своими догадками насчет этой полосы, но это только догадки, а не факты… понятно?
Я кивнул.
Он огляделся вокруг, удостоверился, что никто не обращает на нас внимания, потом подался вперед и заговорил, понизив голос:
– Тут пахнет революцией. Из разговоров своих подчиненных я сделал вывод, что заваривается какая-то каша. Это мои домыслы. Может, я и ошибаюсь, но вряд ли, поэтому очень рад, что завтра уберусь отсюда. – Он глотнул бренди и продолжал: – Деньги на посадочную полосу выложил человек по имени Бенито Орсоко. Он чокнутый, Джек. Чокнутый, как пить дать, но большая шишка. Главарь левых экстремистов и, как я слыхал, побратим Фиделя Кастро. Сам Орсоко считает себя вторым Хуаном Альваресом, который был первым президентом республики в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году. Денег у него куры не клюют. У него есть все что душе угодно, в буквальном смысле слова. Имея такую полосу, да еще большой самолет, он может переправить сюда людей и оружие и спрятать их в лесу до назначенного срока. – О'Кэссиди допил кофе. – Слушай, Джек, я ничего не могу сказать наверняка. Я только предполагаю, каково назначение полосы. Может, тут что-то другое, хотя сомневаюсь. Завтра я отчаливаю, и все это мне до лампочки… ну как, помог тебе?
– Конечно, помог. А ты хоть раз видел этого Орсоко?
– Еще бы. Он каждый месяц приезжал с инспекцией, – поморщился О'Кэссиди. – Наверно, с гадюкой дело иметь и то приятней.
– Поясни-ка.
О'Кэссиди надул щеки.
– Он чокнутый. У меня даже сомнений нет. Маленького роста, коренастый, любит прифрантиться. У него змеиные глазки. На первый взгляд, он ничем не отличается от других богатых прохвостов, но есть в нем кое-что еще. С приветом он. И это, нет-нет, а проявляется. И богатый, и власть имеет большую, а все мало. От него нет спасенья, как от запущенной раковой опухоли.
– Чудный портрет, – холодно заметил я.
О'Кэссиди пригубил бренди.
– Не знаю, чем ты там занимаешься, Джек, и не хочу знать, но прими совет… гляди в оба.
К нам подсели две куколки, и мы начали пить по-настоящему. Некоторое время спустя они зазвали нас к себе и ублажили по полной программе. Наконец под утро мы добрались до своей гостиницы.
– Ничего себе ночка, а? – проговорил, прощаясь, О'Кэссиди. – Бывай, Джек. Я уеду рано.
– Ночка будь здоров.
Больше я никогда не видел его.
Я пошел в свой номер, упал на кровать и точно провалился в бездонную яму.
Около полудня я расплатился за постой, взял такси и поехал в «Континенталь». Это была одна из лучших гостиниц Мериды, в холле толпились американские туристы в клеенчатых плащах, и стоял галдеж, как в растревоженном птичнике.
Я протиснулся к регистратуре и выждал, пока пожилой американец добранится из-за счета с ленивым от скуки клерком. Наконец недоразумение уладили, и клерк обернулся ко мне.
– Мне заказан номер. Джек Крейн.
Тот вытянулся по стойке «смирно»:
– Рады принять вас, мистер Крейн. Да… номер пятьсот. Верхний этаж с прекрасным видом. Если что- нибудь понадобится, стоит только приказать. Мы к вашим услугам, мистер Крейн.
Подошел мальчик в униформе, подхватил мою сумку и принял от клерка ключ. Он провел меня через толпу к лифту, и мы поднялись на пятый этаж.
Отперев номер напротив лифта, мальчик пропустил меня в просторную гостиную, распахнул дверь в такую же просторную спальню с царской кроватью, потом показал роскошно отделанную ванную, поклонился, принял чаевые, еще раз поклонился и ушел.
