проехав с версту от шоссе, одна машина нырнула по самый кузов в грязь. Все вышли из машин, начали помогать тянуть, залезли по колено в грязь, но ничего не выходит. Все кипятятся, волнуются, нервничают. Спокойнее всех Владимир Ильич, — трунит и издевается, что столько, мол, народу и не могут вытащить одной машины. Кто-то с досадой изрекает: 'Мы на ней ехали, теперь она на нас'.
Спасло положение то, что эта беда стряслась в лесу. Все недолго думая пустились собирать хворост — в этой работе и Владимир Ильич участвовал, — вскоре набрали большое количество его, наложили под колеса, и машина с трудом вылезла. И мы снова двинулись, прыгая по таким же буеракам и лужам грязи, не будучи уверены в том, что через минуту снова не засядем, и, может быть, еще крепче, чем в первый раз.
К счастию, больше ничего худого не случилось, и мы наконец-то часа в 2–3 утра добрались до конечного пункта. Совхоз весь спал крепким сном, и даже ни один пес не залаял, спали и обитатели организуемого дома отдыха — не разбудил их и шум машин.
Барабаним в двери, из которых после изрядного стука высовываются заспанные и недоверчивые лица. Впустили не сразу. Забираемся в дом. На нас пахнуло сыростью и неуютом, света нет. Нам дают какие-то небольшие коптилки и свечи. Сквозь слабо мерцающий свет глазам приезжих представился богатейший, прекрасно оборудованный дом, большое количество просторных, светлых, хорошо когда-то отделанных комнат…
Тов. Кокушкина (заведующая домом отдыха) напекла на керосинке каких-то лепешек. Кое-как соорганизовали самовар, наскоро приготовили неказистый ужин, острили над неорганизованностью, шутили, смеялись. Наконец отправились спать. Комнат было большое количество, хоть каждый занимай отдельную. В кроватях недостатка также не было, часть кроватей была чуть ли не в два с половиной аршина ширины — это остатки былой роскоши. Владимир Ильич, шутя, говорил: 'Для чего же такие кровати, плясать на них, что ли?' И действительно, положение было таково, хоть пляши, кроватей много, а белья, одеял нет. А холод и сырость от полуосеннего дождя в нетопленых комнатах придавали нашему пребыванию бивуачный характер. Признаюсь перед читателем, чувствовал я себя не ахти как хорошо, так как считал себя виновником, что не мог ничего лучше придумать. Вот, думаю, и нашел же место для отдыха. Но шутливое настроение окружающих и веселость тов. Ленина положение сглаживали. Понабрали кое-как белья, одеял, улеглись.
Утро было наградой пережитому. Сырая и проведенная с приключениями ночь сменилась солнечным утром и большей налаженностью в хозяйстве, в дополнение прекрасная местность и природа. Днем осматривали совхоз, скотный двор.
Обстановка не особенно, но местность тов. Ленину очень понравилась. По крайней мере, настолько, что он охотно там пробыл дня два, но не настолько, чтобы он повторил туда свою поездку.
Горки при жизни Ленина были культурным центром окружающих деревень. Там был клуб рабочих совхоза, куда привлекались и местные крестьяне, была большая библиотека, обслуживающая все окрестные деревни.
Большой и радостной неожиданностью было для окружающих деревень, когда, кажется в 1920 году, по распоряжению тов. Ленина, деревня Горки от совхозовской станции была освещена электричеством. С этой электрификацией так же, как и в других местах, не обошлось без смешных случаев: один крестьянин не допускал у себя в доме делать проводку: не то боялся какого-то подвоха или же, что вернее, из-за каких-то религиозных соображений. Но как только засветились лампочки, крестьянин начал умолять, чтобы и его дом осветили. А затем все деревни стали присылать делегации с просьбой об электрификации.
Уже во время болезни тов. Ленина закончилась работа по сооружению небольшой электростанции на Пахре, которая теперь освещает несколько окрестных деревень.
Думаю, что выражу общее желание местных крестьян, чтобы и впредь, когда не стало их любимого Ленина, Горки были бы тем центром, откуда бы они черпали значение ленинского учения, как нужно жить, бороться и побеждать. В Горках должен быть музей Владимира Ильича, в Горках должно быть образцовое и показа-тельное сельское хозяйство. Горки, совхоз должны быть примерным показателем проведения смычки города с деревней.
