остаться здесь. В основном пробуют получить работу на Радио «Свобода» – каждый день их видим. Ладно, не нам их судить, – он проводил взглядом полногрудую девицу, собиравшую пустую посуду. – Обслуживают сами валькирии. Что за жизнь!
Аркадий из вежливости пригубил кружку.
– Я слышал, вы…
– Итак, Аркадий, у вас в жизни всякое бывало, – перебил его Стас. – Был в кругу московской золотой молодежи, потом стал членом коммунистической партии, восходящей звездой в прокуратуре, героем, спасшим нашу милую диссидентку Ирину, много лет искупал свой единственный порядочный поступок в сибирской ссылке, а теперь не только любимчик прокурора, но и его посланец в Мюнхене, имеющий возможность выследить свою утраченную любовь, Ирину. За романтику!
Ирина рассмеялась:
– Да он просто шутит.
– Догадываюсь, – буркнул Аркадий.
Занятно: на допросах его раздевали догола, сбивали с ног водой из шланга, оскорбляли и били. Но он никогда не чувствовал себя до такой степени выбитым из колеи, как за этим столом. Не говоря уже о том, что он был плохо побрит, его лицо, вероятно, выглядело глупым и красным. Очевидно, он много лет был не в своем уме, воображая, что есть какая-то связь между ним и этой женщиной, которая, судя по всему, вовсе не разделяла его воспоминаний. А в его памяти так часто вставали дни, когда они скрывались у него дома, перестрелка, Нью-Йорк. Врачи в психиатрическом изоляторе вводили ему в позвоночник сульфазин, утверждая, что он сумасшедший; теперь же, в Мюнхене, за кружкой пива, оказалось, что они были правы. Он смотрел на Ирину, ожидая любой ответной реакции, но она сохраняла полную невозмутимость.
– Не принимай на свой счет. Это же Стас, – она, не спрашивая, закурила сигарету из пачки Стаса. – Надеюсь, хорошо проведешь здесь время. К сожалению, не могу уделить тебе внимание.
– Очень плохо, – резюмировал Аркадий, подняв кружку.
– Но у тебя же будут друзья в консульстве, к тому же ты будешь занят своим делом. Ты же всегда отдавал всего себя работе, – заметила Ирина.
– Работа дураков любит, – ответил Аркадий.
– Наверное, это очень ответственно – представлять Москву. Представитель прокурора – и, подумать только, живой человек.
– Весьма любезно с твоей стороны, – он – живой человек.
Считала ли она так на самом деле?
Стас вставил:
– В этой связи я вспомнил, что нам предстоит делать обзор по масштабам преступности в Москве.
– Об ухудшении положения? – спросил Аркадий.
– Именно.
– Вы работаете вместе? – спросил Аркадий.
Ирина ответила:
– Стас составляет сводки новостей, а я их только читаю.
– Ласкающим слух голосом, – вмешался Стас. – Ирина – королева русских эмигрантов. Она разбила уйму сердец от Нью-Йорка до Мюнхена и на всех станциях между ними.
– Да ну? – улыбнулся Аркадий.
– Стас – провокатор.
– Может быть, это и помогает ему писать.
– Нет, – сказала Ирина. – За это его били во время демонстраций на Красной площади. Он перешел на сторону американцев в Финляндии, за что генеральный прокурор, у которого вы работаете, объявил его виновным в государственном преступлении, карающемся смертной казнью. Забавно, не правда ли? Следователь из Москвы может сюда приехать, а вот если Стас вернется в Москву, он исчезнет. То же будет и со мной, если я вернусь.
– Даже я чувствую себя здесь надежнее, – согласился Аркадий.
– А что у вас за дело? Кого вы разыскиваете? – поинтересовался Стас.
– Этого я не могу сказать, – ответил Аркадий.
Ирина пояснила:
– Стас боится, что ты занимаешься моим делом. В последнее время у нас в Мюнхене бывает много гостей. Родственники, друзья с тех времен, когда мы уехали.
– Уехали? – переспросил Аркадий.
– Изменили, – уточнила Ирина. – Милые бабушки и бывшие задушевные друзья и подруги, которые без конца уверяют нас, что все прекрасно и что мы можем вернуться домой.
Аркадий сказал:
– Ничего хорошего там нет. Не возвращайтесь.
– Возможно, мы на Радио «Свобода» лучше вас представляем, что происходит в России, – заметил Стас.
– Хотелось бы надеяться, – сказал Аркадий. – Тем, кто стоит снаружи горящего здания, обычно видно
