ветерки и вихри. А потом и они пропали.
Глава пятая,
в которой отряд перебирается через Долину Гейзеров и Опасное Ущелье
Один за другим члены отряда очнулись и начали собираться в кучку.
Они сидели на самой неуютной в мире земле. Она была сплошь зеленая. Такой они раньше не видели. Зеленая пустая поверхность тянулась до горизонта. Вокруг из-под земли поднимался пар. В небольших зеленых лужицах что-то клокотало и пузырилось. Время от времени кое-где в вышину взмывали горячие зеленые фонтаны, били с минуту и снова опадали. Из-за завесы клубящегося пара, сливавшегося вдалеке в сплошную белую полосу, поднимался толстый столб зеленого дыма. Дождь здесь был прямо-таки горячим.
О зонтиках уже никто и не вспоминал. Их растеряли еще при наводнении.
— Этого только не хватало, — сказал Родент, глядя на фонтаны, — мало нам воды было сверху, теперь она еще и снизу хлещет.
— По большому счету, — сказал глубокомысленно Примат, — для существ на девяносто процентов состоящих из воды внутри, немного воды снаружи — пустяки.
— Этот дождь перевернул все с ног на голову, — сказал Артиодакт, — я уже начинаю сомневаться, я ли это вообще? Или, может, кто-нибудь другой?
— Все мы лишь думаем, что являемся тем, чем принято думать, — сообщил Примат, пряча балалайку в свою густую шерсть. — Хотя, на самом деле, вполне вероятно обратное от предполагаемого.
Все замолчали, пытаясь осмыслить высказанную мудрость, и при этом уходя В себя настолько, насколько каждому позволяла его глубина ума.
Сильнее всех пришлось напрячься Марсупалу, но больше первых трех слов он так и не понял. От этого поднялся и принялся подскакивать, может быть, надеясь, что его мысли станут глубже и он сможет до конца понять фразу, высказанную Приматом.
Ланг побоялся, что такие умственные упражнения могут сказаться на целостности отряда и поспешил сообщить:
— Примат хотел сказать, что нам надо идти на дым.
— Конечно, мои мысли можно трактовать по-разному, но не думаю, что я имел в виду именно это, — задумчиво проронил Примат.
— Как же нам пройти-то туда? — загрустил Артиодакт, глядя на очередной взметнувшийся фонтан. — Тут мигнуть не успеешь, как окажешься на верхушке такой вот штуки.
Хозяйственный Родент принялся за пересмотр сумки Марсупала. Оказалось, что из вещей уцелели только полпакета подмоченной муки да Лангов коврик.
Ланг критически посмотрел на подпрыгивающего Марсупала. И тут его осенило.
— Слушай мою команду! — крикнул он.
Все вытянулись в струнку. Марсупал при этом вертикально подпрыгивал.
— Единственная возможность миновать долину, это пройти ее очень быстро. И единственный, кому это может удасться, это…
Он сделал паузу.
Все выжидательно посмотрели на Ланга.
Его палец уткнулся в подскакивающего члена отряда.
— …Марсупал!
— Один я не пойду! — захныкал Марсупал, — я хочу со всеми.
— Одного тебя никто и не отпустит, — нахмурив брови, сказал Ланг. — Тем более с моим ковриком.
— А тогда как же? — спросил Родент удивленно. — Скакать-то он один умеет.
— Он и будет скакать один, а мы все будем…
— За него переживать, — вставил Артиодакт.
— А МЫ БУДЕМ СИДЕТЬ В ЕГО СУМКЕ!
Все молча начали обдумывать эту мысль. Но времени не оставалось.
— В сумку, в порядке очереди по колонне, шагом мар-рш!
В сумке Марсупала оказалось тесно до невозможности. Всем мешала И балалайка Примата.
— Никогда не думал, — что она такая огромная, — проворчал Ланг, — Ты уверен, что это не контрабас?
Марсупал уже не подпрыгивал, он собирал силы для прорыва сквозь кипучую долину.
— Слушай, — предложил Ланг Примату, — может, высадим твой инструмент?
Примат глубокомысленно ответил:
— По большому счету абсолютно не важно, что мы высадим, будь это моя балалайка или твой коврик…
Такие разговоры Лангу решительно не понравились.
— Итак, — крикнул он, — Родент предупреждает о гейзерах, Артиодакт — о горячих источниках, Примат играет для бодрости на балалайке, если при этом он нас всех не выкинет наружу.
— А я? — спросил Марсупал.
— А ты скачешь.
Он набрал воздуху в грудь и скомандовал: 'Вперед!'.
Затем нырнул вниз и съежился в самом глубоком месте сумки. Видеть все предстоящее ему не позволяли нервы.
И Марсупал понесся через столбы вырывающегося пара, между фонтанами гейзеров и бурлящими лужами источников.
— Гейзер! — кричал Родент.
— Источник! — вторил Артиодакт и Марсупал отскакивал вправо.
Но вот Родент и Артиодакт закричали одновременно:
— Гейзер!
— Источник!
Тогда Марсупал совершил свой лучший в жизни скачок и перемахнул через гейзер, ударивший прямо из источника. Кипяток лишь немного обдал жаром пятки прыгуна.
Вдруг Марсупал остановился.
Ланг, почувствовав, что движение прекратилось, осторожно выглянул из сумки.
Марсупал стоял на краю бездонной пропасти. На дне ее что-то сердито бурлило и клокотало, но все застилал зеленый туман.
На той стороне ущелья лежало огненное озеро, из которого поднимался зеленый дым. Им надо было туда, но за то что Масрсупал перескочит, не мог поручиться никто.
— Я думаю… — начал было Ланг.
Но никто не узнал, что он думает, потому что в этот момент сзади Марсупала ударила высоченная струя кипятка и обожгла прыгуну хвост.
Марсупал взвился и полетел к противоположному берегу.
Все, онемев, следили за полетом.
Ланг, сказав: 'Мама!', нырнул поглубже в сумку.
Но Марсупал не долетел до обрыва. Видя, что край земли явно проносится мимо, Родент вытянулся во весь свой рост, ухватился за скалистый выступ и выдернулся из сумки. Примат схватил одной рукой за ногу вылетевшего наружу Родента, а другой — съежившегося на дне Ланга. Ланг, чувствуя, что его кто-то хочет вытащить, закричал: 'Оставьте меня в покое!' и ухватился за единственное, за что можно было ухватиться в сумке. За балалайку. А та прочно застряла внутри, и никуда не вылетела. И так, наподобие гирлянды, экипаж сумки вываливался один за другим, пока музыкальный инструмент не прекратил это раскладывание.
