Дети Зиты тоже приехали с ней. Они были чуть младше меня.
— О, здорово, наша девочка-служанка, — обрадовались они, когда мать показала им меня. Затем они развернулись и убежали. Зита улыбнулась и протянула мне мандарин.
— Возьми, это для тебя.
Своему отцу она сказала:
— Мы с ней поладим.
Она оставила меня стоять там, где я была, и стала здороваться с гостями и другими членами семьи.
В последующие дни я все еще оставалась в доме в Гхорахи, пока продолжалась свадьба. Это были сплошные приходы и уходы бесчисленного количества гостей. На подъезде к дому двое молодых мужчин несколько часов украшали джип для молодоженов цветами и пальмовыми ветками. Даже в гриву и в хвост лошади, верхом на которой жених должен был приехать на свадебную церемонию в храм, вплетали цветы. Невообразимая роскошь и богатство демонстративно выставлялись напоказ. До этого я думала, что такое бывает только в сказках.
В Гхорахи мне пока не пришлось много работать. Семья была слишком занята праздником, чтобы обращать внимание на Гому и меня. Так что я даже немного поиграла с Паийей и Моханом, детьми моей махарани — моей госпожи, — я даже пела и танцевала с ними под музыку. Но обычно я и Гома сидели где- нибудь в сторонке в саду и смотрели на людей. Гома в прошлом году уже работала в другой семье в качестве камалари. Тем не менее для нас обеих все здесь было необычным и новым. Я очень тосковала по своей деревне, по своей матери, по моим братьям и сестрам. Гома наверняка тоже, но она об этом не говорила. Она вообще говорила очень мало.
Однако, поскольку она все же была немного старше меня и у нее уже был опыт работы камалари, она кое-что объяснила мне. Когда мне поручили постирать кое-какую одежду, она показала, как нужно обращаться с мылом и намыливать ткань, и помогла мне все хорошо отстирать.
Одна из поварих принесла нам на следующее утро непальское национальное блюдо дхал бхат — рис с чечевичным соусом. Она поставила железную миску на пол перед нами. Нам очень хотелось есть, потому что кроме мандаринов вчера вечером в Ламахи мы больше ничего не ели, и мы жадно проглотили рис. Еды даже после праздника было много. Когда мы просили, нам разрешали кое-что взять со столов. Я ела прежде всего бананы, мандарины и сладости, потому что у нас в Манпуре их никогда не было.
Многого в этом большом желтом доме я так и не увидела. Я успела заметить, что кухня напичкана разными электрическими приборами. Огромный холодильник внушал мне страх, потому что гудел и издавал странные звуки. Здесь также стояла большая серебристая рисо- варка. Громкий писк, который она издавала, когда рис был готов, пугал меня каждый раз. В доме было множество лестниц, дверей и спален.
На второй день мне разрешили спать на полу в комнате сестры Зиты. Там было намного приятнее и далеко не так холодно, как в каморке. Утром я заглянула в гостиную через открытую дверь. В ней стояло множество коричневых шкафов, комодов, — кожаных диванов, а на полу лежал красивый пестрый ковер. Гардины из светло-оранжевого шелка свисали с окон до самого пола. В одном углу были нагромождены все свадебные подарки: золотые украшения, хрустальные вазы, телевизор, кресло, музыкальная установка, кастрюли, горшки, множество коробок и пакетов.
Кроме того, молодожены получили в подарок мопед и камалари для домашней работы.
В первые дни я всего лишь один раз вышла за пределы усадьбы. Хозяева послали нас на рынок, находившийся через две улицы отсюда, купить салат и кориандр. За это они каждой из нас дали по двадцать рупий[5]. Огромные деньги для маленькой девочки. Я очень гордилась своим первым самостоятельным заработком.
Через пару дней путешествие для меня продолжилось. Гома осталась в Гхорахи. Зита, ее дети, ее брат, пара других родственников и я снова сели в автобус. В этот раз мы направлялись в Катманду.
Я сейчас лишь слабо помню ту десятичасовую ночную поездку. Помню лишь, что в автобусе было очень холодно. К счастью, я сидела рядом с Паийей, дочерью Зиты, и другой женщиной, так что мы согревали друг друга.
