Псе'л – река коварная, с перекатами; то у левого, то у правого берега можно пройти по щиколотку, а чуть дальше – уже глубоко и сильное течение. После обеда в летней кухне решили полежать в тени садочка на домотканых подстилках, принесенных Марийкой, и почитать Гоголя.
– Подъем часа через полтора, – произнес Алеша. Но уже через пять минут оба посапывали, забыв о Гоголе: устали с дороги, и от жары разморило.
Первой, через пару часов, проснулась Леночка и стала будить Алешу:
– Как хорошо я поспала, но проснулась уже давно – слушала тишину, боясь ее нарушить. Не пора ли нам вставать?
Алеша, позевывая, согласился:
– Пора, пора, уже труба зовет.
Мыться в бане решили после захода солнца. Так как в это время будет кромешная тьма, усугубленная отсутствием луны, то Алеша предложил купаться вместе, на что Леночка сказала, что они все-таки не в Финляндии, а на Украине. Сначала она, пока еще сумрак, расставит на полках шайки и ковши для чана и все это вымоет, затем вымоется сама, а затем уже Алеша.
Алеша написал на листке бумаги режим дня с намерением выполнять его на полном серьезе и со всей ответственностью.
Подъем в четыре утра (это из-за жары).
Купанье в реке и зарядка.
Осмотр больных, если таковые есть, доктором.
Далее, завтрак в половине шестого.
Второй легкий завтрак в двенадцать.
Обед, он же и ужин, в шесть часов, учитывая жару.
После чего прогулки, побасенки, чтение Гоголя.
Отбой в десять.
В промежутках между приемами пищи – ловля рыбы и раков, исследование окрестностей, чтение стихов, танцы и хоровое исполнение песен на украинской мове, возможно, вместе с местным населением.
А еще, тоже с местным населением, распитие горилки в честь вечной дружбы между кацапами и хохлами.
Все мероприятия следует проводить с семи до восьми вечера и только при полнолунии из-за отсутствия на хуторе, как и во времена Гоголя, электрического освещения. Больных с острыми заболеваниями «москальский доктор» принимает в любое время.
– Алешка, узнаю взлеты твоего красноречия, когда ты в приподнятом расположении духа. Однако этот распорядок дня нельзя взять даже за основу хотя бы потому, что в нем отсутствует покупка продуктов и их приготовление. Потому, дорогой мой, пошли к Марийке за парным молоком, сметаной, яйцами, зеленью и фруктами.
Леночка вооружилась плетеной корзинкой, и они вместе отправились к Марийке. Солнце скрылось за горизонтом. Первый день отдыха подходил к концу.
Отношения между Леночкой и Алешей, как и в Москве, были добрыми и нежными, но оставались только дружескими. Именно такими они казались при внешнем беглом наблюдении. Но что-то закипало в сердце сверх молчаливо установленных правил и у Алеши, и у сдержанной Леночки. Ей хотелось или забыть Алешу навсегда, что, наверное, было выше ее сил, или приблизить его, войти в его душу. Но Леночка – не Нонуля, охотница за женихами. Леночкой руководили не заранее продуманные планы заполучения Алеши, она плыла по медленному течению времени, которое могло их столкнуть на всю жизнь, или сблизить на каком-то временном отрезке, или разнести в разные стороны. Ее целомудренность сдерживала даже малейшие шаги к сближению со стороны Алеши, если за этим не предполагалось ничего серьезного. А между тем девичество не бесконечно. И Алеша это и понимал, и забывал, когда Леночка была рядом и от ее близости у него голова шла кругом. А ведь мама предупреждала его… Что делать Алеше? Ему еще хотелось вольной жизни, он сам еще не знал, кем станет в будущем – «физиком» или «лириком». Многое проходило мимо его сознания, как и у большинства молодых людей, которым жизнь представлялась праздником, а обязанности – где-то там, еще нескоро.
Сейчас рядом с ними – никого. Они лежат в тени, у самой воды, лишь слышно тихое нашептывание Псе'ла, да вдруг раздастся резкий всплеск воды – похоже, щука поймала незадачливую рыбешку. Временами они на четвереньках переползают на новое место в поисках тени. При этом Леночка держит на груди полотенце, а Алеша волочит за собой подстилки. Здесь только ивняк, и трудно найти обширную тень хотя бы на час. Между подстилками метровое расстояние. При перемещениях Алеша пытается его уменьшить, то негласно установленное расстояние тут же корректируется Леночкой под учащенное сердцебиение Алешиного сердца. Успокоившись, он читает стихи по памяти или из книг: Пушкина, Лермонтова, Блока, Пастернака Багрицкого, Евтушенко. Иногда любимые места из «Мертвых душ» или из «Вечеров на хуторе…», или просто из открытой наугад страницы.
– Алеша, теперь ты меня послушай:
В сущности, переводчик создает свой поэтический образ, а как замечательно, великолепно, каждое слово на свое место приколочено бронзовыми гвоздями. Когда-то ты читал мне эти стихи и говорил о приколоченных бронзовыми гвоздями строфах или даже отдельных словах именно к тому месту, где они должны быть. На родном языке поэта это уже другое стихотворение.
– Конечно, а вот послушай:
– Блок?
– Точно, дорогая! А это чьи стихи, угадай:
– Алеша, это не рифма, ты халтуришь.
– Леночка, я не поэт, а для приглашения покупаться сойдет.
– Чур, я первая. В воде возьмешь у меня полотенце и отнесешь на берег.
И Леночка, придерживая у груди полотенце, вошла в воду.
«До чего хороша: прямые точеные длинные стройные ножки, какая изящная ложбинка от трусиков до самой шейки, покрытой золотистым пушком. А ручки, а талия, и нет этого вульгарного перехода к бедрам, все пропорционально, все восхитительно красиво. А если я вдруг крикну «Змея, меня укусила змея!», она повернется в испуге, и я увижу два холмика, завершенных пиками. Но это будет недостойный прием, обман. Мне можно идти, Леночка?»
– Можно! – она была уже по шейку в воде и, не поворачиваясь к Алеше лицом, над головой держала полотенце, помахивая им.
– Леночка, давай сегодня будем плавать а на спине.
– Но я же не готова к этому.
– Готова, готова, уберешь свои драгоценнейшие прелести под полотенце, а я полотенце завяжу на спине.
– А правда, почему бы и не поплавать на спине? Алеша, ты стоишь на дне у меня за спиной, а я отчаянно работаю ногами, чтобы не захлебнуться. Пожалуйста, отойди к берегу, пока я не достану до дна. Теперь стой и затягивай концы полотенца.
– Вот так, отлично, спасибо.
– Спасибом, доктор, не отделаетесь, поплыли. Я вас должен официально информировать, что в конце концов, предъявлю претензии Димычу, как лицу ответственному и почти вашему брату, в равнодушном
