внушало Кэту уверенность и сняло напряжение, которое он до этого испытывал. Кейти и Джинкс научились хорошо управлять яхтой, но еще одна мужская сила и опыт не помешают в случае непредвиденных обстоятельств.
Казалось, Денни стал как-то спокойнее, перестал проявлять кипучую энергию со времени их отплытия, и Кэт объяснял это тем, что молодой человек наконец понял, что возвращается домой. Кэт думал, повезет ли Денни больше в примирении со своей семьей, которая, несомненно, не одобряла его поведения, чем повезло ему самому в попытках хоть как-то помириться с собственным сыном, Деллом. Эта рана так и не зажила, и Кэт не был уверен, что она когда-нибудь затянется.
Денни настоял на том, чтобы нести вахту с восьми до двенадцати часов ночи, чтобы вся семья могла поужинать вместе. Кэт всегда будет помнить тот ужин, который был большой редкостью, так как до появления Денни они не могли все вместе сесть за обеденный стол в салоне. Их разговор в тот вечер за обедом стал как бы подведением итогов всего хорошего, что было в их отношениях. За бутылкой доброго калифорнийского каберне они ударились в воспоминания: Кэт и Кейти вспоминали первые годы после своей свадьбы, когда Делл был еще маленьким, а Джинкс просто крошкой, и Кэт пробивал себе путь, работая инженером; Джинкс вспоминала, какими они запомнились ей в те дни. Они смеялись, вспоминая, как Джинкс, когда ей было три года, забралась высоко на дерево и заснула там в развилке двух сучьев. Они боялись, что, если разбудят ее, она упадет от страха, и как Кэту удалось добраться до нее. Они так и не поняли, как трехлетняя малышка сумела забраться так высоко на дерево. Кэт усмотрел в этом случае раннее проявление решительности Джинкс, которой она всегда отличалась. Он гордился и радовался ее интеллекту, красоте и здравому смыслу, что помогало ему компенсировать разочарование в сыне.
К полуночи Кейти уснула, да и Джинкс клевала носом.
— Иди-ка спать, малыш, — сказал Кэт, потянувшись через стол и коснувшись ладонью ее теплой щеки.
Она перебралась на место рядом с ним, нырнула ему под руку и положила голову на его плечо.
— Лучше я засну здесь, — сказала она, уютно свернувшись клубочком.
— Ты всегда засыпала именно так, — сказал он, гладя ее по густым блестящим волосам. — Когда у меня затекала рука, я относил тебя в кровать.
— Я помню, — ответила она, — я ведь не всегда спала.
— Я не знал.
— Мне просто нравилось, что ты относишь меня в спальню и подтыкаешь одеяло.
— Мне тоже это нравилось.
— Я рада, что не стала пока поступать в колледж, — пробормотала она. — Я рада, что плыву с тобой и мамой на «Кэтберд». Я не хочу пока покидать вас.
Кэт попытался было ответить, но у него в горле встал комок. Ее голова чуть опустилась, и она заснула. Он поднял ее на руки, отнес в носовую часть яхты и уложил, подоткнув одеяло.
— М-м-м, — произнесла она, когда он отвел волосы с ее лица. Кэт поцеловал ее в оба глаза, как делал это, когда она была маленькой девочкой, затем пошел и начал закрывать за собой дверь ее каюты.
— Спокойной ночи, Кэт, — пробормотала она.
Он засмеялся, надел привязные ремни, налил себе чашку кофе, чтобы ослабить действие вина, потом поднялся в рубку сменить Денни у штурвала. Дул несильный ветер, и, казалось, яхта летит по волнам. Ощущение скорости значительно возрастает по ночам, подумал Кэт, особенно в темную ночь, такую, как эта.
— Да нет, спасибо, мистер Кэтледж, — сказал Денни из темноты. — Я с удовольствием отстою на вахте всю ночь, если вы не возражаете.
— Я не допускаю вахту на всю ночь, — сказал Кэт. — Ни к чему изнурять себя в первые сутки плавания, выстаивая две вахты подряд. — Он проскользнул за руль и принял его из рук молодого человека. — Кроме того, это моя любимая вахта, с полуночи до четырех часов утра. Я слишком жадный, чтобы уступить ее тебе.
— Но что ж, если вы настаиваете, — ответил Денни, с неохотой поднимаясь из кресла рулевого.