Я пыталась представить себе Катманду, столицу нашей страны. До сих пор я слышала лишь то, что рассказывали в деревне, потому что из моей семьи никто и никогда еще не был там. Говорили, что это очень большой город. Значит, еще больше, чем Ламахи и Гхорахи. Я слышала, что там работает и живет очень много людей. Что там ездят тысячи машин и там можно купить все, даже золотые статуи Будды и телевизоры, такие большие, как дома.
Неужели и правда там горы касаются неба? Какой будет моя дальнейшая жизнь? Сдержат ли богатые люди свое обещание и позволят ли мне ходить в школу? Где я буду жить? Будет ли дом таким же большим, как дом в Гхорахи? Что будет со мной? И когда я снова увижу свою семью?
Когда мы наконец приехали в Катманду, уже светало. Город был окутан плотной пеленой серого тумана. Фары машин в дымке были похожи на глаза огромных чудовищ.
Я еще никогда не видела такого множества автобусов, фар, прожекторов, фонарей, машин, грузовиков, мопедов, домов и людей одновременно. На автовокзале царил сплошной хаос. Люди со своими узлами и пакетами пробирались сквозь толпу на улицу. Мужчины сбрасывали сумки и чемоданы с крыш автобусов. Люди кричали друг другу какие-то слова, которых я не понимала. Я чувствовала себя маленькой песчинкой и прижималась к Зите, потому что боялась, что могу потеряться в этой давке.
Кроме того, меня охватил ледяной холод. Большинство людей были одеты в куртки с капюшонами, прочную обувь, на головах у них были шапки. Люди из нашей деревни предупреждали меня, что зима в Катманду очень суровая. Но такого холода мне еще никогда в жизни не приходилось ощущать. От моего дыхания образовывались целые облака пара. Мои зубы стучали, а босые ноги совершенно онемели.
Наконец Зита собрала весь свой багаж.
— Давай, иди со мной, — коротко потребовала она.
Я надеялась, что нам не придется идти далеко. Когда Зита остановилась перед одним из такси и открыла дверь, я была счастлива. Постепенно мои ноги и руки согрелись. Я протерла маленькую дырочку во льду, покрывавшем окно, и с удивлением рассматривала все вокруг: дома казались мне высокими, словно башни, и во всех окнах горел свет. Даже сейчас, ранним утром, на улице было множество людей. Я вспомнила Манпур, где как раз начинался новый день. Моя семья сейчас, наверное, сидит вокруг огня, кукарекают петухи, скрипит водокачающий насос и мычат буйволы.
Здесь же были только машины, улицы и дома, насколько можно было окинуть взглядом. Все было серым и коричневым, нигде не было деревьев. Воняло выхлопными газами, вокруг было очень шумно. Из-за постоянных автомобильных гудков и рева моторов невозможно было, услышать ни пения птиц, ни криков животных. Мне стало очень грустно. От тоски по дому у меня встал комок в горле, и эта тоска железным кольцом сжала мое сердце.
Такси остановилось перед большим зданием с множеством квартир. Здесь был даже лифт. Я нерешительно вошла вслед за Зитой и ее детьми в маленькое, размером с ящик, помещение лифта с зеркалом на стене и вздрогнула от испуга, когда за нами автоматически закрылись двери. «Мы попались в этот ящик как в ловушку!» — пронеслось у меня в голове. Затем этот ящик начал двигаться. Паийя и Мохан, дети Зиты, рассмеялись при виде моего испуганного лица.
— Посмотри, эта деревенская девчонка еще никогда не ездила в лифте!
Я обрадовалась, когда двери открылись снова. Дети подбежали к двери в квартиру и позвонили.
— Мы привезли с собой служанку! — взволнованно закричали они, когда их бабушка открыла им двери.
— Ах, вот и прекрасно, — обрадовалась она. — А как тебя зовут?
— Урмила, — сказала я и робко осмотрелась по сторонам.
— Ты хочешь есть, Урмила? — спросила меня пожилая женщина.
— Альми, немножко, — призналась я.
Она принесла мне стакан молока и кексы. Я обрадовалась и подумала, что попала в очень милую семью. Когда я спросила, где можно помыть стакан, Зита ответила:
