Ах да, ты же с Новой Голубой, вот везучий! – он же заявляет, что, мол, людей в последнее время, то есть в последние две тысячи лет, обуяла гордыня и что пора эту гордыню искоренить.
– Да-да, это было и в ответах Оракула, когда мы вчера утром задали ему шесть вопросов подряд, – кивнул Фродо. – Искоренить гордыню, в которую ввергнуты не заслуживающие, и тем дать счастье всем человечествам. Ну, тем, кто уцелеет, наверное.
– Шесть вопросов Оракулу! – прошептала Мари. – Вот это везение! И что, Оракул так и ответил, что Хозяин в Космопорте?
– Более того, он добавил, что Хозяин встречается с кем-то, кто принимает важные решения в Империи Галактика, – ответил я. Фродо взглянул на меня одобрительно: ему нравилось, когда кто-то проявлял признаки хорошей памяти.
– Но не с самим же…? – прошептала Мари.
– С Его Величеством – вряд ли, – полушепотом ответил Фродо. – Но я ничего не могу исключать. Кроме того, есть и другие люди, принимающие решения – барон фон Маттхойзер, например.
– Министр по делам религий? – удивилась Мари.
– А как же. Именно его министерству подведомственны Пункты Обращения. Неужели ты думаешь, что, когда в прошлом их открывали в Космопорте, обошлось без разрешения министерства?
– Но ведь прошло пятьсот лет.
– Пятьсот двенадцать. Хозяин-то все тот же, Мари. И та же династия у власти. Политическая система не изменилась. И это по-прежнему Космопорт Галактика, метрополия Империи Галактика. Стабильность миропорядка, Мари! Главный принцип мироустройства! Пакт о Принципах!
– Вот только не надо политической пропаганды, – с достоинством сказала Мари. – Я лояльная подданная Великого Престола.
– Брось, – спокойно сказал Фродо, – раз ты ежедневно, уже пять лет, ходишь в парлор «Желание Странного», какая ты, к лешему, лояльная подданная? Кстати, гражданство у тебя наверняка колониальное, как и у меня.
– Колониальное. Но я – терраген, я не астлин.
– Не все ли равно?
Мари сдалась и засмеялась.
– Да ну тебя, Три Кляксы. Тебя не переспоришь.
– Я и не спорю с тобой. Просто, раз ты получила такой же сигнал, как и мы, ты должна быть одной из нас. Вот только наш хрустальный шар этого не показывает.
Фродо кивнул мне, я снова достал шар и поднес его ко лбу Мари, на этот раз держа светящийся кристалл таким образом, чтобы она его тоже видела.
Сначала шар слабо загорелся тем же розово-оранжевым, что и в клубе. Мари, подняв глаза, с удивлением смотрела на это разгорающееся живое свечение, и – не успели мы опомниться – розовые оттенки совершенно исчезли из его спектра, и шар залился ровным оранжевым свечением чистого пламени!
– А теперь показывает, – с удовлетворением проговорил Фродо. – Так ты говоришь, ты в Космопорте по работе? Надолго? И сможешь ли ты отлучиться из Космопорта, если будет нужно?
Мари жила в Северной Субурбии, в крохотной гостинице «Седой Деррик», которой владел кузен ее отца – отчего пребывание скромной архивистки отдела досье ашдольского издательства в Космопорте, далеко не самом дешевом месте Галактики, было в материальном плане вполне терпимым. Мари сказала нам, что за те деньги, что брал с нее двоюродный дядюшка, она могла бы, конечно, снять и комнату люкс – но только где-нибудь в Северо-Западных Внешних секторах, откуда до центральных районов ехать добрых семь-восемь часов.
