Дамона оцепенела. Она в растерянности взглянула сначала на Теракиса, потом на Мюррея.
— Вы считаете, что…
— Может быть, вы сами это и не видите, — спокойно сказал Теракис, — но на вашем лице уже есть серые пятна. Я боюсь, что клетки вашего тела уже начали трансформироваться.
На несколько бесконечных секунд в машине воцарилась угнетающая тишина. Смысл того, о чем сказал Теракис, медленно просачивался в мозг Дамоны. Она подняла руки, потрогала кончиками пальцев свое лицо и снова пристально взглянула на врача.
— То есть я попросту превращусь в куклу? — ужаснулась она.
Ее голос звучал хрипло.
— Так же, как Торнхилл?
Теракис кивнул.
— Боюсь, что это так.
Он уклонился от взгляда Дамоны, уставился на кончики своих пальцев и продолжал изменившимся голосом:
— Конечно, я не могу сказать ничего определенного, прежде чем основательно не обследую вас и мистера Гюнтера. Было бы лучше всего, если бы мы сейчас же поехали в институт. Быть может, мы отыщем возможность остановить превращение.
Дамона не ответила. Странно, но она уже не чувствовала особого страха.
Она просто приняла к сведению слова Теракиса. Случившееся было слишком неоднозначным для того, чтобы осознать его неотвратимость сразу же. Реакция — она это знала — наступит позже.
Если для нее будет это «позже»!
— Как долго? — спросила она.
Теракис пожал плечами.
— Я этого не знаю. Двадцать четыре, может быть, тридцать шесть часов, если исходить из того, как долго длилось это у Торнхилла. Но это только предположение. Если бы я мог обследовать его тело, я бы сказал определеннее.
— Двадцать четыре часа, — проговорил Майк. — Это чертовски мало.
— Но мы предпримем все возможное.
Дамона выпрямилась и, попытавшись беззаботно рассмеяться, кивнула.
— Поехали.
— В институт?
— Нет. К Хирлету.
Мюррей решительно покачал головой.
— Об этом не может быть и речи. Это моя забота. Ты и Майк поедете с доктором Теракисом.
— Именно этого мы и не сделаем, — возразила Дамона.
Она повернулась к Теракису.
— Я не сомневаюсь в ваших знаниях и таланте, но я боюсь, что у нас не осталось времени. Мы должны поймать Хирлета. Вероятно, он единственный, кто знает, как можно повернуть процесс назад или, по крайней мере, приостановить.
Теракис мгновение размышлял. Его лицо отражало напряженную работу мысли, а руки непроизвольно шевелились.
— Боюсь, что вы правы. Это надолго — обследовать и экспериментировать.
— Едем к Хирлету, — сказала Дамона.
Но Бен не двигался.
— Ты думаешь, он сидит в своем магазине и только и ждет того, чтобы мы его задержали?
— Я не уверена, но…
— Нам нужны, прежде всего, эти три фигуры, о которых рассказала мисс Кинг, — вмешался Теракис. — Само собой, если мы его не задержим, эти манекены могли бы нам помочь.
Бен все еще медлил.
— Хорошо, — недовольно проворчал он. — Но я вызову подкрепление. Одного такого происшествия вполне достаточно на сегодня.
Он завел мотор, тронулся с места и левой рукой поднял трубку телефона.
Вскоре они с ревущей сиреной мчались в направлении Сити.
Улица перед универмагом была наводнена полицейскими машинами. Другие автомобили блокировали возможные пути побега.
Люди Мюррея действовали быстро и точно — квартал был уже герметически оцеплен, когда они подъехали. А в воздухе над магазином висел полицейский вертолет с мигавшими сигнальными огнями.
— Отлично, — одобрил Майк.
Они остановили машину перед универмагом и быстрыми шагами — даже Майк — двинулись к главному входу.
— Похоже, что я вынужден буду изменить свое мнение о работе и о способностях полиции, которое сложилось у меня за последние несколько часов, — буркнул Майк, прихрамывая.
Мюррей окинул его сумрачным взглядом, но удержался от колкостей.
— Лучше будем надеяться, что все это не слишком поздно, — прокаркал он. — Все же этот тип уже однажды поводил вас за нос.
Плотный кордон из полицейских блокировал главный вход. Бен вынул свое служебное удостоверение, рявкнул на одного замешкавшегося полицейского, недостаточно быстро уступившего ему дорогу, и подошел к массивной защитной шторе, преграждавшей путь к стеклянной двойной двери. Несколько секунд он тщетно тряс ее и затем сердито повернулся.
— Кто-нибудь из ваших умников догадался вызвать слесаря? — прошипел он.
— Есть швейцар, — ответил один из полицейских. — Он живет совсем рядом.
— Так приведите его!
— Он уже идет, инспектор, — натянуто ответил полицейский. — Он должен появиться с минуты на минуту.
Мюррей проглотил колкое замечание, которое вертелось у него на языке, и опять безуспешно потряс массивную предохранительную штору.
— Спокойствие, Бен, — сказала Дамона. — Если Хирлет действительно внутри, он все равно уже оттуда не выйдет. Пять минут ничего не решают.
Мюррей, рассерженный, повернулся.
— Может быть, и нет, Дамона. Это твое время. И оно истекает.
Дамона смущенно замолчала и отвернулась.
Мюррей, казалось, что-то хотел сказать еще, но все же передумал и деликатно оставил ее в покое.
Дамона сделала несколько шагов в сторону, прислонилась к витрине и пристально вгляделась вглубь, плотно прижав лицо к мокрому стеклу.
Ее взгляд, казалось, проходил насквозь через все препятствия. У нее внутри бушевал целый океан чувств — за двадцать минут дороги Дамона так и не смогла оправиться от головокружительного вихря событий. В памяти звучали слова Теракиса, они парализовали, оглушили ее.
Превращение…
Слово слетело с уст Теракиса так безобидно, дьявольски безобидно. Но перед ее глазами все еще стояло ужасное зрелище, которое являл собой Торнхилл, тело которого начало изменяться после короткого соприкосновения с сатанинской куклой. Хотя она и гнала прочь это видение, перед ней снова и снова вставало жестоко обезображенное лицо. Это была ее участь, то, что ее ожидало. «Двадцать четыре часа, может быть, тридцать шесть», — сказал Теракис.
Тридцать шесть часов — и она сама превратится, разделит эту участь, которая для нее хуже, чем смерть. Она в беспомощной ярости сжала кулаки. Должен быть выход! Она не хочет умирать, во всяком случае так глупо и страшно!
Она повернулась и пошла к Майку и Бену. Мюррей нервно переступил с одной ноги на другую и
