Боль от острых камней привела Жака в чувство. Тот поднялся на ноги, и ринулся прочь, – не разбирая дороги, забыв обо всем, кроме череды холмов.
Так близко, и так далеко.
Ковач бежал за ним.
Телохранитель остался между ними и Тварью.
Челюсти монстра двигались, неровно, резкими движениями. Он разгрыз первого солдата, и теперь пережевывал его грудную клетку. Человек еще оставался жив; видно, слюна Твари не давала ему умереть раньше времени, как яд паука или личинки осы.
Солдат кричал, широко раскрывая рот, и обрывки его собственных внутренностей падали туда, вперемешку с кровью и пеной из пасти монстра.
Его товарищ вскинул оружие.
Под стволом автомата была ракетница. Солдат спустил курок, и снаряд, гудя, понесся вперед. Он угодил прямо в пасть Твари и взорвался.
Полумертвое тело солдата, зажатого в зубах Зверя, разметало кровавым снегом. Шея чудовища дернулась.
На краткий миг, показалось, что взрыв не причинил ему никакого вреда; что сейчас шея твари изогнется, выстрелит, словно арбалетный болт, в поднявшего оружие человека, – и огромные зубы сомкнутся на новой жертве.
Потом дым хлынул из ушей твари, существо покачнулось, и с оглушительным грохотом рухнуло наземь, подняв тучи пыли.
Ренье почти добежал до холмов.
Ковач смог обогнать его, и уже карабкался вверх.
В отличие от Жака, – полковник ни разу не обернулся. Знал, это бесполезно, и даже опасно.
– Руку! – приказал Ковач. – Давайте руку.
Он уже забрался на самый верх.
Охранник, убивший Тварь, догнал их, и полез на холм.
– Все, теперь я спасен, – подумал Жак.
Злобное, глухое рычание послышалось за его спиной. Он обернулся. Тугие, острые щупальца захлестнулись на его ногах, и поволокли вниз.
Ренье видел, как из расселины выползает новая Тварь.
Морда у нее была плоской, шесть глаз горели вдоль верхней челюсти. Острые зубы оскалились, готовые сомкнуться на Жаке. То, что Ренье принял сперва за щупальца, – оказалось языком твари. Он состоял из шести плетей, и теперь стремительно тащил Жака вниз.
– Помогите! – пискнул Ренье.
Но он понимал, что Ковач никогда не станет рисковать жизнью ради него.
Пальцы Жака цеплялись в камни, впивались в каждую крошечную расщелину, – в жалкой попытке хоть как-то удержаться на склоне. Он сдирал кожу, мясо до кости, – а тварь все тащила его, и Ренье чувствовал ее смрадное дыхание.
– Нет!
Это кричал охранник.
Второй язык вылетел из пасти чудовища, и захлестнулся на ногах солдата. Тот не смог удержаться, и теперь тоже катился вниз.
– Ну вот, хотя бы не один сдохну, – вспыхнула у Ренье злорадная мысль.
Глупо, но это его слегка успокоило.
Может, даже и лучше умереть здесь, – быстро, в пасти у неведомой твари. Кто знает, что могло бы ждать их потом, – если враги настигли бы их.
Жака перестали тащить.
Видно, тварь решила сосредоточиться на второй жертве, – уверенная, что этот слабый, кричащий человечек уже никуда не денется.
Он лежал, в крови и пыли, боясь пошевелиться. Тугой язык по-прежнему стягивал ему ноги.
Еще чуть-чуть… Пожить хотя бы немного…
И все его прежние проблемы вдруг стали такими жалкими, такими далекими.
– Нет…
Охранник не хотел умирать.
Каким-то чудом он успел сорвать с себя пояс, и теперь захлестнул его за высокий камень; язык чудовищной твари напрягался, дергался, – но не мог уволочь солдата дальше.
– А ведь ему тоже страшно, – с какой-то усталой обреченностью подумал Ренье. Такой огромный, сильный, он наверняка повидал в жизни немало, и прикончил уйму людей.
Этот парень мог бы сломать меня одним пальцем, – но здесь, в этой паскудной пустыне, он так же слаб и жалок, как я.
Говорят, бог создал людей, и только Кольт сделал их равными.
Это ложь.
Равными нас делает страх.
– Ренье!
Полковник Драган Ковач показался на склоне холма. В его руке темнел автомат.
Грянул выстрел.
– Хочет, верно, убить меня, чтоб не мучился, – пронеслось в голове Ренье.
Он еще успел удивиться, – вот уж не ждал от коменданта концлагеря такого милосердия.
Пуля вонзилась в землю, пыль и мелкие камни ударили в лицо Жака. И он вдруг ощутил свободу. Язык чудовища ослаб, и спал с его ног.
Ковач перерубил его.
– Беги! – приказал полковник.
И Ренье побежал.
Никогда в жизни он не мчался с таким отчаянием. Боль, страх, сомнения, – все исчезло, растворилось, растаяло в одном желании – жить.
Полковник выстрелил снова. Он хотел спасти своего охранника. Но было поздно. Высокий камень качнулся, вылетел из скалы, – и с громким, оглушительным криком солдат покатился по земле.
Тварь стремительно тащила его к себе.
Охранник взмахнул руками, и исчез в зияющей пасти.
Алые глаза чудовища закрылись, огромное тело содрогнулось, когда монстр заглотил человека целиком. Потом гигантская туша вновь исчезла в расщелине.
Жак стремительно пополз вверх, – крича и завывая от боли, хватаясь за камни разодранными, залитыми кровью пальцами.
Ковач подхватил его, и затащил наверх.
– Цел, доктор?
– Вы…
Ренье тяжело дышал.
Его стошнило, прямо на рубашку, – но Жак даже этого не заметил.
– Вы спасли меня.
Ковач усмехнулся.
Он ждал, что Жак будет его благодарить. Может даже, в ногах валяться. Но Ренье его удивил, – спросив только:
– Почему меня? Не охранника? От него же вам проку больше.
Ковач посмотрел вниз, – туда, где скрылось чудовище.
– Митро был хорошим бойцом, – полковник улыбнулся. – Честным, верным и преданным. А таких всегда легко заменить.
Вражеский вертолет был уже совсем близко.
– Башню Ворона невозможно взорвать.
Верхний ярус, угол платформы.
