действительно стоял ребром и являлся вопросом жизни и смерти революции.
На этом же заседании он спрашивал:
— Сколько же хотят эти капиталисты за то, что они будут обучать нас управлять предприятием?
И когда было сообщено о том, что каждый из них хочет получать примерно 2 тыс. руб. в месяц, он заявил, что не в этом суть, т. е. это жалованье не пугало его; он готов был дать за специалиста и эту цену. Вопрос заключался в том, что задача поднятия производства на упоминаемых предприятиях состояла именно в трудовой дисциплине — и больше в ней.
Наступившее обострение гражданской войны вызвало громадное напряжение сил для борьбы с контрреволюцией, для подавления сопротивления эксплуататоров. Эту задачу пришлось в дальнейшем решать огнем и мечом на протяжении целых двух лет, почти до середины 1920 г. Поэтому вопросы управления государством снова несколько отступили на второй план и оказались подчиненными задаче борьбы с оружием в руках против наступающей контрреволюции.
Но, как известно, и в эти годы Владимир Ильич не упускал ни одного сколько-нибудь крупного вопроса управления государством, в том числе управления хозяйством, организации труда и организации производства. В эти годы была заложена первая в России крупная гидроэлектрическая Волховская станция, инициатива постройки которой принадлежала Владимиру Ильичу. В эти же годы он интересовался тракторами и электроплугами. Он несколько раз звонил автору этих строк с требованием обеспечить продовольственное положение рабочих, изготовлявших опытные электроплуги системы Фаулера и др. Владимир Ильич интересовался гидравлическим способом добывания и разработки торфа и писал по этому поводу различные записки, в том числе и ВЦСПС, с предложением разработать такую систему заработной платы, которая обеспечивала бы необходимую производительность труда на торфяных разработках. Но, пожалуй, наиболее ярко его интерес к народнохозяйственным вопросам выразился в решении проблемы электрификации. Его роль в пропаганде плана электрификации, его отповедь тем коммунистам, которые проявляли 'комчванство' и относились с иронией к громадному труду специалистов, написавших план ГОЭЛРО, — вся эта деятельность Владимира Ильича достаточно известна, и на ней нет необходимости останавливаться.
Вряд ли, однако, всем известно, что Владимир Ильич следил за работой этих специалистов и что вопрос о том, в каких условиях каждый из них живет, какова занимаемая им жилищная площадь, обеспечены ли эти специалисты в достаточной степени продовольствием и прочими условиями для продуктивного труда, — занимал его изо дня в день. Более того, когда работа была закончена и получился всем известный громадный труд Государственной комиссии по электрификации России, тогда перед Владимиром Ильичем встала забота, которая может теперь показаться непонятной, — забота о том, чтобы этот труд был своевременно напечатан и чтобы была обеспечена раздача его делегатам предстоявшего VIII съезда Советов. Это было уже, если память мне не изменяет, в сентябре или октябре 1920 г.[152] До момента созыва съезда осталось немного времени, между тем типографии работали в те времена чрезвычайно медленно. Работа была сдана в набор, однако дело продвигалось медленно. Владимиру Ильичу пришла тогда в голову мысль организовать специальное вознаграждение рабочим, занятым печатанием книги, натурой — продовольствием, обмундированием и т. д. Он звонил по этому поводу лично в Отдел нормирования труда ВЦСПС. Несмотря на то что Владимир Ильич имел верных и преданных секретарей, он считал, однако, необходимым иногда лично звонить и лично разговаривать по вопросам, которые требовали немедленного разрешения, как бы для того, чтобы быть вполне уверенным в том, что интересующий его вопрос будет разрешен так, как ему это представлялось необходимым.
В этих личных тревогах Владимира Ильича за то или другое дело, иной раз отнюдь не являющееся важнейшим для успехов революции, сказывалось, как горячо, я сказал бы 'душевно', переживал он все, не только крупные, но, казалось бы, мелкие удачи и неудачи революции. И это обнаруживалось иногда совершенно неожиданно в беседах с ним, когда этого меньше всего можно было ожидать. Однажды в 1920 г., когда я был у него по какому-то профсоюзному вопросу, во время беседы ему подали телеграмму. Было совершенно очевидно, что телеграмма не имеет абсолютно никакого отношения к нашей беседе, тем не менее спустя несколько минут он счел все же необходимым сказать:
— Ну, наши войска перешли Дон. Теперь будет легче.
