блоки в поисках контрдоводов, но вынуждены были подчиниться, не найдя их. Так в пещере появился первый человек.
Трудно сказать, на что рассчитывал пилот, приказав доставить аборигена. Предварительно собранная о планете информация была крайне неутешительной: во-первых, цивилизация Коарма стояла на низкой ступени развития; во-вторых, по неизвестной причине она свернула с технократического пути; и наконец, разумные существа на планете весьма существенно отличались от собратьев пилота. Тем не менее его ожидала непредвиденная удача: аборигены оказались существами столь легко внушаемыми и с мозгом столь восприимчивым, что даже без специальной транслирующей аппаратуры пилот смог подчинить себе сознание аборигена и, более того, впечатать в него собственную психоматрицу. Конечно, этому в большой степени помогло и то, что раса, к которой принадлежал пилот, обладала достаточно сильными психократическими способностями.
Таким образом, пилот как бы раздвоился: он одновременно существовал и в мертвых мнемонических блоках, и в живом, хоть и чуждом теле носителя разума этого мира. Возникшая ситуация оказалась неразрешимой для машинной логики. Сканировав сознание человека и убедившись, что это —
Теперь пилот наконец добился цели и мог легко покончить с обеими своими оболочками — кристаллической и белковой. Но как раз теперь ему вдруг расхотелось умирать; используя преимущество своего нового тела, он решил внедриться в общество Коарма, изучить его и лишь затем принять окончательное решение касательно собственной судьбы. Однако задача оказалась нелегкой. Поведение человека с нечеловеческой сущностью настолько отличалось от поведения обычного человека, что поначалу его расшифровывали очень быстро. Иногда носителю нечеловеческого разума удавалось сбегать, но чаше его ловили и «изгоняли демона», завершая процедуру сожжением на костре. Пилоту пришлось бы худо, если бы один из роботов не сохранил дееспособность процентов на десять; с его помощью он продолжал отлавливать новые тела для внедрения собственного сознания. Пилот учился; каждый новый носитель все более приближал его к поставленной цели, и вот спустя десятилетия, поменяв множество телесных оболочек, он постиг умение как бы закрывать, капсулировать свое нечеловеческое «я», освобождая его лишь изредка для контроля и корректировки поведения носителя в критических, как правило, ситуациях. Все остальное (и подавляющее в процентном отношении) время его носитель был самым обычным человеком с присущими ему пороками и добродетелями, чертами характера — то есть всем тем, что принято называть индивидуальностью. Просто человек этот
И почти сразу после того, как нечеловек научился маскироваться, пришла надежда на возвращение в свой мир — совершенно неожиданная и оттого всколыхнувшая все естество пилота ураганом давно забытых эмоций. И поэтому все остальные годы и десятилетия он посвятил попыткам проникновения в тайну Сверкающих, которых справедливо считал представителями иного, очень высокоразвитого технологического разума, проводящего на Коарме некий непонятный эксперимент по изменению главного вектора развития местной цивилизации.
Попыткам прорыва на Тарнаг-армар было несть числа, и все они потерпели крах; причем многие носители при этом погибли. К счастью для пилота, он предвидел такую возможность, и в пещере в состоянии глубокого, почти летаргического сна всегда пребывал запасной носитель, а то и два. Предусмотрительность эта приобрела особую актуальность после полного выхода из строя последнего робота.
Очередное фиаско заставило пилота понять, что в лоб проблему не решить и надо искать обходные пути. И, поскольку доступ на загадочный остров имели только жрецы Сверкающих, он решил стать жрецом, точнее, выбрать жреца в качестве своего носителя. Это оказалось делом отнюдь не простым. Жрецы редко покидали Верхний город, еще реже — столицу, и их всегда хорошо охраняли. Исключение составляли жрецы серой мантии, но они сами были прекрасными бойцами, и пленить такого, да еще потом доставить — живого и невредимого! — в пещеру, выглядело сложной задачей. Тем более что из многочисленного оружия после аварии корабля уцелел один-единственный лазер, совмещенный с парализатором, к тому же с почти полностью разряженным аккумулятором. И поскольку не имелось возможности ни заменить, ни даже подзарядить аккумулятор лазера, пилот решил приберечь единственное свое оружие на самый крайний случай, а захватить жреца иным способом.
И вот однажды пилоту повезло, и он (точнее, его носитель) смог, подмешав встреченному в Поселке Рудокопов жрецу серой мантии в пиво снотворного, умыкнуть того из поселка и доставить в пещеру. Вскоре, однако, он понял, что специфика серых мантий дает мало шансов для решения главной задачи. Тогда — редкий случай! — он подал прошение Верховному Жрецу о переводе его в ранг жреца желтой мантии, который хоть и считался ниже серой, но давал возможность иерархического роста. Пилот рассчитывал, что с его помощью носитель сможет надеть белую мантию, а это уже неплохой шанс попасть на Тарнаг- армар.
Но тут произошло событие, круто изменившее ситуацию. Он удостоился чести стать Ближайшим к Уну Тааргу, жрецу пурпурной мантии, главной обязанностью которого было изречение пророчеств с помощью Ока Пророка. И одно из таких пророчеств указало пилоту новый вариант пути на запретный остров. Он мог проникнуть туда вместе с появившимся на Коарме иномирянином, которого поддерживала могучая сила из Запределья. Сымитировав собственную смерть от несчастного случая, он сменил одежду, изменил внешность и, порывшись в папирусах Зала Усопших, кое-что подобрал себе: имя негромкое, малоизвестное, владелец которого не имел ни родственников, ни друзей.
Так «воскрес» маркиз Фишур ла Тир-Юн, разорившийся дворянин из захолустного, заложенного и перезаложенного поместья в окрестностях Зирита.
Остальное Рангар знал, за некоторыми исключениями.
— Я не хотел убивать актера Долера Бифуша, но он узнал меня… мы встречались еще в мою бытность жрецом… и я вынужден был убить его. Мне повезло, что он оказался живуч и с ножом в спине прополз почти к своему фургону. Иначе подозрение могло упасть на меня. Я метнул нож, улучив момент, когда Тангор протискивался в наш шатер… На какой-то зан я остался вне поля зрения кого бы то ни было… и мне хватило. Тем более что светлое пятно белой рубашки Долера хорошо виднелось в темноте.
— Ты глупец, Фишур, жестокий глупец, хоть ты и не человек, конечно, и человеческие критерии добра и зла не применимы к тебе…
— Что я сделал неверно?
— Почему ты не доверился, не открылся мне?
— Тогда ты бы немедленно убил меня.
— Но почему, демон Побери, ты так считаешь?
— Потому что на твоем месте я непременно сделал бы это. Я воин, истребитель… убийца, говоря твоими словами. Но и ты точно такой же, я имел время присмотреться к тебе. Ты замечательно убивал, когда в этом была нужда. Я ведь тоже не убиваю без необходимости. А смерть не только врага, но и любого другого существа, способного помешать твоим планам, наиболее просто и естественно решает все проблемы.
— У тебя такое же отношение и к соплеменникам?
— К врагам — да. Но за свой род любой из нас, не задумываясь, отдаст свою жизнь. Ты чужд мне, а это значит — враг; но лишь с твоей помощью я мог рассчитывать попасть в Цитадель, и я мирился с ситуацией… и даже, как профессионал профессионала, уважал тебя. Ты хороший боец и хороший…
— Убийца, — закончил Рангар. И после паузы спросил: — Зачем я должен взорвать твою обитель?
— Ты дал слово воина.
— Я не об этом. На Тарнаг-армар ты прорывался, надеясь с помощью высокой технологии
