пот на лицах смешался с кровью, и кровь же капала на серый бетон пола… однако не собственные, раны интересовали соперников. Они внимательно осмотрели клинки, синхронно покачали головами, и Зоров, с присвистом выдыхая слова, сказал:
— Господин… Президент!.. Дальше этими… мечами драться невозможно. Это… уже не мечи… а палки.
На лице Президента светилось удовольствие.
— Вы доставили мне истинное наслаждение, пришельцы, своим действительно высоким мастерством. Я желаю как можно дольше продлить это наслаждение и разрешаю вам не только привести в порядок оружие, но и немного отдохнуть… и даже обработать и перевязать свои раны. Кроме того, вас покормят.
Он повернулся к секретарю-адъютанту и что-то тихо приказал ему. Вскоре два гвардейца вынесли и положили перед Рангаром и Зоровым по точильному бруску, перевязочному пакету, комплекту чистой одежды и корзине с бутербродами. Братья сбросили окровавленные лохмотья, обработали и залепили раны бактерицидным пластырем. Затем надели новую одежду, неторопливо съели бутерброды и лишь тогда принялись за заточку лезвий.
Трудились они изо всех сил, бруски стачивались и таяли на глазах, но сталь почти не поддавалась. Наконец, когда истончившийся брусок распался в руке Рангара на две половинки, он в сердцах швырнул их на пол и сплюнул, с неподдельной яростью прошипев:
— Этим барахлом только детские кинжальчики из алюминия точить!
В этот же момент переломился брусок и у Зорова; вначале он как бы с недоумением посмотрел на обломок в своей руке, затем перевел взгляд на брата. Внешне на его лице явственно читалось раздражение, а внутри…
Внутри у него все закаменело, и лишь нервы, едва ли не всамделишно превратившись в перетянутые струны, звенели тонким тревожным тремоло…
Ибо наступил самый ответственный момент их плана, его кульминация, когда на карту ставились три жизни, а может, и гораздо больше, чем три жизни, да что там может — наверняка…
— Ваше высокопревосходительство! — обратился Рангар к Президенту с очень натуральной смесью злости и отчаяния в голосе. — Так мы никогда не добьемся необходимой заточки! Эти мечи выкованы из особо прочной стали и закалены так, что даже алмазными шлифбрусками их надо обрабатывать полдня! Разрешите воспользоваться моим приспособлением для молекулярной заточки, и мы сможем через несколько мгновений продолжить бой!
Президент нахмурился, в глазах зажглись огоньки подозрительности.
— Да не оружие это, вы же сами толковали об этом! — теперь в голосе Рангара звучало чистое отчаяние. — А если вы в чем-либо сомневаетесь, пусть ваш гвардеец упрет мне ствол в затылок, когда я буду точить мечи, и вышибет мне мозги при малейшем подозрительном движении!
Некоторое время Президент размышлял. Подозрение — замшелое, на уровне дремучих инстинктов, — по-прежнему не оставляло его, но он также хорошо понимал, какой это весомый аргумент — прижатый к затылку автоматный ствол… К тому же за барьером из стальной сетки, которую не пробивала ни пуля, ни осколок гранаты, он чувствовал себя в относительной безопасности. Да нет, в самом деле, что они могут сделать, эти пришельцы?!
— Ладно, — проворчал Президент, — только я приму дополнительные меры безопасности. Второй ствол упрется в затылок твоему брату. А кроме того, расположенные вон там автоматчики, — он небрежно махнул рукой вверх, где под сводом помещения темнели бойницы с тускло отсвечивающими в них стволами, — при любом необычном развитии ситуации откроют ураганный огонь на поражение. Ну а после этого, как я обещал, займутся вашей дамой… очень плотно займутся. Так что если вы чего задумали, у вас есть время передумать. Поскольку никаких шансов у вас нет.
