естественный цвет губ, что мне казалось довольно странным. У нее был упрямый курносый носик, делавший ее моложе – правда, я не мог сразу догадаться, сколько ей: могло быть и двадцать пять, и пятнадцать. На ее одежду я бросил только самый общий взгляд, потому что ее полупрозрачность и обтянутость меня, дикаря, смутили. Правда, я почувствовал, что смущен и Фродо.
Она перевела глаза с меня на Фродо и обратно. Она меня видела. Ну конечно, я забыл обо всякой маскировке, и теперь вспоминать о ней было бы странно. Я открыто встал и протянул к Мари хрустальный шар, который тут же показал отчетливую оранжево-розовую реакцию. Я сел.
Она опять посмотрела на Фродо, на меня, на Фродо.
– Три Кляксы? – произнесла она тихо.
– Я – Три Кляксы, – так же тихо ответил Фродо. – Это мой друг, он полностью в курсе, но он не из комьюнити.
Он так и сказал, употребив вместо линковского слова «сообщество» его английский эквивалент.
Мари села.
– Здравствуй, мудрый. Так вот ты какой. Яркий!
Это было сказано безо всякой иронии или экзальтации: просто Мари нашла подходящее определение – видимо, из того же ряда, что в мое время слово «волосатый» по отношению к хиппи: ведь они и сами себя так частенько именовали.
– Я рад тебя видеть, ищущая, – ответил Фродо. – Я думал, ты на Ашдоле.
Мари забавно фыркнула.
– Мне нечего скрывать, мудрый. Ты же знаешь, я только ищу, я не иду по следу, какой из меня следопыт? Я правда с Ашдола, но вчера прилетела в Космопорт по работе. Я тебе намекала в сети, но так, оффлайн, могу сказать: я работаю в отделе досье одного очень крупного издательства на Ашдоле.
– «Издания Авеола», – кивнул Фродо. – Сетевой шлюз, из-за которого ты ходишь в форумы. У меня есть администраторские права в «Любителях Редкостей» и в «Желании Странного», поэтому я могу видеть, кто откуда ходит в сеть. Ну, многие, правда, маскируются. Я, например.
Мари смущенно улыбнулась.
– Вот видишь, я такой чайник, что даже маскироваться не умею. В общем, мудрый… скажи мне – он тоже в Космопорте, точнее – был в Космопорте?
Мы с Фродо переглянулись, и он вкратце пересказал Мари то, что и от кого мы успели узнать.
– Ну, что МегаСан – службист, я и так знала, – задумчиво сказала девушка, крутя в пальцах крохотный коммуникатор-мультиком. – А что УстадБаБа – профессор в Галактическом, так он этого и не скрывает. Так ты говоришь, Граф Роланд – женщина? Вот забавно. Он мне всегда казался каким-то… провокатором. Я его представляла пожилым… лысым… Так это женщина? А код к лифту – неужели Ар-Хар-Бэби дал тебе код? Ты говоришь, ему всего тринадцать? В таком случае, он великий хакер… Так вот почему он все время говорит в парлоре «косой-масой» – так же теперь школьники говорят, это новый школьный сленг, у меня у самой братишка так же выражается! Да… как это здорово, мудрый, что ты прилетел. Мы все сразу сделали такой огромный шаг вперед в поиске, как за все прошедшие три года, наверное.
– Лично я – как за все десять предыдущих лет, – покачал головой Фродо. – И, Мари, здесь речь идет уже не о чистом познании. Пришла пора действовать. Он совершил что-то. Что-то настолько важное и ужасное, что в мировом равновесии что-то сдвинулось.
И Фродо рассказал Мари о звонках, зовах, которые вызвали из разных потоков времени шесть человек и собрали их на Новой Голубой Земле.
Девушка вся подалась вперед, слушая Таука.
– Тогда мне все понятно! – прошептала она наконец. – Нет… давай-ка выйдем из клуба! У меня все время такое ощущение, что меня здесь… пасут. У тебя еще есть здесь дела?
Дел в «Стойком Коннекте» у нас больше не было, и мы вышли из клуба на станцию метро, проехали одну остановку, до «Коммунального центра Субурбии», и, выйдя на перрон, уселись на широкую скамейку в дальнем конце безлюдной платформы.
