Перелистывая свои заметки, Полина сказала:
– Я хотела посадить в машины манекены.
– Манекены?
– Да, манекены. Хотела раздобыть и термометры. Но не нашла даже термометров для печей.
– Сейчас все нелегко достать.
– Химическое самовозгорание – процесс неопределенный. Особенно трудно установить время воспламенения.
– У меня такое впечатление, что Киму было бы куда проще прошить Руди очередью из автомата. Хотя я, конечно, в восторге от того, как взрываются машины. Что-то вроде индийского «сатти». Знаете, это когда индийские женщины приносят себя в жертву на погребальных кострах своих мужей? Наше зрелище очень похоже на большой «сатти» на берегу Ганга, если не считать, что мы на берегу Москвы-реки, что сейчас не полдень, а полночь и что мы не позаботились привести с собой вдов. Не позаботились даже принести чучела. В других отношениях все почти так же романтично.
Полина сказала:
– Вряд ли назовешь это аналитическим подходом.
– Аналитическим? Мне не нужен никакой печной термометр. Я и так нюхал Руди. Его пришили.
Полину словно ужалило. Аркадий поразился своей выходке. Что теперь сказать в оправдание? Что устал, расстроен? Что хочется пойти домой и приложить ухо к приемнику?
– Извини, – сказал он. – Мне стыдно.
– Думаю, вам лучше найти другого судмедэксперта, – ответила Полина.
– Думаю, что мне лучше уйти.
Когда он выбирался из машины, взорвался седьмой автомобиль, высоко взметнув фонтаны стекла. Вслед за хлопком взрыва к ногам посыпались, звеня, как колокольчики, кристаллики стекла. «Москвич» полыхал, как работающая на полную мощь домна, из окна с силой вырывалось пламя, жар от которого заставил Аркадия отступить в сторону. Когда загорелось сиденье, пламя перешло в клубы насыщенного ядовитыми веществами багрового дыма. Краска вспучилась. Весь участок, словно горящими угольками, был усеян отражающими огонь кусочками стекла.
Он заметил, что Полина опять что-то записывает. «Из нее бы получился хороший наемный убийца, – подумал он. – К тому же она хороший специалист в своем деле. А я – дурак».
– Жалко Руди. Он был очень человечным, отзывчивым, заботился о нашей молодежи, – Антонов поморщился, когда один паренек загнал другого в угол и выбил изо рта резинку. – Он здесь часто бывал, подбадривал ребят, учил добру, – Антонов одобрительно кивнул, когда боксер выбрался на свободное пространство. – Не отпускай его, не отпускай, двигайся! Хорошо, очень похоже на винт!.. В общем, Руди был как добрый дядюшка. Здесь вам не центр Москвы. Здешние ребята не ходят в специальные балетные школы… Бей!.. Но молодежь – наше самое ценное достояние. Комсомол предоставляет ребятам и девчатам большие возможности: авиамоделирование, шахматы, футбол. Готов спорить, что Руди помогал здесь всем клубам… Отступи!.. Не ты! Он!..
Яак все еще не появлялся. Полина звонила, но Аркадию больше всего не хотелось начинать день с морга. Когда же ей надоест копаться в крови? С другой стороны, смотреть, как ребята мутузят друг друга, тоже не средство от головной боли. Мастер спорта Антонов производил впечатление человека, у которого мозги от ударов давно превратились в нечто более крепкое. Седой ежик волос, плоские, невыразительные черты лица и кулаки, настолько узловатые, что, казалось, на них костяшек пальцев больше, чем следует. В руках молоток гонга и часы. Ребята на ринге были в кожаных шлемах, майках и трусах. Их кожа, за исключением мест, по которым приходились удары, была белой, как очищенная картофелина. Временами было похоже, что они боксируют, временами казалось, что они просто плохо танцуют. В спортзале Ленинградского райкома комсомола имелось место и для занятий других тяжелоатлетов, так что в зале раздавалось еще и пыхтение борцов и штангистов. «Налицо два психических склада, – подумал Аркадий. – Штангисты похрюкивают в одиночку, борцам же не терпится схватиться между собой». Сквозь забеленные окна проникал слабый свет. В воздухе стоял застарелый запах пота. Дверь обрамляли гимнастические стенки и плакат, гласивший: «Или сигареты, или успех!». При виде его Аркадий вспомнил, что случайно надел пиджак с двумя подаренными Борей пачками «Мальборо», так что в жизни есть и светлые моменты.
– Руди был заядлым болельщиком? Поэтому вы и просили меня прийти? Вы награждали его призом?
– Он действительно умер? – в свою очередь спросил Антонов.
– Вне всякого сомнения.
– Доставай, доставай, – крикнул Антонов в сторону ринга, а Аркадию сказал: – Забудьте про этот приз.
– Почему? – Аркадий припомнил, что ранее Антонов напоминал о нем дважды на день.
– Зачем он ему теперь?
– Я как раз об этом и думал, – ответил Аркадий.
– Не сочтите за дерзость, но мне просто хотелось выяснить один вопрос. Скажем, в кооперативе умирает человек, который подписывает чеки. Означает ли это, что все деньги на счету переходят к другому партнеру по кооперативу?
– Вы с Руди были партнерами?
Антонов усмехнулся, словно вопрос показался ему нелепым.
– Не я лично, конечно, а клуб. Извините… Не меняй стойку! Если бьешь правой, оставайся в правой стойке!
Аркадий начал соображать.
