– Ладно, ничего страшного.
– Вы так говорите, потому что вы добрый, мистер Кэлворт.
Она улыбнулась.
– Наверное, в тот момент, когда он выходил, я повернулась спиной.
– Твоей вины здесь нет, крошка. Он вообще как «летучий голландец».
Глаза ее широко раскрылись.
– Да, да, похоже, что он фокусник. Вот он здесь, а вот его нет!
– Мистер Мейер у себя?
– Конечно.
Кэлворт зашел в административный отсек и направился в кабинет Чарльза Мейера. По дороге он поздоровался с Молли Фэрз.
Молли подняла голову.
– А, наш больной!
Через открытую дверь кабинета Кэлворт слышал, как шеф разговаривал с кем-то по телефону.
– Что, важный разговор? – спросил он Молли и кивнул на кабинет.
– По-моему, ничего серьезного, зайди.
Кэлворт вошел в кабинет и сел в огромное кресло, стоявшее возле письменного стола Мейера. Тот как раз закончил разговор, положил трубку и пробормотал:
– Здравствуй, Гарри, – и тут же углубился в чтение какой-то бумаги, лежавшей на столе.
– Извини, Чарли, я тут несколько дней не выходил на работу, – сказал Кэлворт.
Мейер удивленно взглянул на него.
– А я даже не заметил, что тебя не было, Гарри.
– Опять болело горло… – промямлил Кэлворт, но тут же оборвал себя и твердо сказал: – К черту все это, Чарли! Просто пьянствовал все это время.
Мейер перестал рыться в бумагах. Он посмотрел пристально на Кэлворта.
– Гарри, я не буду тебе читать выдержки из статистических сообщений о том, что женщин на свете намного больше, чем хороших должностей. Улавливаешь?
Кэлворт не ответил, он искал в это время сигареты в кармане.
Мейер продолжал:
– Я скажу тебе проще. Куда легче найти другую жену, чем работу, которую ты у меня имеешь.
Кэлворт поднялся.
– Это все, Чарли?
Мейер смущенно добавил:
– Не сердись, Гарри. Разве я тебя чем-нибудь обидел?
– Нисколько… Я пойду к себе, если ты не возражаешь?
– Скажу только еще одно. Возможно, это простое совпадение, но заметь… да ты и сам знаешь. Когда я стал получать хороший доход? После того, как от меня ушла жена. Вот я тогда-то и понял: женщин куда больше, чем карьер. Тогда я стал зашибать деньги.
– Хорошо, Чарли, я все понял. Ты влил в меня новый поток энергии. Спасибо, я буду у себя.
– Вот и хорошо. Знаешь, Гарри, давай позавтракаем вместе. Мне надо поговорить с тобой. Из чисто эгоистических соображений. Хочу попробовать спасти тебя от себя самого.
Кэлворт вернулся в свой кабинет. В 12.00 позвонил Мейер и сказал, что совместный ленч придется отменить, и извинился.
– Все сорвалось из-за этого Дайсона. С ним мне нужно очень срочно поговорить. Он возвращается на побережье во второй половине дня.
– Ничего, я переживу, – ответил Кэлворт.
– Молодец, а как насчет обеда?
– Я уже приглашен на обед, Чарли.
– Жаль, – сказал Мейер. – Тогда перенесем нашу беседу на понедельник.
В час Кэлворт послал за сандвичами и кофе. Держа бутерброд в одной руке, а чашку кофе в другой, он повернулся в кресле и стал через окно смотреть на город, на это скопление гигантских коробок, как деревьев-великанов в гротескном лесу. Город символизировался у него с Грейс. Это был их город, их квартира, их рестораны, куда они вместе ходили, их театры, улицы, по которым они бродили, наполненные близостью разделенной любви.
Теперь все в нем переменилось: он без Грейс, пейзаж поблек, все дорогое и близкое стало чужим и безликим.
Прошло уже пять или шесть недель, он не помнил точно, с тех пор, как она ушла…
Говорят, что время – великий исцелитель и что во всем есть какой-то внутренний смысл…
Стоит ли так печалиться? Ведь не будь их разрыва, он бы не повстречался с Люси Бостон. Он почувствовал неожиданное движение внутри себя, кровь заиграла в жилах. Его предложение обменять расписку на поцелуй было неожиданным для него самого импульсивным порывом. В эти последние несколько дней у него было много таких необдуманных поступков – он не раскаивался.
А этот поцелуй! Он даже вздрогнул в кресле и улыбнулся. Должно быть, у него был глупый и растерянный вид, как у школьника, которого вдруг поцеловала красивая молодая девушка. Он все еще чувствовал прикосновение ее губ, мягкое и нежное, и пленительный аромат ее волос… А ведь он знал ее всего лишь два дня, две скоротечные встречи, три телефонных звонка… И единственное, что он узнал о ней, было не в ее пользу…
Ее имя каким-то непостижимым образом переплетено с такими личностями, как Гастингс, Плейер, Род…
Влюбиться в нее даже при нормальном стечении обстоятельств было нелепо, но при таких порочащих связях – просто абсурдно. В худшем случае, она полностью увязла в грехах этой компании и разделяла всю меру ответственности как равноправная соучастница, в лучшем случае – она простая авантюристка. Это старомодное слово заставило его улыбнуться.
Нет, на эту удочку он не попадется, даже в его положении. Голову он еще не потерял. Нельзя сказать, чтобы Грейс к нему плохо относилась, если не считать эту измену, но он не станет бросаться из огня да в полымя из-за этого. Грейс преподнесла ему хороший урок в любви.
Настоящий мужчина не должен дважды совершать одну и ту же ошибку.
Он с грустью уставился в чашку с кофе, как будто надеялся на дне ее, в кофейной гуще, увидеть свое отражение.
Он встал из-за стола и выкинул остатки завтрака в корзину для бумаг, а сам сел за стол и погрузился в работу.
Глава 8
В витрине была выставлена картина, изображавшая ребенка, сидящего на коленях у старушки.
Картина была выполнена смелыми и яркими мазками в манере, напоминающей ранних немецких экспрессионистов.
С одной стороны ее красовался небольшой белый плакат с надписью:
Когда Кэлворт открывал дверь, до его слуха донесся мерный гул голосов. Он направился в сторону доносившегося шума, как вдруг остановился, с любопытством уставившись на развешанные на равных интервалах по стене картины. По-видимому, «Бостон гэлери» специализировалась на современной живописи.
Здесь была небольшая, смело написанная работа Роулта, еще меньшего размера – Дюфи, «Снег» работы Фламинка, Писсарро, Лоуренс, пастель Дега, Сислей и Артур Дави.
Но Кэлворт не приметил ни одного полотна Иоганнеса де Гроота и не понял, что богатая по краскам, детализированная по фактуре, сочная живопись фламандского мастера совершенно бы выпадала из стиля представленных здесь в большинстве своем импрессионистов.
Кто-то дал ему в руку бокал с каким-то напитком, и он, извиняясь, потихоньку раздвигая локтями людей, небольшими группками обсуждавших то или иное произведение, стал продвигаться ко входу в
