охватывает то смертельный холод, то неистовый жар… его давит и рвет, вертит и крутит, как щепку в водовороте… и в то же время он отстранение замечает, как неуклонно, точно полусгнившая плотина под напором вешних вод, рушится стена в его памяти… мощные волны адаптивного восприятия накатываются оттуда, стабилизируя внешний мир… оказывается, его мозг
И в этот миг Рангар влетел в очередное помещение.
Громадная полусфера из светлого, нежно-розового материала. По всему периметру тянется будто мелкоячеистая сеть из светящихся, пульсирующих перламутровых нитей, образуя сложнейшую многомерную структуру. Отчего-то с необъяснимой уверенностью Рангар определяет: «Суперкомпьютер, созданный на базе многомерной оптоэлектроники». Да,
Некоторое время Рангар стоял, застыв в защитной стойке… какой-то уголок мозга беспрерывно сигнализировал об опасности… затем сделал несколько осторожных шагов вперед. И «надзрением» увидел Фишура, нависшего над сложнейшей конструкцией из разноцветных и разнокалиберных «мыльных пузырей». Тот тоже заметил Рангара, обернулся, уставив на него холодные,
Слепящий голубой луч вырвался из трубки, которым оканчивалось оружие, и страшный, обжигающий удар в правый бок швырнул Рангара на пол. Тотчас онемела, точно отнялась, правая половина тела, включая руку и ногу.
— Ты что, Фишур?! — хотел крикнуть Рангар, но лишь хриплый стон вырвался из груди.
— Не дергайся, друг Рангар, — усмехнулся Фишур, по-прежнему незнакомым, чужим взглядом буравя лицо Рангара. — Я не желал и не желаю тебе мучений, и целился, кстати, в голову. Очень уж ты быстр… Твоя помощь оказалась поистине бесценной, но ты выполнил свою миссию, я имею в виду _запланированную мною_ миссию, до _твоей_ миссии мне нет никакого дела, — и должен умереть. Единственное, что я могу сделать для тебя, — это подарить мгновенную и безболезненную смерть.
— Но, Фишур… — прохрипел Рангар, протягивая к нему еще послушную левую руку.
— Не устраивай мелодраму, — поморщился Фишур. — Ты мужественный воин и знаешь, как надо принимать смерть.
С этими словами Фишур подошел почти вплотную к Рангару и нажал на красную кнопку на ребристой рукоятке своего оружия (лазер, вспомнил Рангар, закрывая глаза, да еще совмещенный с парализатором…). Но надзрение не оставило пока Рангара, и даже с плотно зажмуренными глазами он увидел лишь неяркий лучик, на мгновение выскользнувший из лазера и тут же погасший; лицо опалила волна жара, но он по- прежнему был жив.
Ярость исказила черты лица Фишура.
— Проклятие, весь заряд вышел, — прорычал он и, отшвырнув бесполезный лазер, вытащил меч. Глаза его не давали повода даже в малейшей степени усомниться в его намерениях, и тогда, стремительно изогнувшись, Рангар левой рукой выхватил кинжал и метнул.
Все-таки Фишур обладал, по меркам Коарма, превосходной реакцией, но ее явно не хватило, чтобы противостоять фантастической быстроте Рангара. Он лишь чуть-чуть сдвинулся и поэтому умер не сразу, а упал на колени, хрипя и пуская розовые пузыри, и в глазах его невероятное, безграничное изумление вначале сменилось дикой, всепожирающей злобой, чем-то напомнив Рангару взгляд Глезенгх'арра, когда он нанес монстру последний, смертельный удар. Затем чувства медленно погасли в глазах Фишура, оставив холодное, тоскливое безразличие.
— Ты… убил меня… — прошептал он едва слышно. Кровавая пена пузырилась на губах, лицо мучительно исказилось, словно какая-то сила давила его к земле, и он лег, по-прежнему не отрывая глаз от Рангара.
— Если бы я не убил тебя, ты бы убил меня, — с трудом произнес Рангар, ощущая, как душа превращается в ледяную пустыню. — Мне… часто приходилось говорить подобную фразу здесь, на Коарме… но даже в самом жутком кошмаре я не мог предположить, что когда-нибудь я скажу ее применительно к тебе, Фишур. Только теперь, пожалуй, я постиг смысл ужасного пророчества Алькондара, изреченного им в Орнофе, в Храме Змеи. Если я достигну цели, сказал Алькондар, то слишком уж страшной ценой… и все так и оказалось. Кто ты, Фишур, и что все это значит?
