Когда-то мне было ненавистно прятаться от захватчиков, теперь же, повзрослев настолько, чтобы осознать опасность, я радовалась убежищу в горах и охотно помогала Кети и Бригит в ежедневных домашних делах.
Кевин остался с нами, потому что дома от него было больше пользы, чем в походе. В первые недели мы получали сообщения о том, что наше войско в основном участвует в стычках с немногочисленными вооруженными отрядами, занимающимися приграничными набегами. Оказалось, однако, что Уриен гораздо больше интересовался возможным господством на юге, чем нами, и отца очень тревожило, сумеет ли юный король устоять перед столь грозным противником.
Потом прошла неделя, в течение которой гонцы не появились вообще, и Кевин решил проехаться верхом по берегу Стейнмора и попытаться что-нибудь разузнать.
Он вернулся через два дня и рассказал, что встретил гонца, по словам которого, Уриен продвигается с основной частью своего войска на юг, и сомнительно, что он вообще отправил хоть какой-нибудь отрад против Регеда.
– Но я узнал еще одну вещь, и она меня тревожит, – сказал мне Кевин, когда мы остались вдвоем. Нахмурив темные брови, он протянул руку за промасленной тряпкой.
Мы были в мастерской, где хранились точильные камни.
Кевин точил кинжал, а я сидела около ящика с отходами, выискивая кусок кожи для починки кузнечных мехов. Я оторвалась от ящика, пораженная тоном ирландца.
Кевин помолчал, проверяя остроту лезвия большим пальцем, потом хмуро покачал головой. Положив кончик кинжала на ручной точильный камень, он начал вращать его медленными, ровными движениями.
– Ты помнишь рассказы о человеке, который как одержимый промчался через королевства Уэльса?
– Тот самый, что напал на короля Пеллама, будучи у него в гостях? – спросила я с глубоким отвращением. Это была необыкновенно страшная история, потому что незнакомец напал на короля, принимавшего его в своем дворе, и ранил его же собственным мечом. Потом злодей в гневе прошелся по стране, сжигая все на своем пути – конюшни и хижины, часовни и святые пещеры, – оставляя позади себя опустошенную землю, как это сделали бы саксы.
Кевин кивнул и сотворил охранительный знак. Я вздрогнула, вспомнив об этом. Меч мужчины должен быть его другом и защитником, и священные королевские мечи были символом власти монарха. Ходили слухи, что рана короля Пеллама, полученная им от его же оружия, не заживет. Он находился между жизнью и смертью, и его народ не знал, радоваться ли, что их повелитель не был убит сразу, или печалиться из-за того, что он никогда не поправится.
– Преступник скрылся, – продолжил Кевин, осторожно ускоряя вращения камня. – Сейчас ходят слухи о паре помешанных, которые бродят по нашим лесам, визжат и воют, как будто их мучат духи. Некоторые говорят, что это братья, разделенные кровной враждой, и каждый из них клянется отомстить другому за совершенные жестокости. Пока еще не сожжена ни одна хижина, но все напуганы, помня о том, что произошло в королевстве Пеллама.
– Кто-нибудь знает, что это за люди или откуда они пришли? – спросила я.
– Точно никто не знает. Говорят, что тот, которого встречают чаще, очень крупный и мускулистый и тарабарщину несет в основном на кельтском. Но если они близнецы, как думают, тогда никто не знает, какого из братьев видели. Они явно ведут дикий образ жизни, потому что их одежда изорвана и они обросли безобразными, косматыми бородами. Я думаю, – хладнокровно сказал Кевин, – мне следует выяснить, куда они направляются и есть ли хоть какая-то вероятность того, что явятся сюда.
У меня внутри что-то провалилось, и я уставилась на Кевина. Он проверял лезвие, проводя по волосам на руке и поворачивая его к свету, чтобы убедиться, чисто ли оно сбривает черные волосы. Явно удовлетворенный, он сунул кинжал обратно за пояс и посмотрел на меня.
– След взять довольно просто.
В животе образовался твердый комок, и я в смятении посмотрела на своего приемного брата.
– Надеюсь, ты не собираешься один охотиться за ним, Кевин. Возьми с собой хотя бы Нидана на случай беды.
