Мир наизнанку

— Хорошо, — произнес маркиз, — только не забывай об осторожности и помни, что прозвище свое Ферон получил неспроста. Почти всех своих предыдущих соперников он убил в момент, когда они менее всего того ожидали.

— Я внимательно изучил его манеру боя, — сказал Киурт. — Вряд ли ему удастся застать меня врасплох.

Прозвучал гонг, и Киурт Тормс зашагал на Арену, а Рангар, Дайн и маркиз заняли свои наблюдательные посты. Тангор остался сидеть на диване, погруженный в свои мысли, — он по-прежнему не желал смотреть бой.

Сценарий второго раунда как две капли воды походил на первый. Так же стремительно и мощно атаковал Киурт Тормс, так же изобретательно и упорно защищался Ферон Гуртак, медленно, но неуклонно отступая под натиском противника. Раунд приближался к середине, когда очередная, особенно замысловатая атака Киурта, изобиловавшая каскадом финтов и обманных ударов, прорвала-таки оборону соперника, и колющий удар фиолетового клинка, пробив нагрудную пластину багряного цвета, вонзился в тело.

Амфитеатр ахнул.

Ферон, однако, резво отскочил назад, как будто ничего и не случилось, и бой продолжился в том же ключе. Лишь опытный глаз мог заметить, что чуть-чуть медленнее стала двигаться рука со сверкающим клинком, и все чаще Ферон отступал назад, избегая борьбы и стараясь максимально экономно расходовать силы в защите.

Зато это тут же понял Киурт и стал атаковать еще агрессивнее. Не забыл он и о тактике, принесшей ему успех в первом раунде. Прошло менее четверти раунда после ранения Ферона, как Киурт заставил его в третий раз заступить за красную черту. Впрочем, это был единственный шанс Ферона уцелеть.

Трибуны взревели, как единое тысячеголосое чудище. Судья остановил бой и на этот раз решительно указал на щит Ферона Гуртака. Иначе он поступить просто не мог, иначе его бы закидали гнилыми овощами.

Ферон поклонился и отбросил щит. Он заметно побледнел — то ли от потери крови, то ли от утраты шита. Еще одна волна рева прокатилась над Ареной. Некоторые зрители повскакивали со своих мест, предвкушая скорый конец.

Получив разрешение продолжать бой, Киурт Тормс все с тем же убийственным хладнокровием двинулся на противника. Теперь он олицетворял смерть — скорую и неизбежную. Вопрос стоял лишь так: дотянет Ферон Гуртак до конца второго раунда или нет?

Ферон, оставшись без щита, извлек из ножен кинжал и взял его в левую руку — слабая замена щиту. Но кинжал можно метать, и Киурт хорошо знал это. Он удвоил внимание, стараясь держать в поле зрения обе руки соперника. Однако на могучем напоре его атак это вовсе не отразилось. Ферон уже не отступал, а просто бегал от Киурта по Арене, беспорядочно отбивая мечом и кинжалом град сыпящихся, казалось, со всех сторон ударов. И вот, улучив момент, он изо всех сил метнул кинжал в Киурта…

Бросок был хорош, но и Киурт оказался начеку — лязгнув о щит, кинжал беспомощно упал к его ногам. Впервые за время боя усмехнувшись, Киурт носком сапога отбросил кинжал за красную линию и вновь неумолимо пошел на Ферона. Во взгляде того невообразимо перемешались боль, ненависть, неистовое, животное желание жить… и еще что-то, чего Киурт не смог определить, но что ему очень не понравилось. Какая-то злобная, тайная надежда? На что теперь мог надеяться Ферон Гуртак?

Вновь лязгнули клинки, и еще один, на сей раз режущий удар Киурта Тормса достиг цели. Правая рука Ферона повисла как плеть, и он едва успел перехватить меч в левую руку. Киурт пошел на него, все убыстряя движение меча, на трибунах уже стояли все, каждое мгновение ожидая решающего удара. Ферон быстро попятился, почти побежал задом наперед по дуге рядом с красной чертой. Киурт тоже ускорил шаг, все яростнее нанося удары. Еще два выпада достигли цели. Даже багряный панцирь уже не мог скрыть потоки крови, льющиеся из многочисленных ран Ферона Гуртака; кровавый след тянулся за ним, и красная черта в этом месте стала как бы сдвоенной. Киурт Тормс сохранял хладнокровие и необходимую осторожность, уже полностью диктуя ход боя. Он даже загадал, что убьет Ферона как раз напротив входа в туннель, а не у ложи знати, чтобы его хозяин и товарищи по дружине могли порадоваться и все хорошо рассмотреть. И так все бы и случилось, но…

Отражая очередной выпад Киурта, Ферон поскользнулся и, перевернувшись в воздухе, _упал целиком за красной чертой_. Вновь пронзительный крик судьи перекрыл шум трибун, Киурт отступил на положенные три шага, опустил меч и щит и поклонился судье.

