начать невнятно бормотать слова песнопения.
Только после того как они вышли из церквушки, Шанна, наконец, легко вздохнула и немного расслабилась. Необходимость казаться безразличной к своему соседу, оставаясь при этом достаточно вежливой, ее очень утомила. В коляске, по дороге домой, она размышляла о своем безумном браке с Рюарком Бошаном. Твердая уверенность Шанны в том, что она может им командовать, быстро сменилась мучительным страхом перед последствиями ужасной ошибки.
Вскоре после ленча, почувствовав необходимость в энергичной разрядке для души и тела, Шанна приказала оседлать Аттилу. Она зашла в кабинет отца, чтобы пригласить его поехать с ней.
— У меня нет ни малейшего желания колотиться задницей о седло, кружа по острову следом за вами, — раздраженно отказался Траерн и тут же, смягчившись, добавил:
— Отправляйтесь одна, моя девочка. Сейчас ко мне придет Питни, и мы с ним сыграем партию в шахматы.
Шанна поехала в одиночестве по дороге, поднимавшейся на холм, где строили дробильню. На одной из узких деревенских улочек она обогнала Ролстона. Когда он остановился и приподнял в приветствии шляпу, она лишь пришпорила коня, не обращая внимания на этого человека.
Был прекрасный день, правда, с порывами резкого ветра, раздувавшего юбку сизо-серого костюма Шанны и развевавшего ее волосы. Когда она уже подъезжала к месту строительства, Аттила стал нервничать, закидывать красивую голову, подниматься на дыбы, вставая поперек дороги. Шанна была опытной наездницей, но этим утром обращала мало внимания на животное, чья нервозность в любой другой день стала бы для нее сигналом опасности. Сначала она услышала звон колокольчика и шорох в придорожных кустах, а затем на дорогу, прямо перед ней, выскочил сорвавшийся с привязи козел, и, хотя он тут же скрылся, этого было достаточно, чтобы Аттила в ужасе попятился. Молотя передними копытами воздух, жеребец закусил удила. Захваченная врасплох, Шанна выпустила из рук повод. Она едва не упала с лошади. Почувствовав свободу, жеребец рванулся вперед. Но он успел сделать лишь один прыжок, когда воздух прорезал резкий свист. Аттила остановился как вкопанный и потом спокойно затрусил по дороге к дробильне. Лошадь реагировала так на призыв единственного человека. Рюарк! Держась за гриву Аттилы, Шанна огляделась и увидела его рядом с недостроенной стеной. На нем были все те же побелевшие от частой стирки бриджи, резко контрастировавшие с коричневым торсом. При виде этого одеяния Шанна тяжело вздохнула, подняв глаза к небу. Рюарк подобрал повод, чтобы привязать лошадь к коновязи. Он едва сдерживал гнев.
— Если вам так уж необходимо разъезжать на этой строптивой скотине, вы могли бы быть осторожнее ради вашей же безопасности. И вообще для мечтательных прогулок следует седлать тихого мерина.
Упрек этот Шанне не понравился и показался еще более обидным потому, что Рюарк был прав. Аттила не годился для спокойных прогулок, особенно если на нем восседала юная леди. Это было умное и горячее животное, требовавшее твердой руки и внимания.
— Неужели мой отец такой жестокий эксплуататор, что заставляет вас работать даже по воскресеньям? — съязвила Шанна. — Что вы здесь делаете?
— Я хотел кое-что проверить в отсутствие рабочих. — Длинные пальцы Рюарка легли на тонкую талию Шанны, и он помог ей слезть с лошади. — До вашего появления я не сомневался, что этот день будет для меня потерян.
Он поставил Шанну на ноги и наклонился, чтобы поцеловать, но она быстро сняла с головы шляпу и использовала ее как преграду.
— Вы хотите сказать, что благодаря мне ваш день не пропал даром? — В ее голосе слышался металл. Она отступила от него, бросив шляпу на луку седла. Ее тело горело от прикосновения Рюарка, и она все еще чувствовала на своей талии его пальцы. — Я заехала взглянуть, как продвигается строительство дробильни. Если бы я знала, что вы здесь, то нашла бы себе другое развлечение.
Рюарк ухмыльнулся и протянул руку, чтобы погладить ее волосы.
