Все согласились.
– Но почему мы попали в цековский дом? – недоумевал Алексей Петрович.
– Обычно в таких домах дают несколько квартир научным работникам, артистам, писателям. Нам повезло.
– Повезет ли с соседями?
– Алешенька, а ты хотя бы с одним соседом в Кривом общался? Нет, говоришь? Так и здесь будет: мой дом – моя крепость. Хотя это и очень плохо – не по-людски. Соседей надо знать, соседская взаимопомощь объединяет людей и в радости, и в беде.
– Почему мы не знакомы с соседями? Наверно, потому, что все основное время у нас связано с работой и даже дома «…и вечный бой, покой нам только снится». Так уж устроены.
Два дня переезжали, три дня расставляли мебель и, в первом приближении, квартира приобрела жилой вид. А на ее благоустройство уйдет вся жизнь, примерно так говорят англичане.
Перед самым переездом на Пруды Алеша-младший уже находился в хирургическом отделении клиники. Все устроилось как нельзя лучше. В первый же день его отвезли на рентген, сделали анализы, одним словом, начали подготовку к предстоящему консилиуму. Оказалось, лечащий врач Андрей Генрихович, с холеной бородкой, всегда в белой накрахмаленной сорочке с галстуком, знал французский, чему Алеша очень обрадовался.
– Будем дружить, Алеша, и вместе бороться с недугом. Только при вашей активной помощи мне и другим врачам мы победим.
– Я знаю, меня об этом предупреждали.
В палату зашла Леночка и сообщила, что консилиум состоится в конце недели, значит, до операции еще есть время.
– Дорогой мой, как тебе понравился твой лечащий доктор?
– Очень понравился, тетя Леночка. Он, оказывается, ваш ученик, говорит по-французски и изучает английский. Мы договорились, что в свободное время я ему помогу с языком.
– Хорошо, это отвлечет тебя, а в выходные ты успеешь побывать в нашей новой квартире.
– О, какая радость! Я окружен вниманием, я среди близких, даже в больнице. Но на два дня домой – это ни с чем не сравнимая радость! После операции или во время операции я буду думать об этих днях, спасибо.
– Мой восторженный мальчик, дай я тебя поцелую. Уверена, все операции пройдут хорошо, организм молодой, воля к жизни у тебя большая. Наступит время, начнешь учиться ходить – сначала на костылях, потом с палочкой, потом – без. Будешь гулять по парку клиники, потом по бульварам, а потом и по окрестностям дачи, если ее стройку закончат. Затем тебе придется снова лечь к нам на обследование на несколько дней или на пару недель, а уж потом поедешь прогуливаться по Елисейским полям. Вот так, милый, такую программу предстоит выполнить нам с тобой.
– Тетя Леночка, не уходите, задержитесь еще на минуточку. Вы такая внимательная, вы такая добрая, сердечная, близкая! Вы как моя мама! Мама скучает без меня, но не может приехать, так жалко. Она живет такой напряженной жизнью: лекции, статьи, книги, деловые встречи. Теперь поставили телефон в палате. Мы с ней подолгу разговариваем, и она спокойна за меня, поскольку вы рядом. Но все равно, конечно, волнуется. Она все еще считает меня мальчишкой, мальчуганом, и сам я не считаю себя вполне взрослым. Тетя Леночка, можно я буду называть вас мамой Леночкой? Вы мне очень близки.
– Можно, мой мальчик, конечно можно! Вот я уже и плачу, а я на работе. Дай я приведу себя в порядок, меня ждут. Я к тебе еще зайду, adieu, mon sher!