С другой стороны, известно также, что Владимир Ильич не стеснялся на энергичные словечки по отношению к тем ответственным работникам, которые допускали крупные ошибки, разгильдяйство или неаккуратность в своей работе. Неизгладимое впечатление произвела на меня записка Владимира Ильича на имя т. Томского по поводу какого-то безобразного отношения, проявленного Московским губернским советом профессиональных союзов к торфяникам. В этой записке Владимир Ильич употреблял, впервые тогда для нас, термин 'безрукие люди' и требовал, чтобы этих безруких людей поскорее прогнали вон[153].
В середине 1920 г. вопросы производительности труда и вообще все вопросы управления государством в той формулировке, в которой они даны были впервые Владимиром Ильичем в статье 'Очередные задачи Советской власти', снова стали актуальными, вышли на авансцену революции. Теперь эти вопросы были уже не новыми, как в 1918 году. Вопросы единоначалия и коллегиальности предварительно уже дебатировались в применении к Красной Армии. Партия выдержала жестокую дискуссию по этому вопросу, закончившуюся полной победой проводимых Владимиром Ильичем взглядов. Однако то, что многие члены партии скрепя сердце принимали как необходимое зло по отношению к организации армии, казалось им совершенно чудовищным и недопустимым по отношению к организации производства на фабриках и заводах.
Дискуссия по вопросу о единоначалии и коллегиальности в управлении производством и учреждениями развернулась в довольно широких масштабах. Владимир Ильич выступал горячим поборником единоначалия, в котором он видел залог ответственности в работе, аккуратности и исполнительности, ясности во взаимоотношениях, чего, по его мнению, совершенно не обеспечивала коллегиальность управления. Этот взгляд встретил довольно большую оппозицию в кругах профсоюзных работников.
Уже в 1919 г. Владимир Ильич сделал доклад на одном из пленумов ВЦСПС специально по вопросу о коллегиальности и единоначалии в управлении предприятием. Казалось, к этому времени профсоюзники кое-чему уже были научены. Позади была дискуссия об единоначалии в Красной Армии; уже за полтора-два года до этого была написана знаменитая брошюра 'Очередные задачи Советской власти'; уже 'в принципе' профсоюзы соглашались на проведение сдельной системы оплаты труда, одно упоминание о которой многим из них казалось до этого проникновением Вельзевула в святая святых профсоюзного храма.
Тем не менее в вопросах единоначалия в промышленности Владимир Ильич не встретил поддержки среди профсоюзников. Когда вопрос был поставлен на голосование, не было ни одного голоса за единоначалие. Пишущий эти строки был как раз во время пленума болен и не являлся свидетелем выступления Владимира Ильча на этом пленуме, однако в архивах Института Ленина найдена статья автора этих строк в защиту единоначалия с пометками Владимира Ильича. Видимо, он считал возможным использовать и эту статью для защиты своих доводов, несмотря на то что на современный масштаб статья написана в высшей степени слабо и неубедительно.
Известно, однако, что, когда выяснились результаты голосования на упомянутом пленуме ВЦСПС, Владимир Ильич с присущей ему твердостью заявил, что партия будет добиваться своего и единоначалие должно быть проведено, ибо в нем — спасение. Разумеется, противопоставление единоначалия коллегиальности важно было для Владимира Ильича не само по себе. Единоначалие являлось только наиболее верным средством к достижению цели, заключавшейся в максимальной ответственности, исполнительности, аккуратности в работе. Эта исполнительность и аккуратность, или, вообще говоря, недостававшая тогда нам всем известная культурность в работе, характеризовала работу Владимира Ильича и в мелочах, вплоть до ведения заседаний Совнаркома или деловых свиданий. Известно, что Владимир Ильич являлся на заседания ровно в 6 часов и по его приходу в зал можно было проверять свои часы. Можно безошибочно сказать, что именно Владимир Ильич выучил своих секретарей вести протоколы заседаний, требовал упоминания имени каждого докладчика. Он был решительным противником того, чтобы, не вынося никаких решений, по обсуждении вопроса ограничиваться только тем, что, дескать, все поняли друг друга и вопрос будет урегулирован. Он требовал точной и окончательной записи решений по каждому вопросу, с упоминанием того, кто, когда и что именно должен сделать. В этом смысле многим тогда казалось,
