Через реку — узкий каменный мост. И на мосту — человек с двумя мечами, точно такими же, как у него. И такая же кольчуга из черного нифриллита.
И…
Он словно вернулся в исходную точку самого первого кошмара. Перед ним — его изображение, отражение в гигантском зеркале. И конечно, в маске.
…Они сближаются синхронными шагами, точно повторяя движения друг друга (а как же? отражение ведь…), но внезапно, когда расстояние между ними уже не более трех шагов, ледяная змея мистического ужаса шевельнулась под сердцем Рангара. Потому что _его отражение снимает маску_.
Да, это он, Рангар. Или… как там было его прежнее имя? Алзор? Но нет, это именно он. Рангар собственной персоной. Шрамы, непременные следы схваток, не задерживаются на его теле… кроме одного-единственного, на горле, шрам от удара жреца Риона… вот она, красная полоска, длинно перечеркнувшая гортань… да, это… даже не знаю, как сказать правильно… Пожалуй, так: я — это он, а он — это я.
И видит Рангар, как медленно, в старинном ритуальном жесте, означающем приветствие перед смертельным поединком, вздымает вверх мечи его двойник.
И он повторяет этот жест.
Словно вновь перед ним — зеркало.
Но когда мечи встречаются, зеркало лопается совершенно беззвучно, осыпаясь искристыми осколками, такими же нематериальными, как само зеркало, и остаются два человека.
И смерть между ними.
В своей прошлой жизни Рангару приходилось задумываться над смыслом словосочетаний типа «преодолеть себя», «победить себя» и т. п. И он понимал, что речь идет о превалировании одной части сознания над другой; причем, как правило, имелось в виду превалирование устремлений возвышенных над низменными, стоящими ближе к животным инстинктам. Смысла прямого и буквального же вышеозначенные выражения, как он считал, не имели (да и кто вообще в здравом уме мог подумать иначе?). Поэтому, когда Голос сказал, что ему предстоит одержать победу над собой, Рангар воспринял это в общепринятом переносном смысле.
Как оказалось, он ошибся.
Ибо ему противостоял — с оружием в руках — он сам, и Рангару, чтобы перебраться на противоположный берег и выполнить
Это уже потом, разрабатывая теорию информационных микроколлапсаров, Марк Кроплин обоснует эффекты «расслоения реальности» и «материализации виртуальных слоев». А сейчас Рангар-1 вынужден был скрестить мечи с Рангаром-2, и сверкающая сталь столкнулась с такой же, и удары фантастической быстроты и точности натолкнулись на такие же, и в глазах противников стыло безмолвное отчаяние, усугубляемое неестественной, плотной, абсолютной тишиной, в которой любые звуки умирали в момент рождения, и бойцы лишь беззвучно разевали рты в неслышных криках, в отчаянных попытках докричаться друг до друга и хотя бы голосом спросить, что же это такое деется.
И тогда Рангар постиг, что же такое буквальный смысл «победы над собой».
Это — смерть.
И, опустив мечи, принял удар — тот самый, единственный, выверенный, точный. Такой, какой нанес бы сам.
Смертельный.
Но за мгновение до того, как оглушающая чернота небытия накрыла его, он увидел огневую колесницу, и слепящую молнию, сорвавшуюся с руки богоподобного исполина и ударившую в комок непроницаемого мрака, и тот лопнул, как гнилой орех, и Рангар, наконец, увидел не болезненное видение- воспоминание из распечатанных колодцев памяти, а всамделишные, живые глаза: темные, мерцающие, вобравшие все звезды вселенной… Цель, которую он достиг, и миссия, которую он выполнил. Глаза смотрели на него с невыразимым, непередаваемым облегчением, лучились благодарностью, нежностью и любовью.
Потому что они наконец
«Не напрасно, значит… Не напрасно».
И это было последнее, о чем подумал Рангар Ол.
Вначале очень долго не было ничего.
Потом он ощутил, как неистовый ледяной поток несет его сквозь вечность; слои многомерной реальности расступались перед ним, какие-то далекие холодные огни гроздьями расцветали в запредельности, и все это имело какое-то очень важное значение, но он никак не мог сообразить какое.
Затем его вынесло куда-то, и он смог еще раз увидеть то, что когда-то потрясло его воображение: грандиозный, неисчислимыми гранями сверкающий Кристалл.
И тут он почувствовал рядом присутствие Силы — невообразимо могучей, но дружественной. И спросил, напрягая мысль:
— Я… мертв?
Сила, казалось, заискрилась смехом, и даже ледяная река Вечности словно бы потеплела.
— Твоя физическая оболочка действительно погибла, но ведь душа, как ты знаешь, неуничтожима и бессмертна. Ты волен купаться в беспредельности… но мне ведомо твое желание вновь слиться с телом и вдохнуть в него жизнь… и ты заслужил это. Впрочем, об этом позаботится другой… тот, кто в силах совершить это и кто обязан тебе очень многим… как и ты ему. Прощай, человек!
Словно мощный вихрь взбурлил все вокруг, еще раз сверкнул божественно прекрасный Кристалл… и все вновь погрузилось в первозданный мрак.
А затем солнце ударило в плотно закрытые глаза, теплой оранжевой волной смыв тьму небытия, и он услышал собственный хриплый стон.
И, заслонив глаза от солнца, открыл их.
Совершенно обнаженный, он лежал в центре квадратной площадки из смутно-знакомого черного монолита. Только теперь в нем и намека не было на какую-то там фиолетовую глубину и прочие многомерные непотребности. В теле ощущалась приятная легкость, слегка шумело в голове, как от доброго глотка рн'агга. Рядом, скрестив ноги и улыбаясь, сидел кто-то в странной обтягивающей блестящей одежде; так мог бы выглядеть человек, облитый ртутью.
— Наконец-то!.. — облегченно произнес смутно знакомый кто-то, улыбаясь.
Рангар узнал улыбку.
Это был он сам.
— Что… снова?! — Слова сиплым бульканьем вырвались из запекшегося горла.
— Нет-нет, успокойся. Я отнюдь не являюсь продолжением твоих психоделических видений, активированных коронарным излучением информационного микроколлапсара. Я — живой человек, причем я — это почти ты, а ты — почти я. Смысл слова «почти» я объясню позже.
— Значит, ты — Алзор?
— Да нет… право на это имя, гораздо большее, чем я, имеет другой… тот, с которым я общаюсь посредством вот этого кольца.
Рангар прищурился… и узнал кольцо! Точно такое же было у него долгое время, пока не исчезло после пленения у города Шумхара.
— Это… копия?
— Нет, это твое кольцо. Пришлось отобрать его у Алькондара. Технически это было нетрудно.
— А как ты вообще здесь оказался? И как тебя называть?
— Зови меня Александром. А прибыл я сюда на обычном десантном звездолете… правда, с
