разорванной одежде и покрытой струпьями, ободранной щеке. Вид у него был в высшей степени предосудительный, и Юрий не без оснований побаивался, как бы кто-нибудь из добропорядочных граждан не посоветовал первому встречному постовому милиционеру обратить на него внимание. Из этого пропахшего сосисками, которых он не мог купить, сквера следовало поскорее уходить, оставалось только решить, куда направиться. Увы, это был вопрос, на который Юрий не находил ответа. Содержимое его карманов осталось у Одинцова, соваться домой было смерти подобно; Юрий был гол как сокол, и это посреди Москвы, где даже помочиться бесплатно нельзя!
Он потер ладонью колючий от двухдневной щетины подбородок и поморщился: ну, бомж бомжем! Есть хотелось ужасно, а курить и того пуще. Юрий отогнал заманчивую мысль о том, чтобы пойти к Одинцову и признаться во всех этих убийствах в обмен на горячий ужин и пачку сигарет.
Он нехотя встал и побрел прочь, не имея ни малейшего понятия о том, куда направляется. Во всей огромной Москве у него действительно не было никого, к кому он мог бы сейчас обратиться за помощью, – никого, кроме Димочки Светлова, который, увы, был так же хорошо знаком с Одинцовым и наверняка находился у того под колпаком. Идти к Светлову домой или на работу было нельзя ни в коем случае, а вот попробовать связаться с ним, пожалуй, стоило. Юрий задумчиво почесал заросшую щетиной щеку. Легко сказать – связаться! В наше время нет ничего проще, чем позвонить нужному человеку, – достал из кармана мобильный, набрал номер и говори, пока на твоем счете не кончатся деньги. Но если у тебя вдруг не оказалось ни мобильника, ни счета, ни денег, тогда тебе не позавидуешь. Тогда наше время, время высоких скоростей и еще более высоких технологий, мгновенно поворачивается к тебе своей обратной стороной, и ты видишь, что всем на тебя плевать, всем твои проблемы, что называется, до фонаря, тем более что сам ты оборван, грязен, небрит, имеешь зверски разодранную кастетом физиономию, неприятный кровоподтек на лбу, оставленный милицейским ботинком, и твой разбойничий вид не вызывает у добропорядочных граждан ровным счетом никакого доверия.
Тут Юрий увидел, что навстречу ему по центральной дорожке сквера неторопливо движется, посасывая сигарету, крупный мужчина лет тридцати пяти с мускулатурой пляжного атлета, смоляной, подстриженной ежиком шевелюрой, с толстой золотой цепью на бычьей шее и с выражением тупой самоуверенности на широком малоподвижном лице. Часы у него были золотые, на поясе с одной стороны висела бензиновая зажигалка в кожаном чехле, а с другой – мобильный телефон, тоже в чехле из тисненой черной кожи. Брюки и тесная облегающая майка на этом человеке были черными, кожаные туфли имели длинные, сильно вытянутые вперед, слегка загнутые и как бы обрубленные у самых кончиков носы. Двигался этот прохожий неторопливо, вразвалочку, руки держал немного на отлете от туловища, а вид имел такой, словно все вокруг давно и по праву принадлежало ему. Словом, парень как будто только что весь целиком соскочил с плаката «А ты отстегнул бабки своей крыше?»; при иных обстоятельствах Юрий не испытал бы к нему ничего, кроме брезгливой неприязни, но сейчас вид этого динозавра его обрадовал. «На ловца и зверь бежит, – подумал Юрий. – Если добропорядочные россияне от меня шарахаются, попытаем счастья с бандитом. К ободранным рожам ему не привыкать, авось дело и выгорит».
– Извини, друг, – окликнул он культуриста, – телефончик на минутку не одолжишь?
Культурист окинул его быстрым оценивающим взглядом, моментально зафиксировав и разложив по полочкам и разбитое лицо, и мощную фигуру, и одежду, которая хоть и была рваной и грязной, но оставалась при этом новой – видно было, что ее именно порвали и запачкали, а не таскали, не снимая, месяцами, пока она не превратилась в грязную вонючую тряпку.
– Не вопрос, – медленно сказал он, вынимая из чехла мобильник. – Ты ж не пацан сопливый, чтоб из- за трубы от меня по всему городу бегать.
– Не, – довольно удачно имитируя его тон и манеру выражаться, ответил Юрий, – спасибо, земляк, набегался уже.
