поскольку от стереотипов у нас не отходят по неписаному закону. Что скажут в парткоме, если передать им эту заметку, думалось мне: автор тенденциозен, не учел временных трудностей и отсюда очернительство нашей действительности; нарушены традиции нашей печати учить народ через временные трудности видеть светлое завтра. Никто в парткоме не отнесется к заметке как к материалу для размышления, для выводов, что дальше так жить нельзя. И вот представьте себе, напечатали! Значит, не один я так думаю, и меня это радует. Или, может быть, напечатали по ошибке, по недосмотру и кому-то за это попадет. Тогда мне придется сожалеть о товарище, за меня пострадавшем и потерявшем бдительность или «остроту партийного зрения», что в наших условиях, в сущности, одно и то же. Поскольку ее напечатали, то заметка является оселком для проверки, кто и как понимает задачи нашей партийной печати.
– Значит, Алексей Петрович, вы сознательно шли на отступление от традиций партийной печати? – уточнил секретарь партбюро.
– Анатолий Иванович, а что вы понимаете под традициями партийной печати, по пунктам?
– Во-первых, защиту рабочего класса с позиций диктатуры пролетариата методами социалистического реализма как прожектора нашей действительности, а также борьбу с маловерами о нашем светлом будущем. Одним словом, веру в коммунистическое будущее, которое не за горами!
– Извините, Анатолий Иванович, но вступать с вами в дискуссию не буду – ничего кроме трескучих фраз я не услышал. Если говорить не только о моей заметке, то я считаю, что партии пора выходить в большую печать не только с рапортами об успехах, но и критикой недостатков. Пора называть вещи своими именами – открыто и честно. Достигнув высочайших успехов в авиационной и космической технике, в создании атомного оружия, подводного флота, различного вооружения для армии, мы заплатили за это отставанием деревни, легкой промышленности, да отставанием в культуре народа. И главное, мы не покаялись в геноциде собственного народа, в уничтожении в сталинских лагерях двадцати миллионов наших сограждан. Я и написал всего лишь маленькую заметку, и не более того, что неоднократно видел на Безымянке и во многих других городах. По моему глубокому убеждению, наступило время, когда с партийной печати должна быть снята цензура. Каждый должен иметь право высказывать свои предложения о путях построения социалистического общества, пути выхода из экономического кризиса, в котором мы вязнем с каждым годом все глубже и глубже. Недопустимо закрывать глаза на недостатки, их надо критиковать, разоблачать взяточников и тех, кто, прикрывается громкой фразой, не думая, что происходит с нашей родиной. И еще одно замечание по выступлению товарища Петрова. «Вера» – понятие, тесно связанное с догматизмом в контексте вашей фразы. А мы диалектики, эволюционисты, вера – не метод коммунистов в построении нового общества.
На какое-то время в зале воцарилась тишина, затем слово попросила одна из сотрудниц Рина Сидоровна.
– И заметка в многотиражке, и выступление автора – чистейшей воды заушательская критика, недоброжелательная и злобная, саморазоблачительная. И так выступает наш товарищ по партии, я бы сказала, наш бывший товарищ по партии. Я сомневаюсь, пока сомневаюсь, что ему с нами по пути. Ему мало той свободы печати, которую провозгласил Ленин в защиту пролетариата и трудового крестьянства. Ему, видите ли, нужна особая свобода печати, в которой можно было бы писать о пьянчужках и прочих негативных сторонах нашей жизни. Меня как коммуниста эта заметка и выступление профессора возмущает.
– А меня выступление Алексея Петровича и его заметка восхищает, – возразил Аветик Даниельян. – Я за нее двумя руками. Наконец-то мы услышали голос правды, когда события называются своими именами. И, позвольте вас спросить, Рина Сидоровна, где вы увидели «заушательскую» и злобную критику профессора? Я свидетельствую, что в заметке – правда, одна правда и ничего против правды. Вы ему пытаетесь повесить ярлык чуть ли не врага. Что означает «саморазоблачение», что означает, что вы сомневаетесь по пути ли Алексею Петровичу с партией? Это с теми, кто закрывает глаза на правду, и профессору, и мне, и многим другим честным коммунистам не по пути, это точно. Как вам, ортодоксам в розовых очках, будет стыдно смотреть людям в глаза, когда партия заговорит с народом простым честным ленинским языком! А такое время наступит. Что касается выступления, то во многом погорячился Алексей Петрович. Как ее понимать, эту «свободу слова»: с позиций партии или с позиций жителей Безымянки? Тут есть о чем подумать. Но я категорически против ярлыков, которые чуть ли не хотят повесить на Алексея Петровича.