И так и застыл в этой позе, а затем медленно опрокинулся навзничь. В груди его торчал кинжал Ферона Гуртака, тот самый, который незадолго до этого он пренебрежительно отбил щитом и отбросил за пределы Арены… Смерть Исподтишка не зря выбрал место, где ему следовало поскользнуться и броситься за красную черту: там лежал его кинжал, и Ферон Гуртак, оправдывая свое прозвище, действительно метнул его из крайне неудобного, почти невообразимого положения, причем как раз в тот момент, когда гладиатор Киурт Тормс, подчиняясь судье, оказался совершенно беззащитным.

То, что творилось на скамьях амфитеатра, было не только неописуемым, но и невообразимым. Только что вольный гладиатор Ферон Гуртак совершил на глазах у всех чудовищное злодеяние, нанеся удар после приказа судьи прекратить бой, да еще и _из-за красной черты_!

Выбежали рабы с носилками. Примчался лекарь-маг дружины герцога диль Оанга Тарфара, впервые за свою службу спасать жизнь чужого бойца; сам герцог вышел на арену с ритуальным кинжалом для убийств, подошел к лежащему с широко открытыми глазами Ферону Гуртаку и без слов вонзил его в сердце своего дружинника. Вообще-то, по закону, таким образом хозяин имел право убить лишь своего раба, а судьбой Ферона, как члена касты гладиаторов, должен был распорядиться суд старейшин касты в Лиг-Ханоре; однако в данном случае, без сомнения, суд мог только вынести благодарность герцогу за «суд скорый, но справедливый».

Тем временем усилием лекаря клинок как бы сам по себе вышел из раны, кровотечение прекратилось, и Киурта Тормса чрезвычайно осторожно погрузили на носилки и отнесли в гладиаторскую дружины маркиза ла Дуг-Хорнара.

— Жить будет, — ответил лекарь-маг герцога на немой вопрос во взгляде маркиза. — Но вот на Арену если и выйдет, то не раньше, чем через месяца три-четыре. И ему нужен очень хороший уход.

— Благодарю вас, — отрывисто бросил ла Дуг-Хорнар. — Не сомневайтесь, уход будет высшего класса.

Лекарь-маг откланялся и удалился.

— Главное — он жив, — сказал Рангар. — И он победил, хозяин. Победил заслуженно.

— Да, — кивнул маркиз с каменным лицом. — Главное — Киурт жив. И он в самом деле победил заслуженно. Но каков мерзавец этот Ферон Гуртак! — Лицо маркиза исказилось, и он отвернулся, кусая губы. — Три-четыре месяца… — еле слышно повторил он. — Такой боец!.. Да, сегодня черный день для герба ла Дуг-Хорнаров.

Он долго молчал, а потом произнес, постепенно наполняя слова экспрессией:

— Итак, благодаря нашему славному Киурту Тормсу счет в поединках сравнялся. И от тебя, Тангор, зависит все: победим мы или уедем побежденными. А поражение… ты знаешь, что оно означает для тебя. Ты будешь сражаться за свою жизнь, и этим все сказано. Что ответишь?

— Я буду драться с той же доблестью, как и Киурт, хозяин, — тихо произнес он.

Тут загудел Дайн:

— Тебе будет противостоять Халфон Руар, очень опасный соперник. Боев он выиграл меньше тебя, всего одиннадцать, но восемь из них — в первом раунде, а точнее, в первой четверти первого раунда. Это когда он дрался своим любимым оружием.

— Я видел его бои. Дайн. И лот случай будет первым, когда я возблагодарю судьбу за выбор оружия по жребию. Уж чересчур лихо он управляется со своими метательными дисками.

— Метательные диски? — спросил Рангар. — Это те, что я видел тогда в оружейной, Тангор?

— Те, да не те. — Тангор даже сплюнул в сердцах. — Его диски возвращаются.