всех негодяях, которых с их помощью можно было бы передать в руки закона. Вайолет, Клаус и Солнышко думали о пожаре, который унёс жизни их родителей, лишил их дома и вынудил бороться за жизнь самостоятельно, что здесь означает «Сначала переходить от опекуна к опекуну, а затем от одной отчаянной опасности к другой отчаянной опасности, пытаясь уцелеть и разгадать тайны, которые висели у них над головой, словно пелена дыма». Бодлеровские сироты думали о первом пожаре, который ворвался в их жизнь, и не знали, окажется ли этот пожар последним.
— Лучше бы нам убраться отсюда, — нарушил молчание Граф Олаф. — Как показывает мой богатый жизненный опыт, стоит пламени добраться до химикалий, и пожар распространяется очень быстро. Боюсь, вечеринку с коктейлями придётся отменить, но если мы не будем слишком долго копаться, у нас останется время на то, чтобы перед отплытием заразить всех постояльцев медузообразным мицелием. Ха! К лифту!
Крутанув в руках гарпунное ружье, негодяй зашагал по коридору, волоча за собой судью, а Бодлеры побежали следом. Но когда они добежали до лифта, дети обратили внимание на табличку, привинченную возле узорных ваз. Точно такая же табличка висела и в вестибюле, да вы и сами скорее всего видели такие таблички. «ПРИ ПОЖАРЕ, — гласили вычурные буквы, — ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ЛИФТОМ ЗАПРЕЩАЕТСЯ. ПОЛЬЗУЙТЕСЬ ЛЕСТНИЦАМИ».
— По лестнице, — сказала Солнышко, показывая на табличку.
— Наплевать, — презрительно скривился Граф Олаф, нажимая кнопку вызова.
— Опасно, — упёрлась Солнышко. — По лестнице.
— Может, это ты придумала поджечь отель, крошка, — сказал Граф Олаф, — но командую здесь я! Если мы поплетёмся по лестнице, то не успеем взять мицелий! Едем на лифте!
— Да тьфу, — вполголоса сказала Солнышко и задумчиво нахмурилась.
Вайолет и Клаус с подозрением взглянули на сестру, не понимая, как это ребёнок, которому ничуть не претило поджечь целый отель, расстраивается из-за такого пустяка, как лифт. Но тут Солнышко поглядела на брата и сестру с хитрой улыбкой и произнесла одно-единственное слово, которое все прояснило.
— Прелюдия, — сказала она, и в следующий миг её брат и сестра просияли.
— Чего? — свирепо спросил Олаф и нажал на кнопку ещё несколько раз, хотя подобное варварство, как всем известно, не ускоряет работу лифта.
— Моя сестра имеет в виду, — сказала Вайолет, — что она усвоила урок по поджигательству.
Однако младшая Бодлер имела в виду совсем не это. Клаус и Вайолет поняли: словом «прелюдия» Солнышко хотела напомнить им об отеле «Прелюдия» и о том, как однажды семья Бодлеров в полном составе провела там выходные. Как и говорила Кит Сникет, отель «Прелюдия» — очень славное место, и я рад сообщить вам, что он все ещё цел и невредим — ложка мёда в бочке дёгтя, — и что в бальном зале там по-прежнему висят знаменитые люстры в виде громадных медуз, которые раскачиваются вверх-вниз в такт музыке, которую играет оркестр, и что книжный киоск в вестибюле по-прежнему специализируется на сочинениях американских романистов реалистического направления, а открытый бассейн по-прежнему прекрасен, и когда кто- то прыгает в него, собираясь поплавать наперегонки, отражения окон отеля мерцают и переливаются. Однако бодлеровские сироты вспомнили не люстры, не киоск и даже не бассейн, где Солнышко училась плескаться и булькать. Они вспомнили одну шалость с лифтом, на которую подбил их отец, когда на него однажды нашло. Шалость — здесь это слово означает «Способ разыграть того, с кем ты едешь в лифте», — лучше всего удаётся в тот момент, когда вы собираетесь выходить из лифта, а ваши попутчики едут выше. Мама Бодлер возражала против того, чтобы её супруг учил детей подобным шалостям, так как, по её словам, шалость была недостойная, однако отец возразил ей, что это не более недостойная шалость, чем волшебные фокусы с булочками, которые мама Бодлер проделала в тот же день за завтраком в ресторане отеля, и тогда она неохотно согласилась поучаствовать в розыгрыше. Разумеется, данный конкретный момент в жизни Бодлеров не слишком подходил для розыгрышей, однако Вайолет и Клаус тут же поняли, что затеяла их сестра, и когда двери лифта наконец раздвинулись и Граф Олаф протопал в лифт, трое Бодлеров вошли следом и немедленно нажали сразу на все кнопки. Когда папа Бодлер проделал это, выходя из лифта, оставшаяся в лифте пассажирка, невероятная зануда по имени Элеонора, была вынуждена по пути в номер посетить все этажи отеля, однако здесь, в отеле «Развязка», шалость служила сразу двум целям — в данном случае это выражение означает «давала Бодлерам возможность сделать сразу две вещи».