Потом многие выступающие поддержали Дана, высказав свою точку зрения: да, в заметке все правильно, тем более что ее опубликовал партком в институтской многотиражке.
Гул голосов нарастал: «В заметке все правильно, я там бывал… Пора в большой печати писать о низкой культуре в массах… Нужны предложения, как накормить народ. Магазины пустые… водку пить лучше дома с друзьми, а не в шалмане…» Стало шумно. Сидящие в зале обменивались мнениями, не обращая внимания на председательствующего.
Слово взял Разуваев.
– Разрешите мне высказать свое мнение. Многие горячо выступили в защиту заметки. И это правильно, принципиально. Пора в низовой печати не замазывать наши пороки, а писать о них, чтобы исправлять. Пройдет некоторое время, и большая печать с большевистской прямотой начнет очищать авгиевы конюшни нашего быта, далекого от социализма. Судя по всему, процесс боевитости печати по изживанию родимых пятен капитализма начнет нарастать снизу. И это правильно. Хотя мы и не боимся критики наших западных недоброжелателей, тем не менее тактически будет верно, если пороки нашей жизни покажете вы в своей печати. Большевистская печать этой работой занята всегда. В силу своих непомерно трудных задач по руководству страной партия может временно не уделять ей достаточного времени. Вы – помощники партии в этой работе.
Все разошлись, пожимая плечами и с радостным холодком на сердце: неужели начинается процесс демократизации партии, так просто, снизу, без барабанного боя, без шумихи: здесь, видимо, навели тень на плетень. Другие сомневалась, а может быть, все-таки началось?! И на этом успокоились. Многие стали настолько «бдительными», такими осторожными, что целиком отдались своему внутреннем цензору: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда». Подавляющее большинство относилось к происходящему на собрании с полным безразличием, индифферентно.
Из института Алексей Петрович шел вместе с Даном.
– Как хочешь, Алеша, но здесь что-то не то. Не может быть, чтобы без постановления ЦК, которое обычно публикуется или рассылается по первичным организациям, секретарь райкома провозгласил свободу низовой партийной печати, нонсенс. Так, сразу на наши головы, да такой идеологический поворот, и поводом для этого послужила твоя маленькая заметка в многотиражке? Чушь, что-то не то происходит в известном тебе Датском королевстве.
– Дан, ты прав. Николай Николаевич честный человек, настоящий коммунист. Он всегда ждал от партии, от партийной печати изменений, как и все мы, воспринял с большими надеждами XX съезд партии. Потом последовали разочарования. Там, где он работал, требовали выполнения идеи, рожденной кучкой людей или лидером, которую возводили в категорию догмы. Отступление от догмы каралось. Мне кажется, что его серьезно в партийных органах уже не воспринимают. Вот почему его из МГК перевели в райком. Думаю, сейчас у них он на положении прожектера. Ждут, что из его инициатив получится. Может быть, из-за этого послали в райком – в большей мере сам себе хозяин, а если что и натворит без ведома, закрыть и придавить легче. Все его начинания затухают, им не дают разгореться. Мне кажется, что изменения в низовой партийной печати – инициатива Николая Николаевича, как эксперимент. Если не будет решений ЦК в духе выступления Николая Николаевича, то нас ждут большие перемены, если и не всю партию, то группу, которую, скорее всего, назовут инакомыслящей, состряпают постановление. К этому надо быть готовым, Дан. Из мухи могут сделать слона. А могут вызвать в МГК или даже в ЦК, пожурить или дать команду вкатить по строгому выговору, а могут и не заметить. Это как решит хозяин-барин.
Днем с Дальнего Востока прилетела Светлана. Расцеловалась с тетей Грушей и зверятами, заодно прощупав все тело Зиты, нет ли чего плохого.
– Молодец, собачка, молодец, здоровенькая барышня. Пора тебе жениха подыскивать. Что хвостом виляешь, умница моя?
Разместилась с вещами в столовой, передала тете Груше большую сумку с рыбными деликатесами. Пошла в ванную, размеры и дизайн которой привели ее в восторг. А пока она мылась, тетя Груша распечатывала увесистый тюк с дарами моря.