– Вот здесь – другое дело, – сказала Мари. В клубе было очень тепло, а снаружи ей стало прохладно (Ашдол, говорят, жаркая планета), и она зябко куталась в невесомую пушистую накидку. – В «Коннекте» у меня с того момента, как я туда приехала, было ощущение, что кто-то ходит за мной по коридорам. Оглянусь – нет никого…
Она извлекла из сумочки, хитрыми, почти невидимыми ремешками притороченной у нее на спине, блокнот, воткнула свой крохотный мультиком в гнездо блокнота и развернула над своими коленями виртуальный экран.
– Во-первых, – быстро говорила она (у нее был довольно низкий, временами странно резкий голос, совершенно не вязавшийся с ее внешностью), – я, наверное, тоже получила какой-то сигнал, только совсем не такой, как вы. Это было четыре дня назад, в понедельник утром.
– Мы все тоже получили сигнал четыре дня назад, – кивнул я.
Мари быстро взглянула на меня и отвела взгляд: по-моему, когда я забывал контролировать то, что они называли «психосилой», им было как-то тяжело смотреть на меня, как будто они испытывали с моей стороны какое-то давление. Беда в том, что никакой психотехникой я не владел, почему толком и не знал, как ее, эту психосилу, контролировать. Я на всякий случай начал время от времени произносить про себя: «Никакого давления нет, смотреть на меня совсем не так уж неприятно». Не знаю уж, насколько это действовало.
– Я, как обычно, по дороге на работу читала свою почту, – продолжала Мари. – Там было письмо, я очень внимательно его прочитала. У меня было ощущение, что я хорошо знала адрес, с которого оно отправлено, иначе бы не стала читать в дороге – я по работе получаю довольно много почты, но до работы читаю только то, что от знакомых, личное. Я очень внимательно прочитала письмо, и оно ужасно меня взволновало, я решила перечитать его на работе, когда приеду. Я закрыла блокнот, поставила машину на стоянку, поднялась в здание, я работаю на девятнадцатом этаже. Я была первая в отделе, открыла комнату, оставалось еще десять минут до начала рабочего дня, я включила машину на своем столе, приняла почту, но этого письма в почте не было. Я открыла блокнот. Все письма, которые я видела, просматривая заголовки, там были, а этого – не было. Самое ужасное, что я не запомнила или не могла вспомнить, от кого конкретно оно было и что в точности в нем было написано. Как будто меня загипнотизировали.
– Это не гипноз, – задумчиво сказал Фродо. – Это называется «вносимый психоблок». Мы изучали это по психотехнике.
– Ты психократ?
– Мы оба психократы. Я – второй категории, а вот Майк – высшей-экстра, очень сильный.
Мари опять посмотрела на меня, на этот раз очень внимательно. Никакого давления нет, спохватился я про себя.
– Майк – из другого потока времени, – объяснил Фродо. – Его поток параллелен нашему прошлому, две тысячи лет назад.
Светлые, едва заметные брови Мари вскинулись домиком.
– Вот это да. Начало двадцатого века?
– Конец двадцатого, – проговорил я. Ну, начинается. По улицам слона водили. – У нас еще двое из дальних потоков, двенадцатый век. – Как будто от этого я становился в ее глазах менее экзотичным музейным экспонатом. – Но ты ведь помнишь, к чему тебя призывало письмо? Иначе бы ты не оказалась здесь. У нас полученный импульс был так силен, что я, например, до сих пор его ощущаю.
– Да, – задумчиво протянула Мари, по-прежнему глядя на меня. – Это было очень сильное… Очень сильный импульс, да. Я помню, что там было о том, что он – Хозяин, то есть – начал какой-то ужасный эксперимент. Что он больше не может терпеть такое широкое распространение людей по Галактике, что он хочет обескровить род homo, начав с самых многочисленных террагенных человечеств – ядра Конфедерации и Имперской Метрополии.
– Надо же, какие подробности ты запомнила, – пробормотал Фродо.
– Мы ведь и так знаем, что он только терпит Галактическую Экспансию, верно? – Мари нервно водила пальцами по виртуальному экрану, вызывая на нем мгновенную смену окон. Она сидела между мной и Фродо, так что я, чуть наклонив голову в ее сторону, мог видеть плоскость экрана, невидимую под другими углами. – Он сам через Оракула все время заявляет – это же ты, Три Кляксы, у нас специалист по Оракулу?
