Пожилой вещал в микрофон, голос его доносился из динамика сверху, поверх волн унылой электронной пульсации слева и какого-то залихватского фольклорного бренчания справа:
– Мне представляется, что даже в страшном сне не могло бы присниться Отцам-Основателям нынешнее нестроение, и не могли бы даже представить они, как нечисть и пришельцы будут свободно передвигаться внутри Метрополии и даже получат право трудиться у нас, вытесняя лучшие руки и умы священной Империи на обочину жизни.
Сначала я подумал, что он говорит о некробиотике.
– Но, Ваше благородие, не будем забывать, что закон Его Величества гарантирует право на труд даже и не подданным Великого Престола, в том случае, если встречный закон по месту постоянного проживания этих пришельцев гарантирует то же Его Подданным, – бесцветным голосом возразил молодой.
– Его Священное Величество был вынужден, понимаете – вынужден согласиться с этой несправедливостью, – с жаром, брызгая слюной, продолжал пожилой; я видел, что его трясет от ненависти, и подумал, что – не дай Бог – с ним вот-вот случится удар. – Столетиями Галактика молча и покорно признавала священные права подданных Великого Престола. Галактика забыла свое место! – возопил пожилой таким страшным голосом, что я отчетливо вспомнил того нездорового, увешанного десятками звенящих медалей генерала в отставке, который каждый год на праздники приходил к нам в школу рассказывать о происках мирового империализма. – Галактика, само существование которой так долго зависело от Священной Империи! Галактика, которая униженно ела с рук Отца Империи!
– Пойдем, – дернул я Фродо за просторный рукав, – тут мне все понятно. Скажи мне только, что это за значки у них?
– Они члены движения «Монархисты Галактики», – пояснил Фродо. – На значках у них – профиль Отца Империи, первого Пантократора, Иоахима I Хайндорфсмюллера.
– Так вот почему тут так много немецких фамилий, – догадался я. – Пантократоры – немцы?
Фродо покачал головой.
– Имперское дворянство, действительно, носит в основном фамилии немецкого, голландского или фламандского происхождения, – со своей обычной точностью и подробностью начал он. – И в аристократических семьях принято знать старый немецкий язык и говорить на нем в своем кругу. Хотя я не стал бы утверждать, что все они этнически происходят от
Я не стал поправлять его.
– Видишь ли, наше дворянство – очень древнее, но его происхождение – весьма банальное. Это не военные вожди и не боевая дружина, как это было на Прародине. Это – владельцы и менеджмент. Просто члены последнего совета директоров Корпорации Галактика, которая создала Империю, носили немецкие фамилии. А Иоахим I был до восшествия на трон президентом Корпорации. Космопорт начал строиться на его деньги, и первые планеты-колонии и планеты будущего Ядра Метрополии были Корпорацией не захвачены и не завоеваны, а просто куплены.
Я только головой покрутил. Фродо, искоса глядя на меня, явно забавлялся, на его губах даже появилось подобие улыбки. Мы протолкались сквозь плотную толпу пахнущих шампунем девчонок, неподвижно стоявших перед очередной студией: там ведущий интервьюировал какое-то экстравагантное существо, пол и возраст которого на беглый взгляд определить я не смог, а девчонки со сдержанными вздохами и стонами жадно следили за манерными жестами гостя студии.
– Я вижу, ты постепенно привыкаешь, – похвалил меня Фродо, когда мы выбрались. – Ты легко справляешься с реалиями нового мира.
Я хмыкнул.
– Боюсь, ничего особенно нового в этих реалиях я не вижу. Погоди-ка, а это что? Тут нет дальше прохода.
– Есть, – успокоил меня Фродо, – просто открытый коридор кончился. Сейчас будет бюро пропусков, и мы пройдем внутрь, туда, где редакции.
Он толкнул дверь в конце коридора, и мы оказались в огромном, хорошо освещенном помещении со сверкающими полами из черного полированного камня, где было множество людей самого разнообразного облика и где вдоль длинного ряда окошек в стеклянном барьере и возле столь же длинного ряда внутренних телефонов стояли целые очереди желающих попасть в редакционную зону Дома Радио. Сюда вело еще множество входов с разных сторон, отовсюду входили люди, получившие пропуска поднимались по сверкающим белым каменным ступеням к полицейским постам, из-за которых тоже постоянно выходили, спускаясь и растекаясь по лестнице и холлу, десятки и сотни людей. Мимо нас в тот коридор, откуда мы пришли, направились, сверкая в нашу сторону одинаковыми улыбками, черноволосые мужчины в одинаковых белых матерчатых куртках, с одинаковым выражением счастья на одинаково настороженных азиатских лицах. Их было, наверное, человек сорок, и между собой они говорили на мяукающем языке, о котором я подумал, что он должен быть в родстве с корейским.
– Кальерцы, – шепнул мне Фродо.
Мы подошли к бюро пропусков, и тут Фродо остановился и хлопнул себя по лбу:
– Ах я болван!
Я непонимающе уставился на него. Сказано было сильно, но такое яркое проявление эмоций было для Таука совершенно несвойственно.
– Что такое?
– У тебя же нет документов. Как я получу для тебя пропуск?
Я призадумался.
– Скажи, Фродо, здесь нужен паспорт?
– Нет, не обязательно. Любой документ с фотографией.
– А ты читаешь кириллический шрифт? Знаешь кириллический алфавит, хотел я сказать?
– Нет. Латинский – знаю.
– Латинский как раз не нужен. Ты говорил, что не должен знать моего подлинного имени, так?
– Конечно. Это совершенно…
– Я понимаю. То есть если я тебе покажу документ, написанный кириллицей, то ты не сможешь его прочесть.
– Конечно, не смогу.
– Замечательно. Дело в том, что у меня есть документ на мое настоящее имя, написанный кириллицей. Если мы представим его в бюро пропусков, по нему мне выдадут пропуск?
Фродо подумал.
– На твоем документе есть фотография?
– Черно-белая.
– Это ничего. Главное – есть. Давай так. Они, конечно, найдут способ прочесть твой документ, но я боюсь, что они могут произнести твое имя вслух. Впрочем, это поправимо. О пропуске договорюсь я, а получать его будешь ты, и в этот момент я надену наушники блокнота и включу музыку. Значит, у меня не будет шансов услышать твое подлинное имя, даже если они произнесут его вслух, а случайно прочитать на твоем документе я его не смогу.
– А в пропуске будет мое имя?
– Да, но в электронном виде. Я не увижу его.
– Отлично. Тогда все решено.
Фродо удовлетворенно кивнул, одобрительно похлопал меня по плечу и направился к ближайшему окошечку, на какие-то секунды оказавшемуся свободным. Я нащупал в кармане куртки удостоверение из Института Экономики и двинулся за ним.
Дама в бюро пропусков несколько секунд оторопело смотрела на мое удостоверение. За это время Таук действительно успел воткнуть в уши наушники и врубить музыку на такой громкости, что даже я услышал бодрое покрикивание какого-то певца.
Дама взглянула на меня, желая, видимо, удостовериться, что на фотографии изображено именно мое лицо, и затем вытянула откуда-то из-под стола некий прибор на витом шнуре, больше всего, честно говоря, напомнивший мне фен для волос. Этим прибором она несколько раз провела по развороту моего пропуска, гласившего:
