Помрачнев, Лоркан выпрямился. В груди у него образовался комок. Совесть один за другим ставила вопросы. Например… не надо ли помочь ей найти любимого мужчину, не помешают ли ей его планы найти истинное счастье?
Он стал собирать остатки пикника, но прервал свое занятие, чтобы посмотреть, как она возвращается. Ветер трепал ее волосы, открывая опущенное лицо.
Черт. Кого он обманывает? Он сам хочет составить ее счастье. И ведь может. Оба хотят жить в особняке. Существует единственный способ сделать это так, чтобы деревня не заклеймила их позором как прелюбодеев.
Если Кетлин согласится на его предложение, размышлял он, это будет означать, что она приняла трезвое решение, отвечающее ее потребности в защите и материальном обеспечении.
Ни один из них не принял бы в расчет любовь.
Они возвращались по той же дороге среди широких торфяников, остекленевших гор, отшлифованных ледниковыми периодами, мимо сотен темных, таинственных бухт цвета шоколада.
Кетлин не разговаривала, но Лоркана это не беспокоило. Он с жадностью впитывал дикую красоту пейзажа.
Горы кутались в облака, как в шали. Реки каскадами стекали по крутым склонам, пенясь у валунов, лежавших на обочине дороги. Пейзаж был испещрен руинами: ранними христианскими церквами и наводящими ужас останками целых деревень, вымерших от голода в прошлом веке.
Эта земля вросла ему в душу, расчувствовавшись, думал Лоркан. Он не удержался от того, чтобы взглянуть на сидевшую за рулем Кетлин. Вот еще одна дикая красота, которой он был бы рад любоваться до конца своей жизни.
Любой мужчина отдал бы предпочтение красоте, не так ли? Его очаровывал ее профиль со вздернутым носиком и полными губками. Лоркан поймал себя на том, что ласково улыбается.
Пока Кетлин находилась на вечернем занятии йогой, Лоркан, как обещал, присматривал за уткой. Время от времени озадаченно поглядывая в духовку, он разрабатывал сценарий обольщения. Расставил на столе лучшее серебро и хрусталь. В погребе нашел идеальное вино и поставил на георгианскую серебряную подставку. Потом выбежал, чтобы набрать букет роз, и заполнил ими хрустальную вазу.
— Освещение. — Он задумчиво проверил эффект от канделябра. — Недостаточно интимно.
Несколько свеч излучало тонкое, волшебное сияние. Потом он подготовил гостиную: растопил огонь, поставил в рожки свечи, выбрал создающую настроение музыку, наводнившую весь дом. Это помещение никогда еще не было так прекрасно. Разве ей устоять?
У него пересохло во рту, дрожали пальцы. Пока он поспешно принимал душ и брился, ему стало понятно, насколько все это важно для него.
Лосьон после бритья. Не слишком много. Какую рубашку? Он тупо смотрел на красочный ассортимент и не мог выбрать.
Черная или красная — это сексапильно, но чересчур навязчиво. Не имея привычки попусту тратить время, он решил подстраховаться и выбрал единственную белую, из льняного полотна, а к ней легкий костюм темно-синего цвета.
Вернувшись на кухню, он стал прислушиваться, не возвращается ли Кетлин. Увидев чек в фруктовнице, помедлил, потом подобрал и разорвал в клочки.
— Привет! Вот и мы! — объявила она, внезапно появившись на пороге.
Ошеломленный, Лоркан не отводил от нее глаз. Она сияла как невеста. Кто так подействовал на нее? Он не успел подавить вспышку ревности.
— Вот это да! Ты… — Кетлин заморгала, — очень элегантный!
— Сегодня у нас праздник. Отметим твой успех в самой торжественной обстановке, на какую способны, — объяснил Лоркан, вдруг забеспокоившись, не переборщил ли. — Ты, кажется, приятно провела время, — заметил он, надеясь выудить подробности.