Впрочем, ее комнатка на самом нижнем ярусе отеля была недурна – во всяком случае, не хуже наших двухместных в двухзвездочной гостинице в районе Залов Ожидания. Фродо прямо из ее комнаты перезвонил в наш отель и заказал для Мари комнату рядом с нами. Для этого девушке пришлось назвать свое подлинное имя, что, как я понимал из рассказов Фродо о сетевом сообществе исследователей деятельности Хозяина, было не вполне обычным делом: никто в этом сообществе не знал подлинных имен друг друга (ну, разве что профессор ксенологии из Университета не особенно прятался, ну так это была его работа). Впрочем, как оказалось, Мари особенно нечего скрывать: ее действительно звали Мари, Мари Риго, и ей пришлось по буквам – R-i-g-a-u-l-d – диктовать Фродо эту старинную французскую фамилию. Мы взяли из отеля ее вещи (две не очень крупные сумки, которые мы, как галантные джентльмены, ей нести не позволили) и отправились в «Шелк и бархат».
В вагоне метро Фродо был очень задумчив и за две остановки до нашей «Жилой зоны Седьмого Зала Ожидания» вдруг сказал:
– Получается нечестно. Ты – одна из нас, и ты уже назвала нам свое подлинное имя, а мы – нет. Майк не может, он – очень сильный психократ, ему нельзя назвать подлинное имя, но у него есть хорошее внешнее имя, которое мы ему дали.
– Майк Джервис, – назвался я, слегка поклонившись.
Фродо даже встал для того, чтобы представиться.
– Фродо Таук, – сказал он, кланяясь, отчего его длинные волосы упали ему на лицо.
– Как интересно, – сказала Мари, крутя в тонких пальцах свой крохотный мультиком. – Я бы ни за что не подумала, что у тебя может быть линкерское имя. Я была уверена, что у тебя какое-то имя из старых языков.
– Фродо – имя из очень старого языка, – возразил Таук. – Это имя одного литературного персонажа из древней литературы Земли. Майк, когда услышал первый раз мое имя, даже засмеялся, потому что он читал эту книгу.
– А Таук?
Фродо пожал плечами.
– Мой отец пытался разыскать, откуда взялась наша фамилия. Без особого, правда, успеха. На некоторых тюркских языках это слово обозначает курицу, но пишется совершенно по-другому, и произносится с другим ударением. Скорее, происхождение этой фамилии действительно линкерское. Тауки живут на Новой Голубой уже около ста тридцати лет. Наш предок, Тео Таук, при Пантократоре Иеремии Втором был директором гимназии на Новой Голубой. И есть сведения, что Тео Таук прибыл на Новую Голубую со Стагола, причем сам он говорил, что на Стаголе только получил образование, а родом он из Солнечной Системы. Местом рождения в его личном деле указан какой-то Овидиополис, но где это – мы так и не выяснили. Я весь Галанет обшарил – нет такого названия. Название греческое, а Тео принадлежал, и вслед за ним – по традиции – вся наша семья, к Антиохийской православной церкви, так что рабочая версия у нас с отцом – что у Тео были греческие корни. По нашему этническому типу, правда, непохоже.
– Твои родные похожи на тебя? – поинтересовался я, приготовляясь к очередному точному и подробному ответу.
– Не очень, – признался Фродо, – все три моих брата очень разные. На отца внешне похож только я. Боромир и Элвис в маму – они блондины, но внешне никогда не скажешь, что они братья: Боромир – худой, невысокий, такой весь жилистый, а Элвис – здоровяк, он в детстве нас с Боромиром брал под мышки и так бегал. Мериадок, как и я, темноволосый, но он гораздо выше меня. Правда, я давно его не видел – лет десять, разница могла стать не такой заметной. Он работает в Объединенной Службе Слежения, на рентгеноскопе, который контролирует пространство от Солнца до Сириуса, и дома почти не появляется – у него очень ответственная служба.
– Станция «Зона отдыха Седьмого Зала Ожидания», – значительно и веско проговорил сверху мужской голос. – Пересадка на местную линию М в направлениях «Северо-запад» и «Юг». Стоянка тридцать секунд.
– У тебя интересная семья, – сказала Мари. – А кто ваши родители?
– Мой отец – врач, у него небольшая гастроэнтерологическая клиника в Лиане, на Северном континенте. Мама в молодости работала у него в клинике регистратором, а в последние двадцать пять лет не работает – ведет дом, у нас большой старинный дом в Лиане, его построил еще Эли Таук, сын Тео.
– А два других брата? – Мари смутилась. – Ты не думай, я просто так, для себя выспрашиваю. – Она
