что условие-то — плевое.
Некоторое время Президент молчал. Затем лицо его вновь стало елейным, медоточивым, масленые глазки сузились в щелочки. Лично для Зорова эти перемены в облике этого негодяя из негодяев были наиболее пугающими.
— Ну отчего же мне не выслушать? — всплеснул он руками. — Выслушать, любезные мои пришельцы, я все могу. Но вот выполнить… — Он развел руками.
— Ты обещал, что если кто-то из нас двоих падет в честном бою, то Лада умрет легко и мгновенно, а пытки ожидают только победителя.
— Слово Президента!
— Тогда пусть Ладу умертвит уцелевший из нас!
— Гм… Это даже будет интересно. Принимаю!
— И пусть Лада присутствует на поединке!
«Или этот пришелец круглый дурак, или еще хитрее меня. Но нет, такого быть не может!» — пронеслось в сознании Президента. Своим умом и хитростью (которые он внутренне даже не разделял) Президент гордился и, в общем, не без веских на то оснований. Занять высший пост в государстве и удерживать его столько лет (несмотря на вполне Демократическую конституцию) — о, для этого воистину требовались недюжинные ум и хитрость! Так что вряд ли пришельцы переиграют его.
— Это тоже будет любопытно. Психологический, так сказать, этюд. Я не возражаю.
— Тогда когда начнем?
— А прямо завтра с утра. Здесь же. С применением необходимых мер безопасности. — Президент красноречиво взглянул на своих телохранителей, все так же державших на прицеле клетку. — Сегодня отдыхайте, сил набирайтесь, они вам завтра понадобятся (он хихикнул). Я прикажу хорошо накормить вас и даже велю сводить в баньку и выдать чистую одежду. В смертельных поединках должна быть своя эстетика (он снова хихикнул). Да, и еще одно: с этого момента и до начала поединка вас будут содержать раздельно. Это, значит, чтоб не сговорились какую-либо глупость учинить.
Хитер, хитер был Президент! Однако недаром на далекий прародине Зорова в народе говаривали:
«И на старуху бывает проруха». И там же, только во времена более поздние: «На каждую хитрую жопу найдется свой болт с левой резьбой». И, что характерно, находился! И неоднократно!
…Первым увезли Рангара. Когда его водворяли в только что доставленную другую клетку — копию предыдущей, — он обернулся и посмотрел на брата.
«Все будет хорошо», — твердо пообещали глаза Зорова.
Эту ночь они практически не спали, в ночной тиши своих камер совершая долгое и трудное восхождение к вершинам «саммай» (для не-японцев более привычен индийский синоним «самадхи»). И каждый из братьев отправил свой просветленный дух в полет, хотя в Оранжевом мире не существовало ни астрала, ни ментала, ни тем более высших уровней тонкой структуры информполя (как, впрочем, и во всем Преддверии). Но что-то такое было, не могло не быть, поскольку даже в мирах, сконструированных чьей-то могучей волей, обитали живые люди, и их собственные информполя, пугливые и слабые, несмотря на отсутствие единого информполя (которое каким-то немыслимым образом экранировалось в Преддверии), образовывали в каждом из радужных миров столь же слабые и робкие подобия ноосфер… и братья смогли отыскать друг друга, хотя бродили и спотыкались, как в кромешной тьме на плохой дороге. И уже соединив свои усилия, отправились на поиски Лады, и таки нашли ее… но натолкнулись на глухую стену закрытого сознания. Они долго и безуспешно пытались достучаться до нее, разрушить стену или хотя бы открыть маленький проход… но все было тщетно, пока Рангар, отчаявшись, не послал импульс огромной силы, заставившей содрогнуться хлипкую местную ноосферу. Но не мощь импульса сотворила чудо, а его содержание, ибо Рангар безмолвно крикнул, что было сил: «Ладушка!!! Наш сын Олвар жив!!! Наш настоящий сын жив!!! И он любит тебя!!!»
