Мужчины улыбнулись, но Андромаха нетерпеливо сказала:
— Что мы должны обсудить, Полит? Ситуация в Доме змей та же, что была и раньше, когда мы встречались три дня назад. Теперь там заботятся о многих стариках и младенцах, страдающих от жары и засухи. Туда принесли еще десять раненых лучников. Двое из них умерли. У троих раны загноились, и эти трое, скорее всего, тоже умрут. Остальные будут жить, сказал Зеот, — и сердито добавила: — Я не понимаю, почему наши лучники подвергаются опасности, если на нас не нападают. Стрельба наугад по врагам под стенами мало что дает. Если бы каждый из наших лучников убивал каждый день по одному вражескому воину, это все равно было бы каплей воды в море.
— Нам нужно напоминать врагу, сестра, что Трою неослабно защищают, — сказал Полит. — Каждая атака, даже каждая перелетевшая через наши укрепления стрела, должны получить отпор из города.
Каллиадес мрачно добавил:
— И если Скейские ворота будут открыты и город падет, тогда несколько лучников не изменят нашей судьбы.
— Хватит и одной стрелы, чтобы убить царя, — быстро ответила Андромаха.
Они продолжали обсуждать более строгое распределение еды, потому что Полита тревожило, что запасы зерна быстро убывают. Андромаха сказала, что вчера посетила каждого пекаря города, собирая советы, как сохранить зерно свежим и уберечь от долгоносиков, и убедилась, что пекари все это знают.
Когда мужчины начали разговаривать о смене отрядов у Скейских Ворот, Андромаха покинула мегарон. Она ощущала беспокойство, и, повинуясь внезапному желанию, собрала своих телохранителей, игравших в портике в бабки, и отправилась ко дворцу Приама.
Пока Полидорос был занят на совещании, Андромаха решила поговорить с царем наедине. Молодой воин все время находился рядом с Приамом и, хотя Андромахе нравился Полидорос, она чувствовала себя в его присутствии скованно и не могла открыто разговаривать с царем.
Она появилась в покоях царицы, где царь жил с тех пор, как умерла Гекуба. Андромаха думала найти царя отдыхающим, но, когда воин проводил ее в покои, к своему удивлению увидела, что старик стоит на широком каменном балконе. Он пристально смотрел в темнеющее небо, завернувшись в белый шерстяной плащ, несмотря на жару.
Приам повернулся к ней, и на мгновение Андромаха вспомнила того человека, которого встретила впервые на Великой Башне Илиона. Тогда царь был все еще могучим и полным жизни, а она была двадцатилетней девушкой, которая пошла на смертельный риск, отказавшись встать перед царем на колени. «Какое высокомерие, — подумала нынешняя, повзрослевшая, Андромаха, — какая гордость!»
— Надеюсь, я нашла тебя в добром здравии, мой царь, — проговорила она.
— Андромаха из Фив! — воскликнул он, и в свете факела глаза его замерцали жизнью.
Андромаха поняла, что перед ней не сконфуженный старик последних дней, а могучий и капризный царь, которого она некогда боялась, хотя и не показывала этого.
— Иди, встань рядом со мной и посмотри на наш город.
Он протянул руку, и Андромаха ее взяла. Приам вытащил ее на балкон. Она взглянула вбок, на его профиль, на крючковатый нос и твердую линию челюсти, и подивилась: какой озорной бог перенес ее обратно в ее первые дни в Трое?
— Расскажи мне про Дитя Орла, — потребовал Приам сильным голосом. И процитировал пророчество Мелиты: — «Укрывшись за грозовым щитом, над воротами городов парит на темных крыльях орленок и ждет конца дней и падения всех царей». Астианакс, так его зовут, — продолжал он. — Господин Города. Глупые старухи пытаются прикоснуться к его тунике, когда он идет по улицам, так мне сказали. Он надежда Трои. — голос царя изменился, став более настойчивым: — Он должен остаться в городе, Андромаха.
Она хотела согласиться, как вдруг Приам, схватив Андромаху за руки, толкнул ее к каменному ограждению балкона.
