продвинешься дальше вечного аспиранта?
— Хочешь, чтобы я познакомился с настоящей жизнью? — Откусив кусок от восстановленного кое-как сандвича, О’Брайен побрел в кабинет, Гидеон за ним. — Пойми, дело не только в моей работе, но и в природе твоей задачи. Я тебе говорил: это все равно что рецепт без составных частей. Три столовых ложки ингредиента «икс», две унции «игрек», щепотка «зет». Без этих ингредиентов я как без рук!
— Мне потребуется твоя помощь еще в одном деле.
— Я получу еще тысячу?
Не обращая внимания на последние слова друга, Гидеон достал из кармана диск.
— Здесь съемка камеры наблюдения. Мне надо, чтобы ты увеличил один кадр.
О’Брайен облегченно перевел дух.
— Ну, это раз плюнуть.
Гидеон страдальчески указал на проигрыватель:
— Только сначала выключи это. Какая-то канцерогенная музыка!
О’Брайен изобразил изумление:
— Ты против смертельно тяжелого «металла»?
— Категорически против! — Гидеон хотел найти местечко, где присесть, но в маленьком и неописуемо захламленном кабинете был всего один стул, уже занятый самим О’Брайеном. — Никогда не видел столько мусора на такой мизерной площади. Когда ты приступишь к разгребанию своих завалов?
— Мусор? Завалы? — О’Брайен нехотя убавил звук. — Все это необходимо для работы. Например, вот это. — Он проехался на стуле на колесиках и схватил серое металлическое изделие размером с коробку для обуви, чудом не упавшее перед этим с пирамиды усилителей, водрузил его себе на стол и подключил к компьютеру.
— Что это? — спросил Гидеон.
— ВЦТКД.
— Повторяю: что это?
— Виртуальный цифровой телекинодатчик. Обычно с его помощью меняют форматы видеоизображения. Эта модель перевернула бы судопроизводство.
Том включил прибор, нажал несколько кнопок на маленьком дисплее, вставил в приемное отверстие принесенный Гидеоном диск. Пока прибор оживал, он откусил от своего сандвича огромный кусок, потом кликнул по иконке на мониторе компьютера. Там появилось большое окно в окружении окошек помельче, предназначенных для изменения свойств изображения.
— Ну, где это? — пробубнил он с набитым ртом.
— Включи воспроизведение. Я скажу, когда приблизится необходимый кадр.
О’Брайен нажал на стрелку воспроизведения, и на мониторе появилось изображение.
— Аэропорт… — разочарованно протянул О’Брайен. — Черт, это же съемка службы безопасности!
— Ну и что?
— А то, что у них плохое качество из-за сильного сжатия.
Примерно минуту они наблюдали за озабоченным азиатом, пробирающимся через толпу пассажиров.
— Аппаратура на пределе разрешения, — предупредил Гидеона О’Брайен.
— Вот! — указал на монитор Гидеон. — Немножко назад, потом по кадрам вперед.
О’Брайен вернул изображение к тому моменту, когда мужчина поравнялся с группой пассажиров, и снова запустил воспроизведение.
— Помедленнее!
О’Брайен отхлебнул «Доктор Пеппер» и поколдовал с кнопками.
— Один кадр в секунду.
Они вместе смотрели, как мальчуган в толпе роняет игрушечного мишку, как женщина рядом с ним подбирает игрушку и возвращает владельцу.
— Пауза! — скомандовал Гидеон. — Видишь, у мальчишки на спине ранец.
— Вижу, — кивнул О’Брайен, пялясь на мигающий экран.
— Найди самый чёткий кадр с этим рюкзаком и увеличь. На нем фирменный знак. Мне надо знать, что это.
— Как прикажешь. — О’Брайен перебрал несколько кадров и нашел тот, где рюкзачок виден немного лучше. — Тоже мутно, конечно, — пожаловался он. — Тот, кто это мультиплексировал, подложил тебе здоровенную свинью.
— Они очень спешили.
— Придется все это расплести, иначе ничего не разглядеть. — Пальцы О’Брайена забегали по клавиатуре. Изображение в главном окне потускнело, зато расширилось.
— Что за полосы поперек картинки? — спросил Гидеон.
— Снижение четкости. Сейчас исправлю. — Новая серия команд, осветлившая и стабилизировавшая изображение. — Так вроде получше. Сейчас поработаем над резкостью… — О’Брайен полез в лабиринт программных меню.
— Щит, на нем девиз, — сообщил Гидеон, напрягая зрение.
О’Брайен сумел сделать изображение еще четче.
— «Pectus Est Quod Disertos Facit», — прочитал Гидеон.
— Что за абракадабра? Латынь?
— «Красноречивым делает сердце», — перевел Гидеон.
— Ну и глупость! — О’Брайен удрученно покачал головой. — Кто изрек этот напыщенный бред?
— Квинтилиан, «Обучение оратора». Вполне помпезно и бессодержательно для девиза частной школы. — Гидеон встал. — Спасибо, Том.
— Разве мне не полагается еще одна тысяча баксов?
— Не подавись сандвичем. Я с тобой свяжусь. — Прежде чем выйти, Гидеон обернулся. — Ты, наверное, еще не получил ответ от врача?
— Получил! Я как раз собирался тебе об этом рассказать.
— И что?
— Надеюсь, парень с этого рентгеновского снимка не из числа твоих друзей.
Гидеон замер.
— Это еще почему?
— Врач говорит, что ему крышка.
ГЛАВА 41
Гидеон сел на виниловый табурет в круглосуточной закусочной и заказал кофе, яйца пашот, картофельные оладьи, тост и мармелад. Пышная официантка в униформе из 1950-х годов, приняв заказ, ушла, напевая арию.
— Вам бы на оперную сцену, — бросил он ей вслед рассеянно.
Она оглянулась с безмятежной улыбкой.
— Я как раз оттуда.
Нью-Йорк, Нью-Йорк… Но благодушествовать не получалось. Он не мог пошевелиться.
«Надеюсь, парень с этого рентгеновского снимка не из числа твоих друзей…»
А вдруг врач, к которому обратился О’Брайен, ошибся? Так бывает иногда. Хотя вряд ли…
Что лучше: знать или пребывать в блаженном неведении? Прожить свой последний год, ни о чем не догадываясь? У Гидеона было странное чувство: будто он уже покинул свое тело, перестал принадлежать к миру живых. Все его приоритеты претерпели молниеносную переоценку. Что толку теперь знакомиться с женщиной, заводить семью? Заниматься карьерой тоже ник чему. Можно курить, преспокойно накапливать в себе холестерин. Все, буквально все утратило прежний смысл.