Рангар и Зоров кивнули, ничем более не выразив своих эмоций. Даже сейчас оба были уверены, что предмет, по удивительному наитию названный Зоровым «устройством для молекулярной заточки», не подведет. Ибо на самом деле он представлял собой резервуар со сжиженным газом под названием гамма- Т-нейротоксин. Разгерметизация контейнера приводила к очень быстрому переходу жидкой фракции в газообразную, молекулы которой обладали исключительно высокими летучими свойствами. Трех молекул нейротоксина хватало, чтобы вызвать у человека и высших белковых животных мгновенный паралич, напоминающий кататонический ступор. Вдохнувший гамма-Т-нейротоксин человек немедленно костенел, превращаясь в живую статую. Зоров и Рангар надеялись, разрабатывая свой план, что, если им удастся обмануть хитрого, осторожного и недоверчивого диктатора, сработают их «ошейники» и защитят от действия опасного газа. Ну а дальше, как говорится, дело техники…
Когда «заточной брусок» был доставлен и два гвардейца заняли свои позиции за спинами Рангара и Зорова, Рангар, чье сердце колотилось так, что казалось, трещали ребра грудной клетки, незаметно задержал дыхание и нажал черную кнопку… Не дыша, сымитировал заточное движение по лезвию меча… одно… второе… Газ шипел едва слышно, вытекая из многочисленных вскрывшихся отверстий, но для Рангара это шипение казалось громче рева Ниагарского водопада.
И тут он уловил как бы свежее дыхание, коснувшееся его лица, — так всегда включался «ошейник». Затем обострившимися до немыслимых пределов чувствами, среди которых были и шестое, и седьмое, и двенадцатое, он ощутил превращение гвардейца за спиной в статую отнюдь не Командора, и рискнул вдохнуть воздух…
«Ошейник» работал!!!
— Господин Президент! — громко обратился Рангар к настороженно вглядывающемуся в происходящее властителю. — Мой меч готов и я прошу разрешить заточить меч брата. — Это была условная фраза «Все в порядке». Впрочем, Зоров и сам понял, что все в порядке, смертельная бледность схлынула с щек, и глаза засияли так ярко, что он вынужден был сильно прищуриться, чтобы не выдать себя.
Президент кивнул, разрешая, и в это мгновение молекулы гамма-Т-нейротоксина достигли трибуны, беспрепятственно проникнув через проволочную сеть. В пародийную статую на самого себя превратился Президент, да и у остальных видок был не лучше. И только Лада на противоположной стороне галереи растерянно вертела головой, уже догадавшись, что сумасшедший план Зорова сработал, и боясь еще верить этому…
А Рангар и Зоров уже действовали в лучших традициях «призраков». Вырвав автоматы из рук окаменевших за их спинами охранников и подхватив свои мечи, они метнулись к галерее — Зоров к трибуне, Рангар к Ладе. Двигались они столь стремительно, что очереди автоматчиков из-под купола, куда газ не успел пока распространиться, лишь надщербил бетон пола да изрешетил незадачливых коллег-истуканов. Зоров, одним броском преодолев сетчатое заграждение, устремился к выходу. Туда уже бежал, держа жену за руку, Рангар. И в этот момент замолчали и бившие сверху автоматы, и несколько автоматчиков, в излишнем азарте перегнувшиеся чуть дальше, чем следовало, в полном соответствии с законами физики сорвались вниз… вот только летели они странно, застыв в гротескной неподвижности, но шмякнулись о бетон вполне натурально. Гамма-Т-нейротоксин достиг купола здания.
За тройную дверь, ведущую на внешнюю кольцевую галерею, газ добраться либо не успел, либо его выдуло сильнейшим сквозняком; как бы там ни было, их встретили гвардейцы, хотя и растерявшиеся от лихости событий, но хорошо усвоившие, что вначале надо стрелять, а уж потом — думать. Их поползновения длинными очередями пресекли Рангар и Зоров.
— Наверх! — крикнул Зоров, увидев ввинчивающуюся в бетонные перекрытия этажей лестницу. — На крыше должна быть вертолетная площадка!
Он оказался прав, хотя прорываться им пришлось не просто с боем, а в условиях «огневого контакта повышенной плотности», где уже не только фантастическая реакция, но и просто чудо спасало порой отважную троицу. Ну и, возможно, тот факт, что Зоров тащил на плече бесчувственного Президента. Как бы там ни было, в его массивное тело не угодила ни единая пуля, а вот Лада получила пулю в левое плечо, Рангару прострелили мякоть правого бедра, а Зоров приветил свинцовый подарочек по касательной к черепушке, содрав шкуру и обнажив кость черепа; лишь каким-то чудом (а точнее, запредельным усилием воли) он не потерял сознание…
Зоров оказался прав — и на плоской крыше здания стояли дюжины две вертолетов. Перебив