— Я настаиваю, — засмеялся Кэт.
Денни выбрался из рубки на палубу.
— Пойду в носовую часть посмотреть, все ли в порядке.
— Правильно, — сказал Кэт, бросив ему пристяжные ремни, которые он достал из шкафчика, и достав себе еще одни. — На судне закон — никто не выходит на палубу ночью без ремней. Я бы предпочел, чтобы ты надевал их, и неся вахту у руля. Мало приятного встать утром и обнаружить, что нужно вылавливать тело из моря.
Денни надел пристяжные ремни, пристегнулся к лееру и пошел вперед. Он не появлялся целых десять минут, оставаясь за галсом, откуда его не было видно. Просто любуется ночью, подумал Кэт.
Когда Денни спустился вниз, Кэт на какой-то миг испытал сожаление. Теплый бриз Карибского моря овевал его лицо, и ему казалось, что он достиг какого-то пика, что лучше этого быть не может, и поэтому потом неизбежно будет хуже. Затем он вспомнил, что после Панамского канала перед ними окажется южный район Тихого океана, что будет еще много таких же замечательных ночей, еще много дней тропического солнца, которые он проведет с женой и дочерью как с членами своей команды и друзьями. Он отстоял вахту в состоянии блаженства.
Без четверти четыре в кухне зажегся свет, и Кэт понял, что Кейти проснулась и заваривает себе чай. Но почти в четыре часа на лестнице появился Денни с кружкой в руке.
— Я не спал, — сказал он, — поэтому решил дать миссис Кэтледж возможность подремать подольше. Если вы не против, я мог бы заступить на вахту.
Кэт пожал плечами.
— Если ты уверен, что не устал. — Он вышел из-за штурвала.
— Лучше уж я отстою вахту, — ответил Денни. — Спите спокойно.
Внизу Кэт снял пристяжные ремни, сбросил джинсы и тенниску и забрался в широкую постель рядом с Кейти. Она вздрогнула, когда он прижался к ней.
— Мое время выходить на вахту? — сонно спросила она.
— Вместо тебя на вахте Денни, — сказал Кэт, обхватив ладонью ее грудь.
— Как хорошо, — сказала она, поворачиваясь к нему. — Для разнообразия ты со мной среди ночи.
Он поцеловал ее, и они занялись любовью, нежно, медленно, лежа лицом друг к другу, и через несколько минут одновременно испытали оргазм, как это всегда бывало. Многолетняя практика, подумал Кэт. Потом он заснул.
Его разбудила перемена в ритме движения яхты. За шторами носовой каюты горел свет. Кэт взглянул на свои часы «Ролекс» из золота со сталью, которые Кейти и Джинкс подарили ему в день спуска яхты на воду; не было еще шести часов. Почему изменился ритм движения? Затем яхта, которая накренилась сначала налево, перевалила на правый борт и, казалось, застыла. Их подняло, опустило, и все успокоилось. Затем раздался приглушенный звук чего-то скользящего и топот шагов на палубе. Спускали галс. Зачем? Что-то сломалось? Может быть, фал? В его представлении именно это должно было происходить на палубе. Оборвался главный фал, и Денни, что совершенно правильно, развернул яхту на сто восемьдесят градусов для поддержки переднего паруса, пока он удерживал галс.
Кэт выкатился из кровати голый, надел джинсы и, ощупывая ногами пол, пытался найти топсайдеры. Он не любил выходить на палубу босиком; однажды он чуть не сломал большой палец ноги, запутавшись в палубной оснастке. Он медленно, сонно пошел в салон; казалось, не было нужды особенно торопиться; Денни не звал его. Он поднялся на половину высоты лестницы, ведущей из кают-компании, и остановился в изумлении. Рулевое колесо было застопорено. Денни стоял на корме, смотря вперед, прикрыв глаза от поднимавшегося огненного шара солнца.
— Что случилось, Денни? — позвал его Кэт. — Есть проблемы?
Денни повернулся и взглянул на него, его силуэт вычертился на фоне восходящего солнца; Кэт не мог разглядеть его лица.
— Нет, никаких проблем, — отозвался Денни, отвернулся и снова стал смотреть вперед.
Кэт поднялся в рубку, подняв руку и прикрыв глаза.
— Почему вы остановились? Что происходит?
