косточкам. В конюшне он, дрожа, слез с Умного Сэма и с незнакомой благодарностью ощутил под ногами землю.
– Он довезет, – заверил Клифф, отведя коня в стойло.
– Мне чего-то уже кажется, это дурацкая затея, – проговорил Герби и облизнул пересохшие губы.
Но в душе Клиффа, который воспламенялся труднее, чем Герби, как раз начал заниматься огонь искателя приключений.
– Не, не, Герб, честно, по-моему, у тебя должно получиться.
– Но это вправду кража. Ты правильно сказал.
– Оно конечно, но если ты вернешь семьдесят пять, тогда ничего такого уж плохого в этом не будет, верно?
– Да не выйдет. Пилить до самого города одному, ночью – у меня просто шарики за ролики заехали. Плевать на Ленни. Плевать на Люсиль. На что она мне сдалась? У-у, змеюка!
– Герби…
Герби выпучил глаза.
– Честно. Тогда это вообще будет легкотня. Привяжу Умного Сэма в лесу у шоссе, понял? Он и будет себе щипать траву или спать до нашего возвращения. Все равно же тебе одному не влезть в окно. Мне надо тебя подсадить.
Герби забыл про эту маленькую подробность, из-за которой могло провалиться все его предприятие. Интересно, подумал он, мысленно поддаваясь искушению, какие еще ухабы подстерегают на этом пути. До сих пор затея была всего лишь одной из грез, которые с такой легкостью рождались в его воображении. Однако он допустил ошибку, рассказав о своей мечте Клиффу, ибо теперь ему нельзя было просто забыть ее, – это было бы не совсем прилично. Облеченная в слова, мечта уже наполовину материализовалась.
– Черт, Клифф, а вдруг попадемся! Тебе-то зачем рисковать? Могут ведь в тюрьму засадить!
– Слушай, Герби, если хочешь провернуть это дельце, я хочу тебе помочь, вот и все. Хочешь или нет?
– Так я… конечно, хочу. А чего бы я стал это придумывать?
– Все. Когда едем?
И вот, подобно тому как грезы порой казались Герби Живой явью, так и сейчас явь показалась ему далекой и зыбкой, словно греза. Все еще не веря в происходящее, он услыхал, как его собственный голос произносит с генеральским спокойствием: «Сперва нужно добыть городскую одежду из нафталинной камеры. Если попремся ночью в форме, нас наверняка сцапают».
– Я и не подумал.
– После отбоя дождись, пока все в твоей хижине уснут, а потом пробирайся к нафталинке, там встретимся. Дежурный вожатый нам не помеха. Сегодня дежурит дядя Сид, а он обычно не вылезает из клуба, да строчит письма.
– Годится. Во будет здоровско.
– Черта с два. – У Герби засосало под ложечкой. – Как раз для психов занятие. Клифф, по-моему, все- таки надо мне одному поехать.
– Не бери в голову. Значит, встречаемся у нафталинки.
– Смотри, никому ни слова.
– Само собой. Пойдем. Пора на обед.
Мальчики вышли из конюшни и рука об руку спустились под гору.
За обедом Герби ел мало. Он сидел с мечтательным видом и составлял в уме письмо, которое предстояло оставить в сейфе. В мысленном послании он объяснял, что берет деньги взаймы. Сразу после еды Герби помчался в пустую комнату, где помещалась редакция стенной газеты, и одним пальцем отстукал записку, больно ударяя по ревматическим клавишам пишущей машинки.
Весь день Герби прокручивал в голове ночной побег, и раз за разом опасности и ужасы росли как снежный ком. Конечная цель – строительство аттракциона к празднику – казалась за тридевять земель. Одной частью души он надеялся, что Клифф пойдет на попятную, а другой – что не пойдет и что дело обернется захватывающим приключением и в конце его ждут слава и почести. В таком состоянии нерешительности, страха и сладостных предвкушений он считал тягучие часы до заката и в течение дня совершил несколько замечательных по своей рассеянности поступков, например после дневного купания надел брюки наизнанку, а за ужином, на глазах у обомлевших товарищей, съел целую тарелку макрели под белым соусом, которую называли, «гусиной замазкой». Вечером, в час писем, Герби отыскал Клиффа и закинул удочку насчет трудности и опасности экспедиции, но Клифф хладнокровно продолжал говорить о посторонних предметах. Если заговорщик и пожалел в душе о своем решении, то не показал вида.
