Бореалис сделал еще одну, последнюю, попытку решить дело миром. Двое Соратников отправилось к агрессорам, дабы объяснить ситуацию и попросить, взяв отступное, убраться восвояси. Вскоре посланники вернулись — две каменные статуи, скорчившиеся, словно от немыслимой боли. Камень точно передавал мельчайшие детали — и даже при беглом осмотре становилось ясно, что этим двоим не дали умереть просто и быстро. Исход оставался один — война.
Первая же стычка ясно дала понять Бореалису — сила доспехов, безусловно, способна дать Соратникам сто очков вперед, если в качестве противника выступают обычные люди с обычным оружием. Но, как говорится, на каждый щит найдется свой меч. Потеряв два десятка Соратников и почти три тысячи людей, армия Бореалиса отступила. А потом еще раз и еще…
Войска отступали, пока не уперлись в горы. Агрессоры протащили через Границу боевой атмосферный штурмовик… Арианис чуть ли не самой кожей чувствовала, как трещит по швам разделяющая пространство незримая ткань, как просачиваются в их мир чужие силы. Ей пришлось укрыть магической пеленой Город храмов — это заклинание Лавочник отдал даром, но при условии, что оно будет применено именно к тому месту, откуда можно открыть портал в Гавань. Лавочник утверждал, что защитный покров продержится лет двести, после чего просто угаснет сам собой.
Боевой корабль, наверное, мог бы перемолоть армию Бореалиса в пыль — но это было слишком скучно. Пушка штурмовика отрезала людям путь к отступлению, проделав в скалах глубокую и широкую щель. Другой дороги к спасению не было, а враги все туже и туже стягивали кольцо. Во всей армии Правителя Лиара было не более десятка принесенных из Гавани Мечей равенства, способных пробить доспехи противника. Но даже это оружие было бесполезно против молниеметов, способных пробить броню Соратников с двух сотен шагов.
Люди и Соратники готовились к последнему бою — бессмысленному, безнадежному. И тогда…
В свое время Бореалис легко принял мысль о том, что в этом мире существует магия, — в его родном мире существовали лишь сказки о волшебниках и колдовстве. Но он был реалистом и умел принимать вещи такими, какие они есть, — даже в том случае, если не понимал их. И он знал обо всем, что принесла Арианис из Гавани… Он потребовал, чтобы она использовала одно из заклинаний, которое, по словам Лавочника, давало обычному смертному силу противостоять любым угрозам. Правда, Лавочник не пояснил, как подействует заклинание, утверждая, что эффекты разные, в зависимости от того, с чем человеку предстоит бороться. И еще он говорил, что человек, на которого направлено заклинание, должен быть полностью обнажен.
— Бореалис потребовал, чтобы я наложила это заклинание на него. — В голосе Арианис слышалась неподдельная горечь, а глаза странно заблестели.
Жаров на мгновение задумался, умеют ли плакать богини… или призраки.
— Вы были против?
Она взглянула на Жарова чуть ли не с презрением.
— Для него это было смертельно в любом случае. Солнце… Сняв броню, он подписывал себе приговор. Я пыталась убедить его возложить эту… миссию на кого-нибудь из людей, но он был упрям.
— Человек, привыкший к мечу и щиту, вряд ли способен в одиночку встать на пути у атмосферного штурмовика, способного крошить горы, — тихо пробормотал Денис.
— Да… Бореалис сказал почти то же самое. И еще он сказал, что в жизни любого правителя когда- нибудь наступает час принятия самого важного решения. И он это решение принял. Мы тогда были возле разлома, единственная дорога, по которой могли уйти от преследования остатки армии Лиара, обрывалась в пропасть — и снова появлялась там, на другой стороне. А в небе появилась маленькая черная точка.
— Штурмовик?
— Да, конечно… Его огненные стрелы сожгли бы нас, если бы враги захотели этого. А так — штурмовик просто следил за нами и не давал найти путь к спасению. И Бореалис говорил, что, пока в небе висит эта дрянь, нам не уйти.
— И вы согласились?