— Я не позволю ему покинуть Трою! — сердито проскрежетал Приам ей в ухо. — Я знаю, о чем ты думаешь, девчонка! О том, что умыкнешь его через ворота, уложив в корзину — дескать, ты просто шлюха воина с тюком белья. Но ты этого не сделаешь. Я буду охранять его день и ночь. Мои Орлы позаботятся, чтобы ты не причинила ему вреда!
С силой безумца Приам приподнял ее, пытаясь столкнуть за широкую каменную стену балкона.
— Я остановлю тебя, сейчас же! — крикнул он. — Ты его не заберешь!
Она попыталась бороться, но он пригвоздил ее руки, и Андромаха ничего не могла поделать, когда Приам высоко вздернул ее, чтобы сбросить на камни внизу. Заставив себя хранить спокойствие, она обмякла в его руках. Вспомнив свою последнюю беседу с царицей Гекубой, Андромаха обольщающе прошептала слова, которые слышала тогда, хотя они мало что для нее значили:
— Куда мы поплывем сегодня, мой господин? Скамандерийцы ждут.
Приам ошарашенно вздрогнул и выпустил ее. Андромаха с оглушительно бьющимся сердцем перебралась в безопасное место и шагнула прочь от царя, внимательно за ним наблюдая.
— Гекуба? — нерешительно спросил он. Голос его дрожал, в глазах были боль и смятение.
— Иди отдыхать, муж мой, — мягко проговорила она. — Через миг я к тебе присоединюсь.
Приам поколебался, потом шаркающей походкой подошел к широкому ложу, лег, с усилием подняв на него ноги, и остался лежать, как послушный ребенок.
Андромаха посмотрела на него; в душе ее боролись противоречивые чувства. Страх перед могучим царем на балконе быстро уступил место жалости к сконфуженному старику. Она поспешила вон из комнаты. Глубоко погрузившись в мысли, Андромаха шла по освещенному факелами коридору, как вдруг кто-то за ее спиной спросил:
— Госпожа, с тобой все в порядке?
Быстро повернувшись — нервы ее были натянуты — она увидела Каллиадеса. Андромаха поняла, что, должно быть, выглядит раскрасневшейся и растрепанной, и собралась с мыслями.
— Я рада, что ты здесь, Каллиадес, — сказала она. — Я хочу с тобой поговорить. Мне нужны все луки и стрелы, которые ты сможешь мне выделить. Их надо принести завтра в дворцовые сады. Я собираюсь учить Женщин Коня стрелять.
— Женщин Коня? — переспросил он, нахмурясь.
— Они жены и дочери всадников Троянской конницы, погибших на службе городу. Этим женщинам дали места в царском дворце. Двое моих прислужниц — дочери всадника по имени Урсос.
— Я знал Урсоса, — ответил Каллиадес. — Хороший был человек. Он погиб в битве за Дарданию.
— Его дочери в числе многих других молодых женщин до сих пор остаются в городе. Если стены падут, судьба этих женщин будет ужасна. Я бы хотела научить их защищаться.
Воин сурово посмотрел на нее, как будто не хотел говорить того, что пришло ему в голову.
— Говори, что у тебя на уме, Каллиадес, — приказала Андромаха.
— Когда придут враги, госпожа, они явятся тысячами. Лук и стрелы никак не изменят судьбу женщин.
Он опустил глаза, не желая встречаться взглядом с Андромахой.
— Ты был здесь во время осады дворца, — сказала она.
— Я был с микенскими захватчиками, вместе с Баноклом. Это хорошо известно, но та часть нашей жизни осталась в прошлом.
— Я упомянула об этом не для того, чтобы поставить тебя в неловкое положение. Ты видел меня тогда?
Каллиадес кивнул.
— С помощью своего лука ты убила и ранила многих наших людей.
Он помолчал, потом сказал:
— Ты была изумительной, госпожа.
Она покраснела от столь неожиданных слов.
— Но, — продолжал Каллиадес, — мы, микенцы, пришли, готовясь к рукопашной битве. В наших рядах было мало лучников. Если бы их было много, ты бы погибла.
Она приняла правду его слов, но все-таки сказала:
— Каллиадес, если бы на тебя напал вооруженный человек, ты бы предпочел быть полностью
