленного в горло удара, опять усомнился в том, что имеет дело с простыми уличными хулиганами или даже грабителями. Спору нет, ребятам очень хотелось сойти за таковых, отсюда и дешевое вино, и плевки на перилах, и россыпь окурков на лестнице. Если этот парень с ножом сейчас достанет Юрия своей колючкой, приехавшим для осмотра места происшествия ментам все сразу же станет ясно: возвращался человек поздним вечером домой и в темном подъезде не сумел мирно разойтись с хулиганами. Будет предпринято так называемое расследование по горячим следам, которое, разумеется, ничего не даст; уже завтра оперативники из ближайшего отделения милиции поставят на уши всех своих «барабанов», но и те не сумеют им ничего рассказать, потому что здесь работает не дворовая шпана, здесь задействованы профессионалы. По крайней мере, этот, с ножом, точно разучивал свои трюки не в подворотне...
Человек с ножом сделал какой-то очень быстрый и сложный, почти незаметный в темноте финт, и Юрий лишь в самый последний миг увидел летящее прямо в глаза лезвие. Он пригнулся, нырнул в сторону, споткнулся о чью-то вытянутую ногу и, потеряв равновесие, упал на одно колено. Опершись рукой об пол, он коснулся пальцами холодного железа; нож едва слышно прошелестел у него над головой; убийца ловко перехватил его, развернув лезвием к себе, и нанес страшный колющий удар сверху вниз. Он дико вскрикнул от боли, когда подобранный Юрием с пола железный прут с огромной силой вошел в соприкосновение с