И случилось чудо: кокон, броней закрывавший душу и психику Лады, лопнул. Но таким огнем боли и отчаяния полыхнуло из него, что даже объединенная сила братьев едва устояла…
Президент, его личный секретарь-адъютант, дюжина телохранителей, премьер-министр Руо Пуг и десятка два наиболее высокопоставленных генералов уже удобно расположились в мягких креслах на галерее под защитой толстой стальной сетки, когда в сопровождении взвода автоматчиков доставили три клетки. Из одной вывели Ладу и в сопровождении двух солдат отвели на галерею напротив ложи Президента. Один из автоматчиков пододвинул ей стул, и женщина послушно села. Лицо ее напоминало застывшую маску, холодную и бесстрастную, смотрела она куда-то в пространство перед собой, но вряд ли ее пустые, остановившиеся глаза видели что-либо.
Рангар отвел от жены полный сострадания взгляд и метнул его на Президента. Теперь в его глазах вспыхнула такая лютая ненависть, что если бы он мог передавать энергию взглядом, то на месте Президента уже дымилась бы кучка пепла.
А Александр Зоров в этот момент сосредоточенно глядел в пол клетки, еще и еще раз прокручивая в мозгу сценарий долгого представления, которое он и Рангар намеревались показать Президенту и его приспешникам и которое, в случае реализации мизерного шанса на удачу, могло спасти их… Главными — и очень существенными — препятствующими факторами были хитрость, трусость и, как следствие, чрезмерная осторожность Президента.
Когда двери их клеток открылись, братья почти синхронно шагнули на холодный цементный пол.
«Да, это тебе не песок с опилками, тут особо не покувыркаешься», — хмуро подумал Рангар, пробуя сцепление с бетоном подошв странной обуви, которую им вместе с одеждой принесли сегодня утром.
Зоров тоже пошаркал ногами, выполнил несколько простеньких ката [5] и медленно направился к центру помещения, где уже их поджидали два меча.
…И вот они сошлись — два великолепных бойца, два брата, хоть и не рожденные одной матерью (Рангар вообще не был рожден в общепринятом понимании), но настолько близкие духовно, что этой близости могли позавидовать и настоящие братья-близнецы. И кто-то из них, по дьявольскому замыслу узурпировавшей здесь власть сволочи, должен был убить другого, обрекая себя на страшные муки, но тем самым выкупая право на легкую смерть для двух самых близких и дорогих существ.
А ведь этот подонок не оригинален, подумал Зоров, в земной истории описывался случай, когда отец вынужден был убить в схватке сына, чтобы избавить того от страданий и самому принять долгую и мучительную смерть… [6] И вообще, несмотря на все многообразие проявлений зла в человеческих мирах, самые низменные его варианты отнюдь не могут похвастать разнообразием… действует, действует закон обратной пирамиды! Ну а здесь… здесь и сейчас… что же, они попробуют, как некогда любил приговаривать большой знаток старой музыки и великий десантник Джон Хоггинс, «запустить smoke on the water»… и не только в переносном смысле, черт побери! [7] Он едва не ухмыльнулся — так позабавила его эта мысль, однако тут же вновь стал серьезным. Ибо ох как ничтожно мал был шанс «запустить smoke on the water»… Но — был, и надо сделать все возможное и невозможное, чтобы реализовать его.
Братья взглянули друг другу в глаза. Одна и та же мысль, одна и та же твердая решимость горела в них… вот они поклонились друг другу, как кланяются перед гокакукэйко равные по силе бойцы… вот отсалютовали мечами… застыли на несколько секунд в боевых стойках… [8]
И поединок начался.
Бой длился уже больше двух часов. Следуя заранее разработанной стратегии, Рангар, лучше брата владевший мечом, работал в основном в защите, отражая каскады ударов Зорова. Оба демонстрировали высочайшую технику, вдобавок совершенно неведомую в Оранжевом мире. Для правдоподобия, конечно, братья вынуждены были нанести друг другу с десяток мелких и не очень царапин, от чего одежда их превратилась в кровавые лохмотья, выглядевшие достаточно впечатляюще. Однако не только задачу создания максимального правдоподобия бескомпромиссной смертельной схватки сумели выполнить Рангар и Зоров — за более чем двухчасовой бой им удалось, применяя специальные приемы, вконец иззубрить и затупить клинки из великолепной крон-армаровской стали, что само по себе было непростым делом.
И вот, после очередной атаки Зорова, изобиловавшей каскадом сложнейших финтов и обманных движений, бойцы, как по команде, отскочили друг от друга метра на четыре. Оба тяжело, хрипло дышали,
