Фелпс позволил постоять в коридоре перед комнатами и попробовать мои эспер-способности на человеческой плоти. Это было болезненно и поучительно.
Он пояснил:
— Обычное дело для таких посетителей, как вы. Все испытывают желание побыстрее выскочить вон. В медицинских кругах подобную вещь называют «синдром Софома». Слышали?
Я кивнул.
— В прежние времена медики слишком мало знали о болезнях и изучали их, вызывая у себя те же симптомы, что испытывал сам больной. И так с каждым новым пациентом.
— Правильно. Поэтому, чтобы избежать «синдрома Софома», мы демонстрируем подлинные вещи. К тому же, — добавил он серьезно, — мы были бы очень рады, чтобы как можно больше людей могли распознать настоящую болезнь как можно быстрее. Пусть даже в настоящее время мы не в силах им помочь, но когда-нибудь это удастся.
Он остановился перед закрытой дверью:
— Здесь девочка восемнадцати лет, она должна умереть через месяц…
Его голос сорвался, когда он постучал в дверь комнаты.
Я обмер. Несколько капелек пота скатилось по моей спине, и меня забила нервная дрожь. Я прогнал видение, спрятал его как можно глубже и постарался не думать о нем. Вроде бы мне это удалось.
Перестук Фелпсовых пальцев по дверной панели нельзя было спутать ни с чем.
Дипломированный специалист Фелпс был мекстромом!
7
Сестра Глория Фарроу помахала мне рукой с трапа лайнера, и я кинулся к ее багажу. Она посмотрела на меня внимательно, но ничего не сказала, кроме обычного приветствия, и показала на свой чемодан.
Я понимал, что она телепат и все время читает мои мысли, поэтому позволил узнать все, что было нужно. Потом я велел мозгу бормотать всякую чушь, чтобы он не сболтнул лишнего. Возможно, проскользнула пара понятий тут и там, но ничего существенного. Не говоря ни слова, мисс Фарроу последовала за мной к машине и позволила засунуть ее чемодан в багажник.
— Стив Корнелл так же здоров, как и я, — сказала она первым делом.
— Допустим.
— Тогда к чему все это? Вам не нужна сиделка!
— Мне нужен опытный наблюдатель, мисс Фарроу.
— Для чего? — казалось, она недоумевала. — Думаю, вам стоит сейчас же остановиться и объясниться.
— И вы выслушаете до конца?
— До следующего самолета два часа. У вас есть время либо убедить меня, либо… ну как?
— Идет, — ляпнул я сразу и решил рассказать все, как оно есть.
Объяснять что-либо телепату — самая милая вещь в мире. Несмотря на то, что я запинался вначале, едва домямлил до конца, начинал по новой, перескакивая туда-сюда, мисс Фарроу умудрилась заполнить пробелы в хронологии событий, так что когда я кончил, в ее глазах загорелся интерес.
«Я сумасшедший?» — послал я вопрос.
— Нет, Стив, — ответила она твердо. — Не думаю.
Я хмыкнул.
— А как насчет рехнувшегося парня, который справляется о своем здоровье с единственной целью — убедить других, что с ним все в порядке? Ибо он знает, что сумасшедшие всегда уверены в своем рассудке!
— Но сумасшедший не станет вдаваться в такие сложности. Я имею в виду, что у него не может возникнуть сомнения, в здравом ли он уме. И оставим это, теперь я хотела бы знать, куда мы направимся.
Я горько покачал головой.
— Вызывая вас, я спланировал все. Я собирался выложить вам доказательства как беспристрастному наблюдателю и узнать ваше мнение. Потом мы бы поехали в Медицинский Центр и выдали бы им все на блюдечке с голубой каемочкой. Но тут меня ошарашили, и оказалось, что не стоит так далеко загадывать. Ученый Фелпс оказался мекстромом. А это значит, что парень знает, куда ведет Мекстромова болезнь, и все же скрывает компанию этих проклятых профи, чтобы казаться беспомощным перед лицом незримой болезни. Кроме того, Фелпс может оказаться главой организации, греющей руки на общественном благополучии.
— Вы уверены, что Фелпс — мекстром?
— Не совсем. Мне было некогда, пришлось замкнуть мозг, поскольку рядом мог оказаться телепат. Но, по-моему, ни один человек с нормальными пальцами не мог издавать такой костяной звук.
— А ногти?
Я покачал головой.
— Слишком звонко. Ухо уловило бы различие.
— Допустим. Но, отбросив первоначальный план, что мы будем делать дальше?
— Я не знаю, я вам привел все факты. Может быть, стоит вызвать группу ФБР, которая вышла на меня после исчезновения Торндайка, и всучить это дело им?
— Хорошая мысль. Но зачем Фелпсу врать? И что ты можешь привести в доказательства, кроме сплошных подозрений?
— Очень немного. Я допускаю, что мои доказательства очень шатки. Я видел, как Филипп Харрисон заворачивал головки болтов в моторе трактора коротким гаечным ключом. А для этого нормальному человеку требуется хороший рычаг и крепкие мускулы. Потом эта девица в Огайо, которая должна была стать кровавым месивом от моего угощения. А она вскочила и помчалась за мной. И тут меня осенило: уехали ли Харрисоны из-за того, что Мариан подцепила Мекстромову, или же они почувствовали, что я слишком близок к разгадке их тайны? Ведь они уехали сразу после моего посещения.
— Звучит слишком туманно, Стив.
— Вам так кажется, — проворчал я. — А потом я встретил парня, которому следовало бы знать ответы на все вопросы, человека, посвятившего себя общественному благополучию, медицине и служению человечеству. Человека, давшего клятву Гиппократа. Или, — оборвал я себя, — в этом и заключается клятва Гиппократа?
— Стив, пожалуйста…
— Сколько угодно, черт побери, — взорвался я. — Почему он спокойно сидит в этой мекстромовой темнице и открыто льет слезы по ужасной смерти своего друга?
— Я не знаю.
— Ладно, попытаемся разобраться, — буркнул я.
— Разобраться? — переспросила она тихо.
— Мисс Фарроу, — сказал я, чуть усмехаясь. — Я вижу два возможных ответа. Либо мне дадут возможность разобраться, либо я сам ее получу, но я не позволю, чтобы мной играли. У меня есть еще около восьми недель, чтобы скрепя сердце отказаться от второго, предпочтя первое.
— Но с чего вы взяли, что вам дадут разобраться? — пожелала она знать.
— Нельзя сказать, что я такая важная персона, чтобы меня не устранили так же просто, как Катарину и доктора Торндайка. Да, и раз мы о нем упомянули, скажите, зачем какому-то доктору, который некогда встретил обычного пациента, посылать ему открытку с сообщением, причиняющим ему боль. К тому же этот парень привлек мое внимание к так называемой «шоковой галлюцинации», где Харрисон-старший поднял автомобиль, а Филипп Харрисон бросился в огонь, рискуя из-за меня жизнью. Ну, как? — сказал я резко.
— И потом он отправился в Медицинский Центр изучать Мекстромову болезнь. Вместо того чтобы осесть там, он послал мне открытку с изображением одного из хайвэев, после чего исчез совсем.
