захлопнула дверь, Аркадий разглядел круги сыра и бочонки масла.
– Все, что видите, пойдет на заказы. У нас нет ничего, – объявила она.
Аркадий открыл дверь в холодильную камеру. Мужичонка в замызганном пиджаке мышью юркнул в угол. В одной руке он держал справку, удостоверяющую, что он является общественным инспектором по борьбе с созданием искусственного дефицита и спекуляцией, в другой – бутылку водки.
– Греешься, дядя? – поинтересовался Аркадий.
– Я ветеран, – мужичонка тронул бутылкой медаль на груди.
– Вижу.
Аркадий бегло обследовал кладовку. Зачем в молочном магазине лари для сыпучих продуктов?
– Все здесь идет на спецзаказы для детей и инвалидов, – объяснила заведующая.
Аркадий открыл один из ларей и увидел наваленные друг на друга мешки с мукой. Открыл другой – и по полу покатились гранаты. Открыл третий – вслед за гранатами посыпались лимоны.
– Детям и инвалидам! – закричала заведующая.
Последний ларь был до отказа набит сигаретами.
Аркадий, осторожно ступая, чтобы не раздавить фрукты, вышел во двор, весь усеянный битым стеклом. Грузившие молоко рабочие отвернули лица. По-прежнему держа сигарету в левой руке, он вышел на улицу. Уныло смотрели друг на друга жилые дома, обезображенные вдоль швов и водосточных труб ржавыми потеками. Кое-где стояли похожие на развалины помятые ржавые автомобили. Детишки цеплялись за рыжую от ржавчины карусель с поломанными сиденьями. Даже школа, казалось, была выстроена из ржавых кирпичей. В конце улицы, подобно гробнице из белого мрамора, высилось здание местного партийного комитета.
Подойдя к дому, указанному в записке Юлии, Аркадий выбросил сигарету. Это был зоомагазин с отвалившимися по фасаду огромными кусками штукатурки. Он слышал, как Яак в машине следует за ним.
Для продажи в магазине были выставлены в клетках пищавшие цыплята и котята. Продавщица, молоденькая азиатка, нарезала что-то похожее на первый взгляд на печенку. «Печенка» зашевелилась, и Аркадий разглядел, что это была кучка расползающегося мотыля. Он зашел за прилавок и направился в заднюю комнату. Девушка, по-прежнему держа в руках нож, последовала за ним, приговаривая: «Не входить! Не входить!».
В комнате были мешки со стружками и кормом для цыплят, холодильник с календарем года Крысы, полки, уставленные высокими стеклянными банками с чаем, грибами и чагой, напоминающими человечков корнями женьшеня и другими предметами, обозначенными только китайскими иероглифами. Похожая на смолу густая жидкость была, как оказалось, медвежьей желчью. В большой бутыли хранилась свернувшаяся свиная кровь – из нее получался довольно вкусный суп. Там были и сушеные морские коньки, и похожие на стручки перца оленьи пенисы. На веревку были нанизаны медвежьи лапы – еще одно недозволенное лакомство. На шнурке шевелился полуживой броненосец.
– Не входить! – настойчиво повторяла девушка. На вид ей было не больше двенадцати. Нож, казалось, был длиннее ее руки.
Аркадий извинился и вышел. Вторая дверь вела на лестницу, усыпанную зерном для птиц. Лестница заканчивалась металлической дверью. Он постучал в нее и прижался к стене.
– Ким, мы хотим тебе помочь. Выходи, поговорим! Мы друзья!
Внутри кто-то был. Аркадий слышал осторожное поскрипывание половиц и звуки, похожие на шуршание полотна. Он толкнул дверь, и она с треском распахнулась. Он вошел в кладовую. Внутри было темно, если не считать света от горевшей по середине пола коробки из-под обуви. Аркадий почувствовал запах жидкости для зажигалок; картонка была облита ею. Вдоль стен стояли коробки из-под телевизоров, на полу лежал голый матрац, валялись сумка с инструментами, электроплитка. Он раздвинул занавески и посмотрел в открытое окно на пожарную лестницу, ведущую во двор, по колено заваленный отбросами из зоомагазина: мешками из-под птичьего корма, обрывками железных сеток, дохлыми цыплятами. В кладовке никого не было. Тот, кто недавно находился здесь, бесследно исчез. Аркадий попробовал включить свет. Лампочки не было. Что ж, это свидетельствовало о чьей-то предусмотрительности.
Заглядывая за коробки, Аркадий обошел всю комнату, прежде чем вернуться к горящей коробке. Небольшое по размерам пламя бешено гудело – пожар в миниатюре. Как оказалось, коробка была не из-под обуви. На одной стороне было написано слово «Синди» и изображена кукла со светлой косичкой, разливающая за столиком чай. Он узнал ее, потому что эти куклы были самым популярным импортным товаром в Москве. Их можно было увидеть в витрине любого магазина игрушек, но не на полках. На картинке у ног девочки была нарисована помахивающая хвостиком собачонка, скорее всего, китайский мопс.
Яак хотел было затоптать огонь.
– Не надо, – остановил его Аркадий.
Пламя подбиралось к картинке. Когда оно коснулось волос куклы, лицо ее испуганно передернулось и почернело. Казалось, она подняла чайник и затем, охваченная пламенем, как бы поднялась сама. Собачонка все еще преданно ожидала. Потом вся коробка потемнела, свернулась, по ней пробежали красные паутинки, и она стала серой и прозрачной. Аркадий сдул кучку пепла. Под ним лежала слегка обгоревшая противопехотная мина; два ее взрывных контакта были взведены, как бы все еще ожидая того момента, когда на них наступит Яак.
На листе бумаги Аркадий нарисовал подобие автомобиля. Единственное, чего ему недоставало, подумал он, так это цветных карандашей. Удобства, предоставленные реабилитированному следователю по особо важным делам Ренко, включали письменный стол, стол для совещаний, четыре стула, папки с делами, нишу с сейфом, снабженным цифровым замком, две шикарные портативные пишущие машинки, два красных городских телефона с дисками и два желтых, внутренних, без дисков. В кабинете было два окна со шторами, настенный план Москвы, складная грифельная доска, электрический самовар и пепельница.
Полина разложила на столе черно-белую круговую панораму строительной площадки, сделанные с увеличением снимки «Ауди», а затем – подробные цветные снимки сгоревшей машины и водителя. Минин с деловым видом ходил вокруг. Яак, не спавший сорок часов, двигался, как боксер, пытающийся подняться до счета «десять».
