секрета.
— Боже! — воскликнул удивленный Лоркан.
— Теперь понимаешь, — серьезным тоном сказала Кетлин, — что у нас с Деком ничего такого нет и в помине?
— Ну и натерпелась же ты, правда? — У него голова кружилась от этой новости.
— Да. Вот поэтому я и хочу удержать то счастье, которым располагаю.
— Имение.
— Да.
Лоркан облегченно вздохнул. Почти добился своего. На такое он не смел и надеяться. Последние сомнения улетучились, все было ясно. Он улыбнулся и сказал:
— Потом расскажешь. У тебя пирог стынет.
Кетлин с явным облегчением рассмеялась и взялась за еду. Она смахнула с губы крошечку теста, как раз когда он сам собирался это сделать. Лоркан сжал челюсти. Сдерживать свои порывы будет трудно.
— Расскажи мне о ЮНИСЕФ, — попросила она.
— Кто тебе сказал, что я там работаю?
Кетлин покраснела.
— Никто. Я позволила себе одолжить у тебя кассету. Понимаешь, я стелила тебе постель, и…
— Ничего. Это не секрет, — сказал Лоркан. Его забавляло ее смущение. — Я юрист, представляю интересы детей, — объяснил он и отодвинулся от стола, чтобы погладить кошку. — Моя бригада, от имени Организации Объединенных Наций, берет под контроль трудовые отношения. Чаще всего мы занимаемся случаями, в которых фигурирует детский труд или использование взрослыми малолетних попрошаек.
— Из-за этого ты ездил в Африку?
— Да. Когда я узнал о смерти Гарри, мне пришлось слетать в Бостон, найти себе подмену и махнуть в Дублин. Я целую вечность не ступал на землю, — сообщил он. — Наверно, половина моего тела все еще витает где-то над Атлантикой. Когда я наконец сюда добрался, меня ноги не держали.
— Выходит, я тебя тоже неправильно поняла, верно? — мягко произнесла Кетлин. — Будто ты пьяница и безжалостный адвокат, будто ненавидишь детей…
— С чего ты это взяла? — с недоумением спросил Лоркан.
— Из-за Кона. До сегодняшнего вечера ты совершенно не обращал на него внимания.
— Я не хотел привязываться к нему. Мне показалось, что ты пользуешься им, чтобы размягчить мое каменное сердце. — Отодвинув тарелку, он облокотился о стол. Его завораживал ее теплый взгляд. — Я люблю детей. Я посвятил им свою жизнь.
Кет прерывисто вздохнула.
— Я тебя понимаю.
Голос у нее задрожал от волнения. Казалось, что она качнулась в его сторону. Лоркан знал, что достаточно чуть-чуть потянуться через стол, и он будет целовать этот пухлый ротик.
— Я бы хотел, чтобы ты досмотрела кассету до конца и увидела, чем я занимаюсь.
— Обязательно. Ты так замечательно вел себя с теми детьми, Лоркан, — мягко произнесла Кетлин со светящимся в глазах восторгом.
— Я люблю свою работу, — небрежно бросил он. — Не представляю без нее жизни.
— Тому, что ты делаешь, цены нет. Ты просто герой.
Ее порывистые слова потрясли его сильнее, чем ему хотелось бы. Сосредоточиться на разговоре становилось все труднее.
— Мы с тобой всегда помогали попавшим в беду. Верно?
У нее загорелись глаза.
— Кошкам, зайцам, птицам…
— Кетлин, — весело оборвал он перечень, который грозил стать бесконечным, — за последние пару часов мы с тобой очень много узнали друг о друге, много хорошего. Я больше не презираю тебя…
— А я немножко лучше понимаю тебя.
Лоркан улыбнулся и решил перейти к делу.
— Достаточно, чтобы жить со мной под одной крышей? — мягко произнес он.
Она как раз этого и хотела, но молча уставилась на него, не зная, что сказать. Конечно же, «да», но правильно ли она его поняла? Слишком часто чутье ее подводило.
— В каком смысле?.. — тихо спросила она.
— Этого дома хватит на двоих, если только ты согласишься, — сказал Лоркан с обезоруживающей улыбкой.
Она приподняла бровь.
— Мне комнату прислуги, а тебе все остальное?
— Я имел в виду кое-что более… подходящее для нас обоих, — тихо сказал он.
У нее участился пульс. С пересохшим ртом она спросила:
— Что, например?
— Думаю, ты поняла меня.
— Лоркан!..
— Пока ничего не решай, — поспешил он перебить ее хриплый возглас. — Почему бы нам не посмотреть в течение нескольких дней, как складывается обстановка, а потом и решить все? Я действительно хочу остаться, — заявил он. — Мне кажется, мы хорошо подходим друг другу. — Он усмехнулся. — Ты любишь готовить, а я люблю есть!
— Типичный мужчина! — поддела она его. Испытывая одновременно разочарование и облегчение оттого, что почувствовала почву под ногами, Кетлин улыбнулась и достала шоколадный десерт.
— Это пудинг? — с надеждой спросил он.
— «Разделить особняк в течение испытательного срока», — уточнила она.
— Но… сейчас можно попробовать пудинг?
Он тоже поддразнивал ее! Она рассмеялась и разделила пудинг пополам.
— Половину тебе, половину мне.
— Уверен, это вкуснее ямса. — Заметив ее вопросительный взгляд, Лоркан объяснил: — Когда мы ездили в Африку, всегда останавливались в какой-нибудь деревне. Старались, конечно, брать с собой провизию, но часто приходилось питаться одним ямсом.
— Расскажи, — попросила Кетлин.
— Не думаю…
— Пожалуйста, — тихо попросила она.
Лоркан нехотя согласился, и Кетлин как завороженная слушала его рассказ. Они доели пудинг и, взяв рюмки и ликер, перешли в гостиную.
Лоркан постепенно увлекся и уже говорил так страстно, будто в работе был единственный смысл его существования.
Постепенно Кетлин стала понимать, что это действительно так. Перед ней был человек, который все эти годы отказывал себе в личной жизни. Каждый час, когда он не спал, был потрачен на работу во благо притесняемых детей.
Лоркан так увлекся, что перестал пропускать ужасные подробности, и несколько раз Кетлин всплакнула. Тогда Лоркан молча протягивал ей свой носовой платок и ждал, чтобы она успокоилась, а сам тем временем гладил трех кошек, успевших пристроиться у него на коленях.
— Извини, — Кетлин всхлипывала после очередного душераздирающего рассказа. — Нс знаю, как тебе удается не сойти с ума от всех этих ужасов.
— Мне всегда приходилось держать себя в руках, — заметил Лоркан, глядя на нее поверх своей рюмки. — А детям какой с меня прок, если я буду терять самообладание и проливать слезы?
До чего удивительный человек, думала Кетлин, не спуская с него глаз.
— Я позабочусь, — тихо сказала она, — чтобы сельчане узнали, какой ты на самом деле. В конце концов они будут считать тебя феей с рождественской елки.
— Иди сюда, Кет, — прошептал он, протягивая ей руку.
Вдруг погас свет.
