– Вот и все, – с облегчением произнес академик, когда захлопнулась дверь, тут же снял пиджак и расслабил узел галстука. – Ну, как я? – обратился он к дочери.
– Папа, я даже не ожидала, ты был великолепен. Я давно такого не слышала.
– А чего ты, дочь, ожидала? Старческого маразма?
Есть еще, дорогая, порох в пороховницах.
– Да, папа, есть. Мы с мамой тобой гордимся.
– Видел бы меня Кленов, думаю, и он бы сказал обо мне что-нибудь хорошее, – вздохнул Иван Николаевич.
– Чего это он не звонит? – спросила Вера. – Уже недели две ни одного звонка.
Старый академик хмыкнул:
– У него серьезная работа. Полагаю, скоро позвонит, когда захочет меня обрадовать и удивить. Он все пока держит в секрете, когда мы с ним последний раз разговаривали, ни словом не обмолвился. Но меня провести невозможно, я слышал, как дрожит его голос, как бьется его сердце…
– Брось, папа, может, у него что-то личное.
– Я тебе точно говорю, скоро все ахнут. И съемочные группы со всего света будут ездить не ко мне, а к Виктору. Мое время прошло, сейчас его время. И вообще, он очень похож на меня.
– Ты говоришь так, словно он твой сын.
– В некотором смысле, да. Я им горжусь. А вообще, честно говоря, я устал, у меня даже голос сел. А ведь раньше полдня мог читать лекции, и хоть бы что.
– Чего же ты хочешь, папа, возраст!
В двери появилась Надежда Алексеевна с сияющим, вычищенным до блеска подстаканником.
– Смотри, – обратилась она к мужу, – сияет, как новый. Прямо как ты сегодня.
– Значит, хорошо, он не затмил моей славы в кадре. А вообще, честно признаться, я себя неважно чувствую. Переутомился, наверное…
Дочь с женой заставили Ивана Николаевича при-, лечь. Вера принесла подушку, плед, заботливо укрыла отца и, тихо притворив дверь в кабинет, вышла в гостиную. Там Надежда Алексеевна показала дочери конверт с деньгами, полученными от английской съемочной группы за длинное интервью.
И именно в эту минуту зазвонил телефон. Надежда Алексеевна взглянула на аппарат недовольно: надо же, только Иван Николаевич улегся, а тут звонок. Она быстро сняла трубку, прижала к уху и почти шепотом произнесла.
– Алло!
– Здравствуйте, Надежда Алексеевна!
Жена академика узнала голос Виктора Кленова, и на ее губах появилась улыбка. Ведь только что о нем было сказано столько хорошего, а ее муж – кто-кто, а она это знала – на похвалу был скуп.
– Как там Иван Николаевич? Очень хочу его услышать!
– Виктор, он очень устал. К нам приезжали журналисты из Англии, он с ними четыре часа беседовал.
– А, понимаю, понимаю… Ну, и как Иван Николаевич?
– Блестяще! – сказала Надежда Алексеевна. – Он о тебе, Витя, целый час говорил.
– Как это обо мне? С какой стати?
– Как о своем самом лучшем и самом любимом ученике. А что ты не появляешься? Заехал бы, обрадовал Ивана Николаевича. Он о тебе, кстати, каждый день вспоминает, интересуется, не звонил литы.
– Я бы с радостью, – по голосу Виктора Павловича чувствовалось, что он и в самом деле рад был бы навестить своего учителя, но что-то ему мешает, словно он не волен распоряжаться собой, и звонок – самое большое, что он может себе сейчас позволить.
– Что передать?
– Да ничего, – сказал Кленов, – может быть, вечером я перезвоню.
– Да-да, звони, он будет рад.
– Ну, всего хорошего, привет Вере.
Надежда Алексеевна осторожно положила трубку на рычаг и вдруг увидела, что дверь в кабинет открыта, а на пороге, набросив на плечи плед, стоит Иван Николаевич.
– Кленов звонил? – спросил он строго.
– Да. Ноя…
– Ну вот! Я же тебе уже говорил! – не на шутку разозлился старик. – Если мне звонят академики, президент и прочие, ты можешь всегда сказать, что меня нет, что я сплю. Можешь сказать, что я умер! Но для Кленова я есть всегда. Запомни это!
Глава 9
Ближе к вечеру Глеб Сиверов набрал номер телефона Быстрицкой. Та почти без промедления сняла трубку, будто только и ждала звонка:
– Слушаю, слушаю, говорите!
Голос у нее был немного возбужденный, даже, можно сказать, радостный, словно и не было недавних слез.
– Это я, – коротко сказал Глеб.
– А я думала, звонит другой мужчина.
– Ну, конечно, муж возвращается из командировки раньше, чем обещал. Классическая ситуация.
Ирина рассмеялась:
– Ну, давай, приезжай быстрее. Честно говоря, мы тебя ждем.
Слово «мы» Глеба удивило, но задавать вопросы он не стал.
– Хорошо, хорошо, еду. Минут через сорок буду.
– Прекрасно!
– Что-нибудь привезти?
– Нет, ничего не надо, все есть. Не хватает только тебя.
– Это приятно слышать.
Глеб появился с букетом цветов и как ни пытался тихо открыть дверь, Ирина его подстерегла в прихожей, повисла на шее, поцеловала. Глеб увидел на вешалке уже знакомый плащ, услышал запах духов.
– У нас гости? И снова Клара? – прошептал в ухо Ирине Сиверов.
– Да, да, Клара. Проходи, я вас познакомлю.
– Мы уже виделись.
– Ах, да, я совсем забыла.
Вот теперь Глеб оценил Клару. С ее нервного лица словно смыли всю усталость, и выглядела она теперь не на тройку с минусом, а на четверку с плюсом. Ясное дело, до Ирины ей было далеко, в той чувствовалась порода. И все же Клару в шикарном дорогом платье, которое ей пришлось удивительно к лицу, вполне можно было назвать привлекательной женщиной.
Она встала. Глеб заметил, что на ней туфли на высоких каблуках. В таких ходят в театр, на званый вечер, на прием. На запястье поблескивал изысканный дорогой браслет. Ирина тоже была принаряжена, и обе женщины сияли. Был накрыт стол, и Глеб догадался, по какому поводу праздник. В вазе стояли цветы, а на столе шампанское. Глеб прочувствовал – не зря его не было дома почти два дня.
Он покосился на стол, принюхался и улыбнулся.
– Вкусно!
– Это еще не все. Кларочка, неси.
Клара повязала передник и удалилась к плите. Глеб молчал, хитро поглядывая на Ирину. Та явно ждала, когда же он спросит, а что, собственно, случилось, в честь чего праздник? Но Сиверов умел держать паузу.
Они так и не проронили ни слова, пока из кухни не появилась Клара с подносом, на котором лежали большие крабы.
– Ну вот, можно и начинать. Мы решили устроить морской ужин. Ты уже рассказала Глебу?
Ирина отрицательно покачала головой.
– А о чем, собственно, рассказывать? – пожал плечами Глеб.