Стемнело. Горнист протрубил отбой, и в лагере погасли огни. Герби, свернувшийся в кровати в напряженном ожидании, взглянул на светящийся циферблат симпатичных двухдолларовых наручных часов, которые были подарены ему ко дню рождения и неожиданно пригодились в столь рискованном деле. Часы показывали десять минут одиннадцатого. Теперь каждое мгновение было на счету; нерасторопный горнист и так уже украл у искателей приключений десять минут из отведенных для операции девяти часов.
А тут возникла новая незадача. Товарищам Герберта не спалось, и они болтали. Пока Герби вертелся и ерзал под одеялом, с каждой минутой все больше мучаясь от жары и нетерпения, ребята долго, вдумчиво решали, можно или нельзя считать дядю Сида самым плохим вожатым в лагере (победил утвердительный ответ). Затем они пустились в бесконечные рассуждения на историческую тему: был ли Иисус Христос иудеем или христианином (мнения разделились); потом тщательно разобрали всех по очереди девочек средней группы с физической, умственной и нравственной точек зрения; и вот когда заболтавшихся мальчиков начала было одолевать дрема, явился дядя Сид с фонариком и принялся бранить их за шум после отбоя, чем вызвал новую волну разговоров о своих недостатках. К счастью, этот предмет был основательно проработан ранее. Когда гомон наконец-то смолк и Герби украдкой выскользнул из хижины, его часы показывали без десяти одиннадцать.
К приходу Герби темный силуэт Клиффа, переодетого по-городскому, уже маячил перед нафталинной камерой.
– Елки-палки, я уж решил, что ты передумал, – сказал Клифф.
– Вот еще. – При свете фонарика Клиффа Герби пробрался в камеру и, поперхиваясь от запаха нафталина, переоделся в городскую одежду.
– Клифф, а как ты открыл замок?
– Дерево гнилое. Камнем сбил.
– Надо будет прибить обратно.
– Ага, утром, когда вернемся.
– Деньги принес?
– Пять долларов. А ты письмо принес, чтобы в сейфе оставить?
– Ага. В заднем кармане брюк. Напомни, чтоб я не забыл.
– Будь спокоен, напомню.
Крадучись, держась тени, мальчики пошли в гору, к конюшне. В конце подъема Герби остановился и оглянулся на спящий лагерь – два ряда черных коробочек у блестящего лунного озера. Зябкий ночной ветер разворошил ему волосы. Мальчика охватил ужас перед огромностью совершаемого им преступления.
– Клифф, последний раз… давай я один. Ты получишь от этого одни неприятности.
– Брось, времени нет на разговоры.
Братья обошли пятно света, падающего из окон дома для гостей, и приблизились к сумрачной конюшне. Ворота подались от толчка с неожиданным скрипом. Умный Сэм заржал и топнул копытом.
– Ну, ну, Сэм, тихо, это мы, – шепнул Клифф. Проворно и без шума он вывел коня из стойла и оседлал. – Давай, Герби, влезай на скамейку и забирайся ко мне за спину, – сказал он и вскочил в седло. Герби словно подхватило мощным черным потоком, сопротивляться которому бессмысленно. С помощью скамейки он взгромоздился на свое опасное место позади Клиффа. Тот выехал из конюшни, одним сильным движением закрыл створку и повернул конскую голову к воротам. – Но-о-о, – скомандовал Клифф, – нам далеко скакать.
Умный Сэм погарцевал в одну сторону, в другую и побежал неторопливой рысцой. Без дальнейших фокусов старина Сэм вынес свою двойную ношу за ворота и, стоило Клиффу цокнуть языком, ускорил бег и