— Что вы делаете? — возмутился Граф Олаф. — Так я нипочём не успею вовремя добраться до медузообразного мицелия и всех отравить!
— Зато мы сможем предупредить о пожаре как можно больше народу! — закричала судья Штраус.
— Две цели, — сказала Солнышко и обменялась с братом и сестрой лёгкой улыбкой, когда лифт доехал до вестибюля и открыл двери. Громадный зал под куполом уже почти опустел, и Бодлеры увидели, что все последовали советам злодеев-судей Верховного Суда и бродят по отелю с завязанными глазами.
— Пожар! — закричала Вайолет, пока двери лифта не закрылись. — Внимание! Внимание! В отеле пожар! Прошу всех покинуть здание!
Мужчина с бородой, но без волос стоял у самого лифта, держа за плечо Джерома Скволора, чтобы было удобнее подталкивать специалиста по несправедливости в нужную ему сторону.
— Пожар? — спросил он своим странным хриплым голосом. — Молодчина, Олаф!
— Как это молодчина? — возмутился Джером, и стало видно, что он нахмурился под повязкой.
— Я хотел сказать: «Здесь Олаф!» — поспешно поправился мужчина, подтолкнув Джерома к лифту. — Держи его! Нужно передать его в руки властей!
— Олаф здесь? — спросил, видимо, Франк, который вместе с братом ощупью пробирался вдоль стены. — Я его задержу!
— Где Бодлеры? — закричал, видимо, Эрнест. — Я их задержу!
— В лифте! — закричала женщина с волосами, но без бороды из дальнего конца вестибюля, однако двери уже закрылись.
— Вызовите пожарных! — отчаянно закричала Вайолет.
— Которых? — был ответ, однако дети не поняли, кто им ответил — Франк или Эрнест. Не успели Бодлеры бросить последний взгляд на волонтёров и негодяев, двери закрылись, и лифт поехал на второй этаж.
— Эти судьи обещали, что если я подожду до завтра, то увижу поражение всех моих врагов, — проворчал Граф Олаф, — а теперь сами же всех на меня натравливают! Так и знал — когда-нибудь и они меня подведут!
Бодлерам было некогда напоминать Олафу, что он и сам подвёл судей, собравшись отравить их медузообразным мицелием вместе со всеми, кто был в
— В отеле пожар! — закричал Клаус в коридор. — Пожалуйста, покиньте здание!
— Пожар? — спросила Эсме Скволор. К удивлению Бодлеров, коварная женщина не сняла повязки, но, возможно, она решила, будто полоса чёрной ткани на глазах — это модно. — Кто сказал?
— Клаус Бодлер, — сказал Клаус Бодлер. — Уходите из отеля!
— Не слушайте этого кексолиза! — заверещала Кармелита Спатс, которая носилась по коридору, шлёпая рукой по всем узорным вазам. — Он пытается от нас улизнуть! Давайте снимем повязки и подсмотрим!
— Не вздумайте снимать повязки! — закричал Граф Олаф. — Эти Бодлеры виновны в неуважении к суду и пытаются заманить вас в ту же ловушку! Никакого пожара нет! Не покидайте отель ни при каких обстоятельствах!
— Мы никуда вас не заманиваем! — закричал Клаус. — Это Олаф вас заманивает! Пожалуйста, послушайтесь нас!
— Не знаю, кому и верить, — презрительно скривилась Эсме Скволор. — Вы, сироты, такие же подлецы, как и мой бывший приятель.
— Оставьте нас в покое! — велела Кармелита, натыкаясь на стену. — Мы сами разберёмся!