Я огляделся вокруг, прикидывая, во сколько обойдутся такие хоромы. Затем перешел в гостиную и через открытую дверь шагнул на крытую веранду. От влажной духоты я снова покрылся испариной.
На веранде, облокотясь на перила, стоял мужчина и поглядывал вниз на неспешное движение улицы. При моем появлении он повернул голову.
Это был высокий худощавый брюнет с густыми длинноватыми волосами, лет сорока, в темных очках, с продолговатым тонким носом, едва заметной ниточкой губ и ямочкой на подбородке. На нем был сверкающей белизны костюм, желтая сорочка и алый галстук.
– Мистер Крейн? – с улыбкой направился он ко мне.
– Точно так, – пожал я протянутую руку, сухую и жесткую.
– Позвольте представиться. Мое имя Хуан Аулестрия, но зовите меня просто Хуан… это проще.
Я высвободил руку из его цепких пальцев и ждал, что будет дальше.
– Добро пожаловать на Юкатан, мистер Крейн, – продолжал тот. – Надеюсь, вам здесь будет удобно. Уверен также, что вы с удовольствием выпьете.
Я не имел ни малейшего желания поощрять самоуверенность этого хлюста.
– Нет, спасибо, мне и так хорошо. Собственно, кто вы такой?
Мой ответ на мгновение вывел его из равновесия. Улыбка слетела с лица, но тотчас вернулась на место.
– Ах да. – Он обернулся и поглядел на опухшие от дождя облака. – Какая жалость. Не везет туристам. Прилети вы двумя днями раньше, застали бы наш город во всем великолепии. Может, присядем? – Аулестрия опустился в стоящее неподалеку кресло. – Вы спрашиваете, кто я такой, мистер Крейн. – Он сбил щелчком пылинку с девственно белого рукава. – Я имею отношение к недавно построенной посадочной полосе. Мне сказали, вы хотите осмотреть ее.
Я остался стоять над ним.
– Хочу.
Он кивнул, глядя снизу вверх.
– Присядьте же. Вы уверены, что не хотите выпить?
– Предпочитаю стоять и не испытываю жажды. – Я закурил сигарету. – Я выступаю от имени тех, кто перегонит самолет. Стоит он десять миллионов долларов. Мои товарищи хотят доставить машину в целости и сохранности, и пока я не смогу убедиться в пригодности посадочной полосы, товар не придет.
Ему было неприятно и неудобно глядеть на меня снизу вверх, поэтому он как бы невзначай встал с кресла.
– Наш посредник все объяснил мне. Это говорит о вашей компетентности, но смею заверить, полоса – выше всяких похвал. Однако, – вскинул он тонкие руки, – вы специалист, вам и решать.
Мое новое знакомство по ощущениям все больше напоминало мне нежданную встречу со здоровенным пауком в ванной комнате.
– Когда едем?
– Сегодня во второй половине дня – вас устроит?
– Вполне.
– Тогда в три я пришлю за вами машину. Полетим на вертолете. Познакомимся с местностью, потом приземлимся, и вы осмотрите полосу. Боюсь, вы промокнете, но я заказал для вас подходящую одежду.
– Спасибо.
– И еще распорядился, чтобы обед подали вам в номер. Вы не против?
– Спасибо.
– Очень рад, – проговорил он, направляясь в гостиную. – Поскольку вы уже отведали наше знаменитое национальное блюдо фрикасе по-гуахолотски, рекомендую попробовать Chile Jalapeno – очень вкусно. – Он посмотрел на меня через плечо и улыбнулся.
– Обойдусь бифштексом, – с каменным лицом ответил я.
– Как угодно. Значит, в пятнадцать ноль-ноль, мистер Крейн.
Мы распрощались, и он бесшумно и плавно как змея выскользнул из номера.
Я затворил дверь на веранду и включил кондиционер. Потом открыл холодильник и щедрой рукой налил себе виски с содовой.
Стало быть, он знает, что я встречался с О'Кэссиди. И нарочно не делает из этого тайны: сообщил мое