– Нельзя, – спокойно сказал он, глядя на меня. – У нас и так очень немногочисленная охрана. Если войска Уриена нападут на нас, понадобится каждый мужчина, способный защищать перевалы и оборонять Паттердейл. А если любой из этих дикарей направляется на запад, я не хочу беспокоиться из-за того, что, пока я пытаюсь взять его след, он ускользнет от меня и обнаружит, что у вас слишком мало защитников.
Он пожал плечами и неожиданно усмехнулся, вызывающе сверкнув синими глазами.
– Не волнуйся, Гвен, я не наделаю глупостей. Я только хочу выяснить, в чем дело, и лично убедиться, существует ли еще какая-нибудь опасность Может быть, просто кто-то ищет укрытия в горах или, помешавшись на святости, стремится к встрече со старыми богами в чаще леса.
Итак, на следующий день рано утром он оседлал Галлдансера. Мы с Бригит проводили его до источника Патрика, где, по преданию, ирландец-христианин обратил многих язычников в свою веру.
Все ручьи и источники на севере священны, и хотя этот источник сейчас принадлежит христианскому богу, от многих прошлых поколений здесь остались дары и украшения, развешенные на дереве, дугой изогнувшемся над водой. Некоторые были старыми и выгоревшими, другие более свежими и яркими. Несколько грубых крестов, недавно сплетенных из прутьев, перевязанных бечевкой, свидетельствовали о том, что новая религия продолжает существовать, сражаясь со старыми богами.
Бригит опустила руку в прохладную воду, брызнула на Кевина, и тот, к нашему удивлению, не стал протестовать.
– Ну, кузина, сегодня ты можешь молиться за меня кому хочешь, и я буду рад этому, если ты не будешь заставлять меня по возвращении принять христианство, – весело рассмеявшись, предупредил Кевин. Бригит качала головой.
Потом он послал нам воздушный поцелуй и, повернув лошадь на тропинку, идущую вдоль берега озера, легким галопом поскакал прочь, не оглядываясь. Мы наблюдали, как он пересек пологий луг, где стена гор, окружающая озеро, немного отступает к западу и на пастбище растут нежные и зеленые травы.
У подножия серого утеса, где над поверхностью воды резко поднимается вверх скала, Кевин въехал в небольшую рощицу и скрылся из виду. Бригит сжала мою руку.
– Ты прочитаешь вместе со Мной молитву святому Патрику? – прошептала она, и я кивнула. Мы опустились на колени под деревьями над маленьким ручьем, и каждая по-своему помолилась, чтобы Кевин благополучно вернулся домой. И потом мы пошли назад, держась за руки, как сестры.
Мы с Бригит никогда не обсуждали цель поездки Кевина, но занимались домашними делами так, будто время остановилось. Каждое утро мы ходили к источнику, по какой-то молчаливой договоренности считая, что это поможет нашему родному человеку избежать опасности, да иногда она задерживала свою руку у меня на плече, если случалось проходить мимо, когда я сидела за прялкой или сбивала масло, или меняла ячменную солому, которой были набиты наши матрасы. Думаю, это был единственный раз, когда работа по дому доставляла мне удовольствие, поскольку казалось, что, выполняя тысячи каждодневных дел, я помогаю Кевину благополучно вернуться домой.
Мы получили еще одно известие от моего отца, уже с юга, король сообщал, что войско Артура гораздо больше, чем он ожидал, и Пендрагон вполне может выиграть предстоящее сражение.
Я обрадовалась, с облегчением выслушав гонца, и отослала на кухню, чтобы его накормили за честно выполненную работу. По крайней мере, одной из угроз для нашей семьи можно было не опасаться.
Через пять дней после отъезда Кевина под глазами Бригит залегли большие синие круги, а я была готова выпрыгнуть из собственной кожи всякий раз, когда на тропе слышался стук копыт. И, конечно, каждый вечер я думала, что он должен вернуться завтра утром.
Он вернулся в один из дней поздно вечером, ведя в поводу Галлдансера, который незадолго до этого охромел. Отведя мерина в конюшню, он обтер его, а потом вошел в дом через кухонную дверь, словно возвращался после дойки коров. Я чуть было не опрокинула кувшин, в который наливала мед, и бросилась было ему навстречу с шумными приветствиями, но меня остановило выражение его лица.
Кевин устал и осунулся за время, проведенное в пути, и был грязен, а его взгляд, затравленный и настороженный, и угрюмо сжатый рот заставили меня замереть на месте.