– Оно и видно, – сказал качок. – Где ж ты так попал?
Юрий подумал, что в данном случае горькая правда будет лучше самой изощренной лжи, и сказал:
– Из ментовки когти рванул. Трубу и все остальное, сам понимаешь, у них забирать было некогда.
– О, – уважительно, хотя и с легким оттенком недоверия сказал качок. – Ты чей, братан? Я тебя не знаю?
– Вряд ли, – сказал Юрий. – Я пока ничей. Проездом я тут, по ходу. Вот, ищу как раз, к кому бы прислониться.
– Ну, так тебе повезло! Давай к нам, нам боевых пацанов всегда не хватает. Про Кекса слыхал когда- нибудь?
– Приходилось, – ответил Юрий, подумав про себя, что события чем дальше, тем больше становятся похожими на какой-то путаный сон. Его вертело и швыряло, как щепку в водовороте, он больше ничем не управлял и никого не искал – все происходило само по себе, и нужные люди сами его находили. Вот и выход на Кекса обозначился, хотя Юрий, хоть убей, не представлял пока что, как и для чего сумеет воспользоваться этим случайным знакомством. – Серьезный мужчина, – добавил он, чтобы сделать собеседнику приятное.
– Какой базар! – воскликнул тот. – Серьезный – не то слово! Ну, ты звони, братан, а после мы с тобой перетрем.
– Слушай, – сказал Юрий, – ты прости, что я так наглею, но курить охота просто до смерти.
– Не вопрос, – повторил качок, угостил Юрия сигаретой и дал ему огня.
Юрий благодарно покивал и набрал номер Светлова. Табачный дым после долгого воздержания слегка закружил ему голову, в висках застучал пульс. «На хот-дог его, что ли, раскрутить?» – подумал Юрий о качке, но потом решил, что этого делать не стоит: получив в придачу к просьбе дать возможность воспользоваться телефоном целый ворох других мелких просьб, эта Кексова шестерка, чего доброго, решит, что имеет дело с обыкновенным уличным попрошайкой. В принципе это ничего не меняло, Юрию было глубоко плевать на мелкого уголовника, который в данный момент деликатно торчал в сторонке, давая ему возможность спокойно поговорить со Светловым, но это все-таки был человек Кекса. Такое знакомство могло Юрию пригодиться, потому что Кекс незримо возвышался позади всей этой истории, как затянутая облаками горная вершина, и Юрий понимал, что, бредя наугад в тумане, может в любую минуту столкнуться с этой неподъемной громадиной. Поэтому он только молча сглотнул набежавшую слюну, вслушиваясь в гудки работающей линии. Потом Светлов взял трубку.
– Это я, – сказал Юрий.
Светлов сразу понял, с кем говорит, хотя номер на определителе был ему незнаком.
– Где ты? – быстро сказал он.
– Не там, где ты думаешь, – ответил Юрий.
– Откуда ты знаешь, что я думаю?
– А что ты можешь думать после нашего с тобой веселого завтрака?
– Ну, братец, с тех пор многое произошло. У меня тут сидит один очень интересный человек, который рассказывает такие вещи, что закачаешься! Надо бы вам встретиться, поговорить. Поверь, тебе сразу же станет легче дышать. Да, это он, – добавил Дмитрий куда-то в сторону.
– Эй, эй! – тихонько закричал на него Юрий. – Надеюсь, ты там не со своим лысым стукачом беседуешь?
– Отнюдь, – сказал Дмитрий, – никакой лысиной тут даже и не пахнет. Я же говорю, до крайности приятный человек. И ты ни за что на свете не догадаешься, кто это.
– Некогда мне гадать, – сердито огрызнулся Юрий. – Во-первых, я говорю с чужого телефона, а во- вторых... Ну, сам понимаешь, не маленький.
Разговор действительно угрожающе затягивался, а возможность того, что номер Светлова прослушивается, была чертовски велика. Одинцов оказался довольно толковым работником, хитрым и быстрым, и он, конечно же, сразу сообразил, что отыскать Юрия можно только через Димочку. Все это было очень плохо, и наличие пистолета, который оттягивал правый карман брюк, нисколько не улучшало ситуацию: стрелять в ментов только за то, что те выполняют свою работу, как умеют, Юрий не собирался.
Светлов сразу же понял, что он имеет в виду.
– Да, – сказал он, – ты прав. Значит, принесешь мне фотографии и текст, скажем, через сорок минут.