— Ах, любовь моя, вы все еще меня боитесь?
Шанна с негодованием выпрямилась и оттолкнула его руку.
— Я всего лишь хочу, чтобы меня не трогали и не бросали на меня многозначительные взгляды, а вы, кажется, склонны именно к этому. Как видно, полное завершение сделки не очень-то охладило вашу страсть.
— Вот именно, не очень, — весело согласился Рюарк, притягивая ее к себе, — даже скорее наоборот.
Шанна затрепетала. Она подняла руку так, что ее плетка оказалась на уровне его лица, но сильные, властные пальцы Рюарка сжали ее хрупкое запястье, так что она была не в силах пошевелить рукой.
— Рюарк, — предостерегла его Шанна, — я пришла сюда взглянуть на дробильню, а вовсе не для того, чтобы заниматься с вами любовью. И мне кажется небезопасным оставаться здесь с вами. Вы, видно, так и не угомонились.
Глаза Рюарка горели, как золотые уголья.
— Вы так влечете меня, дорогая!.. — проговорил он.
Его пристальный взгляд снова глубоко взволновал Шанну, и она быстро отвела глаза. Никому до Рюарка не удавалось вызвать у нее такого трепета ни при каких обстоятельствах, тем более, одним взглядом или простым словом. Что в этом колонисте так ее возбуждает? Были же и другие красивые мужчины, в том числе более решительные и стремительные, галантно просившие ее руки. Все они ей быстро надоедали. Были и такие, которые казались ей умными, восхищали своими познаниями, но не трогали ничем другим. Были и юноши, которым, по ее мнению, не хватало зрелости, и уж совершенно отталкивала ее мысль о браке со стариком, с которым ей пришлось бы разделить супружеское ложе. Рюарк был и молод, и остер умом, а одна мысль о том, как он искушен в любви, вызывала в ней божественное возбуждение и заставляла ее ненасытное тело жаждать его ласк.
Совершенно потрясенная ходом своих мыслей, Шанна отошла от Рюарка. Не была ли она всего лишь потаскухой, которой написано на роду в любое время удовлетворять его похоть?
— Вы можете показать мне дробильню? — после минутного молчания проговорила Шанна. — И будете ли вести себя прилично?
— Я покажу вам дробильню, — весело отозвался Рюарк, — но не беру на себя никаких обязательств по второму пункту.
Они медленно пошли вдоль стройки, и он на ходу объяснял ей принципы дробления сахарного тростника и отжима сока. Шанна была знакома с тем, как это делается. Раньше тростник подавали в небольшую мельницу, установленную на повозке, которую перевозили с одного поля на другое. И сейчас она с каким-то благоговением и удивлением смотрела на конструкцию, возводившуюся внизу в ложбине.
Все три громадных барабана уже были на месте, готовые принять по целому возу тростника, а гигантский чан словно ждал, когда в него хлынет поток сока. От основного здания отходили два крыла, из которых одно занимали два больших медных котла для варки патоки из жидкого сиропа, а в другом стояли вместительные бродильные чаны и латунная перегонная установка для получения различных сортов рома: черного — для снабжения грогом кораблей флота его величества короля, и легких напитков, которые не стыдно было бы поставить на любой стол.
Шанна вполуха слушала, что рассказывал Рюарк, основное же ее внимание было сосредоточено на нем самом. «Здесь, — рассуждала она про себя, — он чувствует себя естественно. Голос его звучит властно, манеры уверенны и независимы».
Сначала они двигались по узкому проходу, затем поднялись по приставной лестнице на верхнюю площадку, откуда особенно хорошо была видна дробильня. В каждом движении Рюарка чувствовалась гордость за свое детище. Шанна понимала, что этот человек отдает все свои силы дорогому для него делу. Он очень серьезно относился к решению каждой задачи, доводя все до конца. Ее удивление росло по мере того, как она его узнавала, и интерес к нему все усиливался.
«Разумеется, — размышляла она, — это не просто раб. Нет, он никогда и не был ничьим рабом, в том числе и женщины». Она старалась представить себе, что за человек дал жизнь Рюарку, и кто его вырастил.
Мягкий смех Рюарка вернул ее к действительности, и Шанна вопросительно посмотрела на него. В устремленных на нее глазах искрились веселые золотистые огоньки.