— Прекрасно! Одновременно набралась энергии и расслабилась. Тебе надо это попробовать, — блаженно улыбнулась Кетлин и понесла Кона в свою комнату. Спустя мгновенье она вернулась, на ходу снимая теплый жакет, под которым оказалось обтягивающее фигуру трико.
— Сейчас же записываюсь, — сказал он, мучаясь от внезапного желания.
Она просияла, будто получила ценный подарок.
— Как поживает утка?
— Готова.
Она улыбнулась, открыла духовку и пощупала вилкой птицу.
— Хорошо прожарилась. Выглядит аппетитно.
— С тебя кусочек торта, — небрежно объявил он, ужасно польщенный ее похвалой. — Я уже умею готовить утку и бутерброды с маслом.
— Балда! — засмеялась Кетлин. — Думаю, пора вытаскивать утку.
Она отвернулась, и Лоркан воспользовался парой мгновений, чтобы полюбоваться длинным изгибом ее шеи с подставленными для поцелуев прядками черных вьющихся волос.
— Я поставлю овощи, — сказала она, словно не замечая его реакции, — и пойду ополоснусь под душем. А тебе придется присмотреть за пароваркой.
— Много было народу на йоге? — спросил он, решив во что бы то ни стало разузнать, с чего это она такая оживленная.
— Как обычно. — Изящным женственным жестом она пригладила роскошную копну волос. — Двенадцать человек. Да, и еще какая-то родня Дека, из Раундстоуна.
Мужчины!
— Приличные ребята? — прощупывал он почву.
— Скорее девчонки, — улыбнулась она.
— Ужинаем в столовой, — небрежно сказал он. — Я уже накрыл на стол.
Кетлин оживилась.
— Лоркан! Как ты хорошо придумал! — воскликнула она и побежала посмотреть. — Замечательно выглядит. Я чувствую, что за мной ухаживают. — Она с восхищением посмотрела на него. — Спасибо за то, что не поленился. И еще моя любимая музыка. Последи, чтобы из-под овощей вода не выкипела. Мне надо быстро преобразиться из Гадкого Утенка в…
— Принцессу, — подсказал он. — Долго не задерживайся. Твой принц тебя ждет.
Кетлин знала, какое платье наденет для этого особенного случая, она надевала его на Рождество. Секонд-хенд, зато изумительного насыщенного красного цвета, с глубоким декольте и без рукавов. Длинная узкая юбка великолепно облегала фигуру, что же касается смелой шлицы, можно было не привлекать к ней внимания, если следить за своими движениями.
Готовилась она впопыхах, и единственное, что успела, — это снова подобрать волосы и подправить помаду. Она слышала, как за стеной, на кухне, Лоркан поет ужасным фальшивым голосом, и это вызвало у нее улыбку тихого счастья и обожания. Она нанесла немного духов на пульсирующие точки.
— Потрясающе, — сказал он приятным грудным голосом, когда она наконец появилась. — Убит наповал, как наша утка!
— Спасибо. — Испытывая странную неловкость, она взялась за нож для разделки жаркого.
— Погоди. Такое платье нельзя портить.
Лоркан принес передник и накинул ей бретельку через голову. Его мягкое теплое дыхание прошелестело по ее открытым шее и плечам, когда он стал неумело завязывать поясок у нее на талии.
Она знала: стоит ей повернуться — и они поцелуются. Напряжение сгустилось между ними, и ее движения стали замедленными и томными.
— Разделай ее лучше ты, — шепнула она, опасаясь, что может отрезать себе пальцы. — Я займусь остальным.
Потрясенная своей реакцией, она с подчеркнуто озабоченным лицом сосредоточилась на сервировке еды.
За столом она немного успокоилась. Лоркан заговорил о своих планах насчет дома, объяснил, что хочет расположить в восточном крыле свой европейский офис и расквартировать в близлежащих домах
