– Аркадий.
Он узнал ее голос: он ведь слушал ее передачи. Но почему, собственно, она должна была помнить его голос?
– Какой Аркадий?
– Аркадий Ренко. Из Москвы, – добавил он.
– Ты звонишь из Москвы?
– Нет, я здесь, в Мюнхене.
В трубке стало так тихо, что он подумал, что прервали связь.
– Поразительно, – наконец вымолвила Ирина.
– Может, встретимся?
– Я слышала, что тебя реабилитировали. Ты все еще следователь? – сказала она так, будто удивление быстро переходило в раздражение.
– Да.
– Зачем ты здесь? – спросила она.
– По делу.
– Поздравляю. Если тебе разрешают выезжать, значит, очень доверяют.
– Я слушал тебя, когда был в Москве.
– Тогда тебе известно, что через два часа у меня передача, – послышался шорох страниц как бы в подтверждение, что она очень занята.
– Я бы хотел тебя увидеть, – сказал Аркадий.
– Может, через неделю. Позванивай.
– Нет, раньше. Я здесь ненадолго.
– Как ты не вовремя!
– Давай сегодня, – настаивал Аркадий. – Ну пожалуйста.
– Извини, не могу.
– Ну Ирина!
– На десять минут, – снизошла она, дав прежде понять, что его она хотела бы видеть меньше всего.
Такси довезло Аркадия до парка, где водитель указал на дорожку, ведущую к длинным столам под каштанами и пятиэтажному деревянному павильону в виде пагоды. «Китайская башня», как Ирина просила сказать водителю.
В тени деревьев посетители относили к столам огромные глиняные кружки пива и картонные тарелки, прогибавшиеся под тяжестью жареных цыплят, грудинки и картофельного салата. Даже доносившийся до него запах объедков был достаточно аппетитным. Разговоры за столами и степенное насыщение создавали необычное ощущение физического довольства и покоя. Мюнхен все еще казался ему чем-то нереальным. Он вдруг осознал, что это происходит с ним не во сне, а наяву и что из кошмарного сна он попал в реальный мир.
Он боялся, что не узнает Ирину, но ее нельзя было не узнать. Глаза стали немного больше, заметно темнее, и она по-прежнему обладала внешностью, привлекающей всеобщее внимание. Каштановые волосы приобрели красноватый оттенок и были теперь подстрижены короче, четче обозначился овал лица. На черной трикотажной кофточке с короткими рукавами поблескивал золотой крестик. Обручального кольца не было.
– Опаздываешь, – упрекнула она, пожимая ему руку.
– Решил побриться, – ответил он. (Он купил одноразовую бритву и побрился на вокзале. На подбородке были порезы – следы спешки.)
– Мы уже собрались уходить, – сказала Ирина.
– Долго ехал, – оправдывался Аркадий.
– Нам со Стасом надо готовить сводку новостей, – она не волновалась, не выходила из себя, просто всем видом показывала, что у нее нет времени.
– Ничего, пока не опаздываем, – подошел с тремя кружками пенящегося пива худой как скелет мужчина в мешковатом свитере и мятых брюках с лихорадочно блестевшими глазами. Аркадий сразу же узнал в нем русского. – Я – Стас. Буду звать вас «товарищ следователь».
– Лучше Аркадий.
Скелет в свитере уселся рядом с Ириной, положив руку на спинку ее стула.
– Можно? – Аркадий указал на стул напротив и повернулся к Ирине: – Блестяще выглядишь.
– Ты тоже неплохо, – ответила она.
– Не уверен, чтобы кто-нибудь процветал в Москве, – возразил Аркадий.
Стас поднял кружку со словами:
– Выпьем. Теперь крысы бегут с корабля. Приезжают все, кому не лень. Большинство пытаются
