Атаман. Кровь за кровь

попоны.

«Скорее всего, наркота в седлах! Слишком много се­дел для одной лошади!» — подумал Сахиб и стал вни­мательно наблюдать, куда отправят эти начиненную наркотиками седла. Работники фирмы выгрузили сбрую и понесли ее к конюшне. Сахиб, напросившись посмотреть, как он выражался, «лошадок для королей», пошел было вслед за всеми, но возле решетки, отделяющей одну из конюшен, его остановил охранник и спросил:

- Ты куда?

Сахиб махнул рукой и буркнул что-то невнятное. Понятное дело, разве его пустят в святая святых наркодельцов? Сахиб повернул назад и стал глазеть, как по кругу выгуливают норовистую лошадку. При этом он искоса поглядывал по сторонам. Вскоре он заметил, что поджарый, спортивного вида мужчина вместе с курьером вернулись в здание администрации.

Очевидно, отправились за специалистом, кото­рый проверит качество наркотиков, — подумал Сахиб. Надо спешить. Попытаюсь ка я пробраться в конюшню...»

Он смешался с толпой зевак, отошел в сторону и, оглянувшись, убедился, что за ним никто не следит.

Затем перелез через решетку и очутился на запретной территории. На всякий случай Сахиб ощупал порта­тивную видеокамеру, которой его снабдил связник при встрече на Ленинградском вокзале. «Настоящая, шпи­онская», — подумал узбек. Нащупал он и сотовый те­лефон, по которому мог в любой момент связаться с нужными людьми.

Сахибу предстояло заснять на пленку момент пере­дачи наркотиков курьерами, и он очень волновался. Ведь если охрана застукает его с этой камерой, то пощады ему не будет. Уничтожат не камеру, а его самого!

Пробраться к тому зданию, в котором исчезла ло­шадь и куда отнесли сбрую, не составило большого труда. Сложнее было попасть внутрь. К счастью, в торцевой стене здания Сахиб заметил распахнутые вентиляционные окошки. Через минуту худощавый и проворный узбек уже внимательно рассматривал внутреннее устройство конюшни. Пока он не знал, в каком станке находится нужная ему лошадь, но уз­нать это было делом нескольких минут. Именно возле ее станка лежали сваленные в груду седла. Сложнее было придумать, где спрятаться для проведения скрытой съемки.

Сахиб решил, что для такой работы удобнее всего залечь на дощатый настил, положенный поверх попе­речин, распиравших стропила. Именно оттуда откро­ется отличный обзор. Кроме того, что ему будет видно все, он будет находиться в относительной безопаснос­ти. Если его «шпионская» камера не подведет, то по­лучится отличный видеоматериал, который окажет следствию неоценимую услугу, а на суде произведет эффект взорвавшейся бомбы. Кадры покажут по теле­видению... Возможно, покажут и Сахиба, только он по­просит, чтобы лицо, его было размыто — как бы не стала мстить наркомафия...

Некоторое время Сахиб всецело отдался фантази­ям, а потом стал скучать. Неожиданно послышались голоса, и дверь отворилась. В проход между станками вошли люди. Впереди шествовали представительные мужчины, сзади семенили какие-то невзрачные лю­дишки в синих халатах. Сахиб сразу узнал курьера и поджарого мужчину, бывшего здесь за хозяина.

Они подошли к станку, и поджарый привычным же­стом открыл дверцу.

—  

Так это и есть знаменитая Рогнеда? — спросил один из незнакомых Сахибу людей, чрезвычайно тол­стый, похожий на Лучано Паваротти.

—  

Да, это она. Вы, Дмитрий Иванович, хотели лич­но посмотреть не нее — пожалуйста. Именно она сде­лала три ходки. Только долго любоваться ею мы вам не позволим. Товар вот здесь, — отвечал ему «поджа­рый», — похлопывая по одному из седел.

Сахиб включил видеокамеру и направил объектив на этого, как ему казалось, противного мужчину.

—  

Не волнуйтесь, я вас не задержу. Я люблю ло­шадей. Взгляну — и все... — произнес толстяк, входя в станок. Он ощупал лошадь, даже погладил ее, затем пошел.

—  

Завтра увидимся? — спросил «поджарый», ма­леньким ножичком подрезая кожу на седле.

— 

Конечно. Мы должны оговорить детали операции по отправке Рогнеды.

Неожиданно Сахиб увидел среди наркодельцов вы­сокопоставленного московского чиновника, которого не раз показывали по телевизору. Нельзя было не запом­нить этого типа с бледно-землистым, почти зеленова­тым цветом круглого, как репа, лица. Сахиб даже пере­стал снимать — настолько крамольным показалось ему присутствие «слуги народа» среди этих отъявленных бандитов.

Немного успокоившись, Сахиб продолжил съемку. Это же замечательно, если на пленку попадут не мел­кие сошки, а вот такие крупные махинаторы! Будет им, будет и ему, Сахибу.

Узбек видел, как, проделав должные манипуляции, «поджарый» извлек из седла продолговатые целлофа­новые пакеты и протянул двум парням с мрачными ли­цами и бочкообразными туловищами. Те вскрыли один из пакетов и по очереди попробовали на вкус содержи­мое пакета. Лица их просветлели.

—  

Ну как? — поинтересовался толстяк.

Один из парней, который попробовал наркотик, кивнул головой. Толстяк просиял.

«Если это в самом деле не спектакль, — подумал Са­хиб, — то моя пленочка потянет на несколько десятков тысяч долларов... К черту милицию, к черту связника...»

Между тем присутствующие в конюшне люди стали манипулировать какими-то чемоданчиками, в которых, очевидно, были деньги. Сахиб хотел и это заснять. Он переместил тяжесть тела на левый бок, чтобы сдви­нуть видеокамеру в нужном направлении. Неожиданно деревянный настил под ним звучно скрипнул.

Сахиб затаил дыхание и закрыл глаза, поскольку все стоявшие внизу люди задрали головы вверх. Заме­шательство длилось секунд пятнадцать. Затем обраща­ясь к «поджарому», толстяк произнес:

—  

Доска треснула. Жарища на улице. А вообще-то, дорогой мой, как у вас насчет службы безопасности? Ведь сколько бабок ты на это списываешь!..

Нот, — сказал «поджарый», очевидно, показывая мм своих подручных.

И действительно, один из парней с бочкообразным туловищем оправдывающимся тоном произнес:

Помещение осмотрено лично мной. Здесь никого мет. Вам не о чем беспокоиться.

Я хотел бы иметь дело с профессионалами, — наставительно сказал толстяк. — У нас не должно быть проколов, сами понимаете. Так вот, эту партию я набираю в Москву, следующая — туда, — толстяк мах- мул рукой.

Это ваше дело, — сказал «поджарый». — На за­пад гак на запад.

Наше, ваше... — неодобрительно пробормотал толстяк. — Что же ты, Степан Тариэлович, делиться стал...

Виноват... — послышалось в ответ.

Впрочем, ладно. Надо организовать соответствующий ажиотаж на аукционе, — еще раз проговорил толстяк. — Я понимаю так, что если каждый раз мы выставляем на продажу таких безупречных породис­тых лошадей, то не всякий раз на них может найтись покупатель. Боюсь, что цена