Фишур некоторое время лежал, прикрыв глаза; восковая бледность разливалась по лицу, заострялись черты; жизнь медленно, но неотвратимо покидала его.
— Я… все расскажу тебе, если ты дашь слово воина выполнить мою просьбу… последнее предсмертное желание. Теперь уже все не имеет смысла… я упустил последний шанс… поклянись, что ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу.
— Но что я должен буду сделать?!
— Взорвать пещеру в Холодном ущелье… ту, где мы нашли прибежище. Взрывчатого вещества понадобится много, пещера хорошо защищена, как ты знаешь… но с техникой твоего мира у тебя не будет проблем. Поклянись, Рангар!
— Кля…нусь, — едва смог выговорить Рангар. Сказать, что он был изумлен, поражен, — значит, ничего не сказать. Даже крепкий глагол «ошарашен» лишь едва передает его чувства в тот момент.
— Хорошо. Я… верю тебе. Теперь слушай. Я… не Фишур… и так же, как и ты, не из этого мира. Более того, я вообще не человек. Моя биология сильно отличается от вашей. Поэтому человеческие существа вызывают во мне… неприязнь, если выразиться очень мягко.
Он помолчал немного, собираясь с силами.
— У меня мало времени, чтобы удовлетворить твое любопытство, поэтому буду краток. Я — воин в моем мире, пилот боевого космического корабля, перехватчик-одиночка, истребитель, рейнджер… Я не ученый, поэтому ничего не могу сказать о причинах катастрофы, приведшей к уничтожению корабля и моей физической оболочки. Я, точнее, мое сознание, уцелело благодаря особой аварийной программе… мой мозг в ничтожный отрезок времени был просканирован и записан в мнемоблоках аварийной капсулы.
Рангар слушал, забыв даже о том, что сам полупарализован. Фишуру (оставим ему это имя) иногда не хватало слов, чтобы передать то или иное понятие, неведомое на Коарме; порой он использовал подобное, хотя и неточное выражение всеобщего языка, иногда заменял его идиомой, но чаще произносил термин на родном языке, одну фразу которого Рангару уже довелось слышать при преодолении энергетического барьера над Тарнаг-армаром. И, странное дело, Рангар понимал все или почти все, отыскивая соответствующие термины в своем родном языке, который он наконец вспомнил полностью.
И вот что он узнал.
Спасательная капсула опустилась неподалеку от того самого ущелья (тогда еще оно не называлось Холодным), где в страшной битве с Ночными Убийцами погиб спустя 108 лет Тангор Маас. Все, что уцелело при посадке, в том числе и мнемонические блоки, роботы перенесли в найденную с помощью интравизионной локации пещеру, надежно скрытую от посторонних глаз. Мало того, автоматы закрыли вход в пещеру толстой плитой из цельного куска скалы, укрепили ее стальной арматурой и соорудили хитроумный отпирающе-запирающий механизм. И потянулось немыслимое, противоестественное существование заточенного в мертвых кристаллах живого сознания. Это была пытка похлеще любого ада, придуманного человеческим или иным воображением. Первые тридцать лет он упорно и с поистине фантастической изобретательностью выискивал способы разрушения мнемонических блоков — иными словами, самоубийства. Однако роботы, во всем подчинявшиеся бестелесному пилоту, отказывались выполнять любые действия, в результате которых — даже с ничтожно малой вероятностью — могли пострадать вместилища сознания их хозяина.
Поймать и привести в пещеру аборигена пилот приказал роботам в рамках все той же идефикс о самоуничтожении. Вначале роботы отказались, выстроив в качестве объяснения этому отказу безупречную (по их меркам) логическую цепь посылок и умозаключений. Пилот разбил эту цепь одним-единственным доводом, продемонстрировав преимущество живого (или полуживого) интеллекта. Он сказал, что абориген не сможет представить угрозы, если его своевременно убить. Роботы долго напрягали свои логические