Самая трудная задача во время пребывания тов. Ленина в Горках — это его охрана. Мы уже видели, какая обстановка была в 1918 и 1919 годах, знаем, как белобандиты охотились за вождями рабочего класса, а ко всему этому еще прибавлялось то, что лето 1919 года было довольно-таки обильно в Московской губернии зелеными бандами. Подольский уезд, в котором находятся Горки, в этих бандах недостатка также не имел. И наряду с восстанием этих банд в Волоколамском, Клинском, Бронницком были также восстания и в Подольском уезде, верстах в 15–20 от Горок. Москва находилась в полукольце этих банд, дело доходило даже до пушек. Хотя и принимались энергичные, успешные меры по уничтожению этих банд, тем не менее орех этот был довольно-таки крепкий и разгрызть его было не так-то легко.
Так как во главе восставших банд всегда становились белые офицеры, сынки князей и местных помещиков, то от них можно было ожидать всяких пакостей. Горки они могли избрать для нападения как самоцель, и поэтому вдвойне приходилось опасаться.
Охранять Владимира Ильича было весьма трудно по очень простой причине, что он охраны недолюбливал, мягко выражаясь.
Тов. Ленин от охраняющего удирал: скроется в кустах, в лесу' и баста. Туда, сюда, его нет. Приходилось отыскивать тов. Ленина, но делать это так, чтобы он не догадался. Пойдут, бывало, в разные стороны несколько человек из отдыхающих в санатории, и кто-нибудь, бывало, в лесу как-будто нечаянно наткнется на тов. Ленина, поздоровается, заведет о чем-либо разговор, и идут вместе — тов. Ленин не подозревает, конечно, с какой целью встретил его собеседник. Но не всегда в таких случаях бывало легко найти тов. Ленина, часто он уходил очень далеко, и направление, куда он пошел, трудно было угадать.
Тов. Ленин часто с Надеждой Константиновной и Марией Ильиничной уходили далеко в лес или в поле гулять. В это время отдыхающие товарищи также шли гулять в том же направлении, держась на некотором расстоянии, притворяясь, что собирают цветы, грибы или еще что.
Помню такой случай: тов. Ленин вдвоем с Надеждой Константиновной ушли далеко по открытому лугу. В таких случаях, вследствие того что тов. Ленин недолюбливал охраны, товарищи охраняющие держались на очень далеком расстоянии. Тогда мы с тов. Полидоровым отправились погулять по тому же лугу и начали собирать цветы. Прогулка тов. Ленина с Надеждой Константиновной затянулась настолько, что мы набрали такое количество цветов, что не знали, куда их девать. Но уйти было нельзя, и в то же время боялись выдать, что нас вовсе не интересует собирание цветов, а охрана тов. Ленина. Мы тогда, как детишки, начали возиться с тов. Полидоровым и пустили в ход цветы, быстро их все израсходовав. Увлекшись этой игрой, мы не заметили, как к нам подошли тов. Ленин и Надежда Константиновна. Тов. Ленин начал над нами трунить: 'Вот вы какие работнички — управляете губернией, а возитесь, шалите, как пятилетние мальчишки; крестьяне увидят, как вы себя ведете, прогонят'. Когда же они прошли, тов. Полидоров заметил: 'А у самого-то какие огоньки в глазах, сам бы не прочь повозиться, да, верно, стесняется'. — 'Да, — заметил я, — очевидно, потому, что размер его работы побольше губернского'.
Трудновато было с тов. Лениным в смысле охраны во время купанья. Там были все (кроме Полидорова) пловцы такие, что едва речку переплывали, тов. Ленин же поперек речки редко когда плавал, а с легкостью рыбы вдоль ее.
Уплывет, бывало, на полверсты, вылезет на берег и сидит. Плыть за ним никто не мог, а идти по берегу… знали, что он этого недолюбливал. В таких случаях как хочешь, так и выкручивайся.
Были случаи, когда, кроме обычной охраны, мы устанавливали дежурства по ночам из так называемой отдыхающей публики. Опишу один из таких случаев.
Весной 1920 года, во время польского наступления, как-то послышались со стороны Москвы какие-то взрывы и с наступлением темноты над Москвой образовалось громаднейшее зарево. Начали усиленно звонить в Москву, но там всеобщее молчание — на телефонные звонки не отвечают. Праздничный день, — значит, все отдыхают. Послали в Москву нарочного узнать, в чем дело, а затем из ВЧК сообщили, что на Ходынке происходят взрывы складов со снарядами. Взрывы настолько сильны, что осколки долетают на окраину Москвы и в Москве лопаются стекла; в Москве тревога.
Поздно вечером сообщают, что из Москвы за Серпуховскую заставу выехали неизвестных два вооруженных автомобиля. Сейчас же возникли сомнения, предположения и разного рода слухи. А вдруг это