Она покачала головой:
— Так говорят легенды. Думаете, я не знаю? «И тогда Арианис дала своему возлюбленному силу седых гор…» Все было не так. Он просто силой отобрал у меня пластину заклинания и сломал ее… у меня хватило глупости рассказать ему, как привести заклинание в действие. Он снял доспехи и сломал табличку… даже если бы она не подействовала, он был уже почти что мертв. Час, не больше — а потом тело превратится в камень.
— И что случилось?
— Он стал расти. У меня даже нет слов, насколько огромным он стал… Во всяком случае, я видела, как крошились камни, не в силах выдержать его чудовищный вес. А штурмовик… знаешь, и у Соратников, и у тех, кто желал им смерти, было кое-что общее. Они не были трусами. Штурмовик, обнаружив прямо перед собой стремительно растущего великана, атаковал — без сомнений, без страха. И ударил огненными стрелами…
Эрнис закусила губу, ее пальцы впились в подлокотники кресла. Затем продолжила, чеканя каждое слово:
— Первая же стрела попала ему в руку. В запястье… и руку срезало будто ножом. А потом штурмовик подлетел слишком близко, они не могли даже представить, насколько длинными могут быть руки великана. Он поймал этот летучий корабль. И раздавил его. А потом… потом он наклонился, поднял свою отрубленную кисть и положил ее поперек расселины, как мост. А сам зашагал в сторону врагов…
— Бореалис погиб?
Она кивнула:
— Я же говорила, он был обречен уже в тот момент, когда снял доспехи при свете дня. Но он успел дойти… Я не знаю, скольких он убил. Многих, хотя, конечно, не всех. Но этого оказалось достаточно, чтобы остановить преследование, пусть и на время. Рука Бореалиса к тому времени уже превратилась в камень, и по ней мы перешли расселину. Я наложила на ладонь заклятие Вечный Ветер. Это… впрочем, долго объяснять. Важно, что это задержало тех, кто все же попытался нас преследовать. Знаешь, твои новые доспехи не очень-то помогут, если упасть на скалы с большой высоты.
Она взяла со стола бокал с вином, пригубила и, вздохнув, отставила его в сторону. Даже не поставила — с силой припечатала к гладкой деревянной поверхности. Тонкое стекло треснуло, рубиновая жидкость потекла по столешнице.
— Иногда мне очень жаль, что я не могу напиться, как последний матрос в портовой харчевне, — пробормотала Эрнис сквозь зубы. — Могу ощутить вкус вина, а опьянения нет.
— Простите, Сиятельная, а что было дальше? — Таяна впервые за последнее время подала голос.
— Дальше? — криво усмехнулась богиня, щелкнув пальцами. Бокал тут же снова стал целым, пролитое вино вернулось на свое место. — Предпочитаю, чтобы в моем храме было чисто. Хоть и редко я здесь бываю. А дальше, друзья мои, все было очень просто. Очень ожидаемо… Бореалис предупреждал меня, но я была слишком молодой, чтобы прислушиваться к мудрым советам. Война как-то сама собой увяла. Не знаю, откуда они проведали о том, что каменный великан, нагнавший на них столько страха, был Бореалисом… но так или иначе о его смерти враги узнали. Видимо, остальные Соратники их интересовали куда меньше. Они организовали лагерь… хотя, пожалуй, по размерам — скорее город. И продолжали понемногу грабить нашу страну, с каждым отправляемым караваном все больше разрушая Границы.
— А вы?
— А я… я умерла. — Она произнесла это слово с таким сарказмом, что Дениса пробила холодная дрожь. Эрнис, видимо, заметила нечто, мелькнувшее в глазах собеседника, и кивнула. — Да, вы все поняли верно. Мне в этом помогли… Я отправила свой дух в сторону города захватчиков, хотела посмотреть, что там происходит. Несложное заклинание, просто требующее очень высокого уровня владения Силой. А когда вернулась, оказалось, что возвращаться-то и некуда. Тело мертво.
— Кто? — выдохнул Жаров.
— Его могущество, разумеется, достойнейший Даралис Ларт, правая рука Бореалиса. Он счел, что с отсутствием правителя, не оставившего наследника, он сам сможет прекрасно править Лиаром. О, все было обставлено очень пышно и торжественно… Ларт придумал нечто особенное, оригинальное — был издан указ, обязывающий всех считать меня вечно живой. В благодарность, так сказать, за службу стране. Тех,