Как всем осточертели эти бессмысленные партийные собрания с заранее подготовленными выступающими и иногда даже накануне написанным протоколом! Собрание – одна из ипостасей советской жизни, а социалистические соревнования и соцобязательства – вранье по своей сущности, порожденное стремлением хоть как-то исправить неправильно организованный трудовой процесс. Тем не менее соцобязательства принимались на собрании по работам, которые вот-вот должны быть выполнены и сплошь да рядом находились на завершающей стадии оформления. Ларин, так же как и очень многие, понимал, что советский образ жизни породил особую породу людей, по Ильфу и Петрову, «чрезвычайно озабоченных общественной работой», живущих в мираже их же деятельности, почему-то называемой общественной и идущей во вред общественно-полезному труду. Персонажи «Золотого теленка» перекочевали в различные парткомы, месткомы, общественные и государственные учреждения, и Алексею Петровичу и его товарищам на собраниях приходилось слушать их пустую болтовню. Сначала выступления с анализом, как сказано в повестке дня, «хода социалистического соревнования», затем прения и, наконец, зачтение протокола «о досрочном выполнении институтских работ». Как правило, на собрании каждый занят своим делом, доклад присутствующим неинтересен, его не слушают. Особенно везет тем, кто устраивается за шкафом возле столба в дальнем конце большой комнаты. Там кто вяжет, кто читает, кто откровенно дремлет. Все понимают формальность, никчемность собраний, обязательно проводимых раз в месяц «для галочки», для отчетности. Идет бесконечное жонглирование цифрами, как и в первые годы пятилеток, о которых исполнители работы знают далеко не все, но о многом догадываются. И руководители, и исполнители подобно марионеткам играют давно выученную роль серьезных людей, чертыхаясь про себя среди друзей или на кухне, что дальше так жить невозможно – тошно, мерзко, гадко. Никому не нужны эти собрания, вся эта отживающая советско-партийная система: ни уму, ни сердцу – противно.
На одно из партийных собраний в отделении приехал первый секретарь райкома Николай Николаевич Разуваев. Все встрепенулись – сонливости как не бывало, даже из-за шкафа народ вылез. Тема собрания – «Идеологическая работа парторганизации». Сначала Петров, секретарь партбюро, доложил о работе кружков политпросвещения, потом слово попросил товарищ Разуваев.
– Идеологическая работа партийной организации не только в изучении первоисточников марксистско- ленинской науки, но, и это главное, в умении применять ее на практике. Как в нашей повседневной жизни, в ее трудностях, мы увидим наше завтра и как это «завтра» мы строим сегодня. Вот давайте мы поговорим об этой стороне идеологической работы. Товарищ Петров затронул в своем выступлении проблему наиважнейшую, разговор об этом мы продолжим на следующем собрании. А сегодня я хотел бы поговорить вот о чем.
В одном из последних номеров вашей многотиражки была напечатана заметка Алексея Петровича Ларина «Унылая жизнь на Безымянке», и коммунисты не могут пройти мимо этой публикации. Так вот, поговорим с партийных позиций, соответствует ли эта заметка требованиям партийной печати, нашим представлениям о жизни в условиях социализма. Товарищ Петров, возражений нет? Если нет, то, пожалуйста, продолжайте собрание.
– Товарищи, – обратился к собранию Петров, – итак, приступим к более широкому рассмотрению идеологической работы нашей парторганизации, как предложил товарищ Разуваев. Согласны?! Есть ли смысл зачитывать заметку Алексея Петровича? Все ее читали? Или кто-нибудь не читал?
Зал зашумел: «Читали, читали! Ходила по рукам! В заметке все правильно, против правды не попрешь!»
– Поскольку все заметку читали, то я бы попросил Алексея Петровича рассказать о мотивах, которыми он руководствовался, написав такую, я бы сказал, несвоевременную заметку.
Раздались выкрики:
– Заметка правильная и более чем своевременная.
– Продуктов в магазине нет!
– Народ спивается!
– Тихо, товарищи, тихо! – Петров попытался овладеть залом. – Все желающие выступят. Алексей Петрович, прошу вас.
– Товарищи! – обратился Алексей Петрович к собравшимся. Для меня явилась неожиданной просьба написать в нашу многотиражку заметку о проведении свободного времени трудовым народом на Безымянке. Там я часто бываю в командировке, как вы понимаете, обстановка мне известна. Если о досуге, то в многотиражке думали, полагаю, что я напишу обязательно о Дворце культуры, о хоре ветеранов, о детском балетном кружке. Я написал о другом. Как разумно проводимый досуг перерождается в унылое, беспросветное времяпрепровождение подавляющей части заводчан. Вышло так, что ликующих звуков фанфар я не услышал и благоухающих роз не увидел. Одним словом, получилась заметка не для печати,
