кто не получал допуска к съемкам.
— У Логана ведь тоже нет допуска, верно? Кроме того, при чем тут вообще этот допуск?
Судя по всему, после целой цепи унижений и внезапной потери каких-либо шансов обрести телевизионное бессмертие к Салли вернулось прежнее профессиональное самолюбие.
— Очень даже при чем, — сказал Вольф. — Учитывая значимость данного открытия не только для науки, но и для чьей-либо научной карьеры.
Салли открыл рот и тут же снова его закрыл. Лицо его побагровело.
— Думаю, этим все сказано. — Вольф посмотрел на Конти. — Хотите что-нибудь добавить?
— Только одно, — ответил продюсер. — Двадцать минут назад мне звонил президент «Блэкпул энтертейнмент груп». Состоялась одна из самых неприятных бесед в моей жизни. — Он обвел взглядом помещение. — Я обращаюсь к тому или к тем, кто это сделал. Недоброжелателей у меня много. Знайте, «Блэкпул» считает, что эта находка не имеет цены, и потому ее исчезновение рассматривается как тяжкое преступление. — Он помолчал. — Это похищение не станет — повторяю, не станет — черной меткой в моей творческой биографии. Зверь наверняка где-то здесь, и у вас нет никаких шансов с ним скрыться. Мы найдем его, мы подправим сценарий и явим миру еще более потрясающий фильм.
17
Маршалл медленно поднимался по металлическим ступеням узкой лестницы, освещенной единственной лампой дневного света. Лампы накаливания были здесь редкостью — даже несмотря на присутствие съемочной группы, большая часть базы оставалась погруженной во тьму.
Он чувствовал, что устал так, как не уставал никогда в жизни — но не физически, скорее эмоционально. То же самое он видел и на лицах других. После стольких усилий, вложенных в подготовку шоу, внезапное необъяснимое исчезновение древнего хищника повергло всех в шок. И над всей базой повис вопрос: «Кто это сделал?»
Добравшись до вершины лестницы, Маршалл остановился перед глухой гладкой дверью и посмотрел на часы. Пять минут девятого. Прошло пятнадцать часов с тех пор, как он обнаружил пропажу кота. Пятнадцать бесконечных ужасных часов, полных недоверия, подозрений, растерянности. А теперь еще, сразу после ужина, пришла электронная весточка:
Прямо сейчас на КП.
Взявшись за ручку, Маршалл потянул на себя дверь. За ней простиралось низкое длинное помещение, напоминавшее диспетчерскую аэропорта. Вдоль всех четырех стен его тянулись окна с видом на ледяной бескрайний ландшафт. Здесь было так же темно, как и на лестнице, и тусклый свет поблескивал в ровных рядах дисплеев, некогда считывавших показания давно устаревших радаров. В углах белели шестифутовые экраны, а перед ними пылились проекторы, не использовавшиеся уже почти полвека.
Это был командный пункт службы воздушного наблюдения, нервный центр базы «Фир» и самая верхняя ее доминанта в пределах ограды. Оглядевшись вокруг, Маршалл различил у большого стола три темные фигуры. Это были Салли, Барбур и Чен. Чен вяло махнул ему рукой. Услышав звук открывающейся двери, Салли, который сидел, опустив подбородок, на мгновение поднял взгляд, затем снова уставился в пол.
Ученые собирались здесь трижды в неделю на рабочие совещания. Все давно позабыли, кто именно выбрал для этой цели командный пункт, но собрания стали традиционными уже через несколько дней после их прилета на базу. Однако на сей раз обсуждать было особенно нечего, разве что переливать из пустого в порожнее, однако Фарадей хотел срочно о чем-то со всеми поговорить.
Словно по сигналу, снова открылась дверь, и вошел Фарадей с тонкой папкой под мышкой. От обычной его отстраненности не осталось следа. Быстро пройдя мимо дисплеев, он сел между Салли и Ченом.
Несколько мгновений все молчали, затем Барбур откашлялась.
— Ну так что, нам пора собирать манатки?
Ответа не последовало.
— Мне он заявил именно так. Тот красавчик, Конти. И его штурмовик.
— Осталось всего две недели до окончания экспедиции, — сказал Маршалл. — Если они даже действительно ее прикроют, бюрократия — машина неторопливая. Думаю, мы сумеем завершить изыскания.
Барбур, казалось, его не слышала.
— Он обшарил все ящики моего стола. Сказал, что мы забрали зверя. Будто мы заранее сговорились заполучить его для себя… для университета.
— Пенни, оставь, — бросил Салли. — Он просто измывается сейчас над каждым, до кого может добраться.
— Он меня так мучил… так мучил… о господи!
Барбур закрыла лицо руками, содрогаясь от сдерживаемых рыданий. Маршалл быстро подался вперед и обнял ее за плечи.
— Мерзавец, — пробормотал Салли.
— Может быть, нам надо попробовать найти кота, — сказал Чен. — Или тех, кто его утащил. Они не могли уйти далеко. Собственно, они и не уходили. Если нам удастся их вычислить, нас оставят в покое, а киношники спасут свою передачу.
Барбур всхлипнула и мягко высвободилась из объятий Маршалла.
— Мы не можем предпринять ничего такого, чего уже не сделал бы Вольф, — возразил Салли. — Кроме того, он нам не доверяет и весьма ясно дал это понять. Не знаю, уж по каким таким тайным мотивам, ибо, например, доктор Логан выглядит виновным в не меньшей степени, чем мы с вами. Думаете, его появление именно вчера — просто случайное совпадение? И потом, почему его не было на собрании?
— Действительно, почему? — повторил Маршалл, думавший о том же самом.
— Торча у себя в комнате, я вышел в Сеть и немного там покопался. Поискал сведения о Джереми Логане. Похоже, он профессор средневековой истории в Йеле, в прошлом году опубликовавший монографию о некоем генетическом нарушении, оказавшем влияние на древнеегипетскую царскую династию. А за год до этого — монографию о появлении призраков в Салеме, штат Массачусетс. Каково? Появление призраков! — воскликнул Салли. — Как по-вашему, это похоже на исторический труд?
Никто не ответил. Салли вздохнул и огляделся вокруг.
— Так или иначе, досужие рассуждения ни к чему нас не приведут. Райт, зачем ты нас звал? Очередная теория, а?
Фарадей посмотрел на него.
— Нет, не теория, — сказал он. — Просто несколько фотографий.
Салли глухо застонал.
— Опять фотографии? Да на кой они нам? Тебе не кажется, что ты выбрал не ту профессию, парень?
Фарадей хладнокровно проигнорировал шпильку.
— После того как Эван сообщил нам о краже, когда шум и крики несколько улеглись, я сходил к хранилищу. Дверь его была настежь открыта, похоже, никого оно больше не интересовало. И я сделал несколько снимков.
— Зачем? — нахмурился Салли.
— Зачем я обычно фотографирую? В целях установления истины. — Он помолчал. — Конти уже тогда начал подозревать нас. И я подумал, что, может быть… может быть, сумею найти какие-то доказательства нашей непричастности ко всей этой истории. Но напечатать отснятое мне удалось лишь час назад.
Салли быстро перетасовал фотографии, затем безучастно протянул их Маршаллу.
