Райна закон «70 нарушений» стал просто всеобъемлющим законом, охватывающим всю нашу жизнь.
— Послушайте, офицер, это касается моей девушки, — сказал я, надеясь, что эти слова на него подействуют.
— Знаю, — сообщил он спокойно, — вот почему я не стал тебя задерживать. Я просто велел тебе проваливать. Твоя девочка сбежала, оставив тебе только свой пересыльный адрес. Может, она не хочет тебя больше видеть.
— Она больна, — сказал я.
— Может, ее семья думает, что в этом виноват ты. Так что лучше остановись и проваливай подобру- поздорову. И если я снова увижу, как ты прощупываешь почту, то отправлю тебя прощупывать железную решетку. А теперь уматывай!
Он подтолкнул меня к выходу с вокзала, будто овчарку, прозевавшую его стадо. Я взял мотор до Ла Гардина, хотя вряд ли добраться на нем можно было быстрее, чем на метро, лишь бы поскорее скрыться с глаз полицейского.
В Ла Гардина я вновь нашел следы моего письма. Его погрузили на борт ДС-16, направлявшегося по маршруту Чикаго — Денвер — Лос-Анджелес — Гавайи — Манила. Я не знал, куда заведет меня это путешествие, поэтому купил билет на тот же рейс и вскочил в самолет буквально перед закрывающейся дверью.
Мое письмо лежало в отсеке подо мной, и по дороге я понял, что Чикаго и будет местом назначения багажа, хотя конечный адрес на штемпеле письма все время оставался смутным.
Я последовал за багажом, выгруженным из самолета в Чикаго, и застрял, сдавая билет. Не стоило пренебрегать деньгами, достаточными для полета от Чикаго до Манилы. Я отправился в город в полугрузовом автобусе, находясь менее чем в шести футах от моей маленькой корреспонденции. Всю дорогу я пытался прочесть адрес.
Выходило, что оно шло в Ледисмит, штат Висконсин, а оттуда — куда-то в провинцию, куда — я не понял, смог разобрать только номер.
Потом я отправился обратно в аэропорт Мидвей и к своему неудовольствию обнаружил, что в Чикагском аэропорту нет бара. Меня это немного обескуражило, но тут я вспомнил, что Чикагский аэропорт строился на средства Публичной школы, а согласно закону, они не имеют права продавать что-либо крепче содовой, не важно, кто арендует их сооружение. Поэтому я проторчал в баре напротив Цицеро-авеню до отправления самолета и взял билет на старый винтовой «Конвоир» до На Клаир, стоявший среди обширных маргаритковых полей. Из На Клаир багаж перегрузили на еще один допотопный «Конвоир», облетавший все деревеньки по своему маршруту, а я сел в поезд, потому что моей почте суждено было приземлиться в Ледисмит.
В Ледисмит я нанял машину, отметил возможные маршруты и тронулся, влекомый предчувствием. В девяти милях от Ледисмит находился холм, названный Брюс, а недалеко от Брюса виднелась гладь воды, чуть больше деревенского утиного прудика, звучно именовавшаяся озеро Калей.
Дорога, украшенная инкрустированными металлическими дорожными знаками, вывела меня мимо Брюса, штат Висконсин, к озеру Калей, где оказался знак со сбитой планкой.
Я воспрянул, почувствовал себя как Фердинанд Магеллан, когда он, наконец, прошел сквозь пролив и открыл моря, лежащие за Новым Светом. Я проделал хорошую работу и хотел, чтобы кто-нибудь приколол мне на грудь медаль. Дорога петляла еще несколько сотен ярдов, и вдруг я увидел Филиппа Харрисона.
Он копался длинным ключом внутри автоматического насоса, подававшего воду из глубокого колодца в водонапорную башню, около сорока футов высотой. Он не заметил моего появления, пока я не затормозил машину за его спиной и не произнес:
— Как инженер-механик и эспер, могу сказать тебе, Фил, что…
— Мелкая ничтожная ищейка! — сказал он. — Чтобы заниматься этим, не нужно быть инженером. Как ты нашел нас?
— В вашем почтовом ящике лежит письмо, — сообщил я ему. — С ним я и пришел.
Он взглянул на меня насмешливо.
— Сколько стоила тебе пересылка? Или ты пользуешься второсортной почтой?
Я уже не был уверен за последствия, но тут Филипп обезоружил меня своей улыбкой.
— Ну, Фил, скажи, пожалуйста, что же дальше? — спросил я.
Его улыбка потухла. Он удрученно покачал головой.
— Почему ты не хочешь оставить нас в покое? Не кажется тебе, что ты слишком много на себя берешь, разыскивая нас?
— Я не в первый раз рискую своими мозгами, — буркнул я.
— Но это не выход.
— Так дай мне возможность принять нужное решение.
— Ну, раз ты здесь, делать нечего, — пожал плечами Филипп. — Ты уже слишком много знаешь, Стив. Хотя лучше бы тебе не ввязываться в это дело.
— Я не слишком много знаю. Кроме того, я действовал, словно… — Я замер, ошеломленный новой мыслью, и потом продолжил, запинаясь: — Находился под чьим-то постгипнотическим воздействием.
— Стив, лучше пойди и поговори с Мариан. Может, так оно и было.
— Мариан? — сказал я глухо.
— Она первоклассный телепат. Пси-мастер, не меньше.
Я мысленно вспыхнул, вспомнив, как недавно, при нашей первой встрече, силился угадать, чем усилено ее физическое обаяние: ясновидением или телепатией. Мариан хорошо владела собой. Наверняка в душе она кипела и клокотала, слушая мои мысленные посягательства на нее. И мне не хотелось встречаться сейчас с Мариан лицом к лицу, но деваться было некуда.
Филипп бросил свой насос и дал мне знак следовать за ним к ферме. Мы проехали мертвую зону, которая идеально экранировала дом. Не совсем круглая, с просветом, выходящим на поля за домом, она обеспечивала почти полную свободу и безопасность.
На ступенях веранды стояла Мариан.
Ее вид заставил меня забыть о недавних угрызениях совести. Она стояла, высокая и стройная, образец силы, красоты и здоровья.
— Добро пожаловать, Стив, — сказала она, протянув руку. Ее пожатие было крепким, твердым и в то же время нежным. «Если покрепче сожмет, она раздавит мне руку», — подумал я.
— Я рад видеть, что все эти слухи оказались выдумкой и вы не… пострадали от Мекстромовой болезни, — сказал я.
— Очень плохо, что вы все знаете, Стив.
— Почему?
— Теперь на нас легла дополнительная нагрузка. И даже на тебя. — Она задумчиво посмотрела на меня и добавила: — Ладно, входи и отдохни, потом побеседуем, Стив.
Мы вошли внутрь.
На диване жилой комнаты, накрытая светлым одеялом, забывшись легким сном, лежала женщина. Ее лица не было видно, но волосы, линии тела и…
«Катарина!»
Она повернулась и тут же села, еще не пришедшая в себя ото сна. Она протерла глаза ладонью, прогоняя остатки сна, и сквозь пальцы взглянула на меня.
— Стив! — вскрикнула она, и весь мир и душа зазвенели в ее голосе.
12
Катарина сделала один неверный шаг и вдруг рванулась ко мне. Она рухнула в мои объятия, обхватила меня руками и сжала.
Это напоминало нападение бульдозера.
Филипп стоял за моей спиной и несколько сдержал ее стремительный рывок, иначе я вышиб бы
