себе голову вопросами, для чего… Твоя девушка победила их, хотя был момент, когда мне казалось, что… А, впрочем, неважно; теперь вас трое, и вы можете продолжить.
Я помог девушке встать.
У меня еще оставалось лечебное зелье; я собирался дать его демонессе, но потом раздумал. Слишком хорошо я запомнил, что бывает после паров чиаранга.
– Чего ты хочешь от нас? – спросил чародей Холода.
Я видел, как медленно кружатся золотые огни, под коркой ледяных глаз.
– О, работа простая, – Уильям Шекспир отмахнулся десятком щупалец. – Сделал бы сам, да боюсь, меня немножко убьют… Видите ту, изломанную келоптеру?
В нескольких футах от него, поднималось дерево, – старое, изогнутое, оно не росло, а корчилось, словно пыталось сбежать от ядовитых испарений болота.
Ледовик тихо зарычал, и на краткий миг все эльфийское с него спало; остался лишь дикий зверь, рожденный в голодных пустошах.
– Дверь Анубиса, – пробормотал он.
Сам я не видел ничего, кроме мангрового болота; две шипастые крысы сидели на ветвях келоптеры. У одной изо рта торчали стрекозиные крылья.
– О чем он, гном побери? – спросила демонесса.
– Когда человек умирает, – ответил я. – Анубис, страж подземного царства, открывает перед ним Дверь, и душа уходит в нее. Чародеи, достигшие высшей ступени во всех школах колдовства, способны распахнуть ее сами…
– Так возникает Келья, – подтвердил Ледовик. – Она никогда и нигде, вне времени и пространства. Идеальное укрытие для того, кто нажил себе много врагов.
– Очень хорошо, – подтвердил Шекспир, словно мадам, наблюдавшая за первым опытом новобранки. – Правда, школу иллюзии достаточно изучить до шестой ступени; но это мелочи.
– Здесь живет твой враг, которого ты хочешь убить? – спросил Ледовик. —Или тебя самого там заперли?
– Что вы, – отмахнулся Уильям. – Мелодрама какая, право. Это ж не дешевый роман; мне нужно, чтоб вы принесли одну вещь, которая хранится за дверью.
– И что это?
– Книга Отчаяния.
Ледовик рассмеялся.
– Это все гаргульины сказки. Мой брат, султан Харубей, – да сожрут драковирмы его могильную плиту! – много лет пытался найти ее. А все, что нашел, – огрызок обгоревшей обложки. Помните, что случилось с замком Четырех Лун?
– Кажется, он взорвался? – спросила девушка.
– Это произошло потому, что мой брат пытался прочитать надпись, оставшуюся на краешке переплета. Он сам лишь чудом остался в живых… Нет, Уильям! Книги Отчаяния больше не существует.
– Ты ошибаешься, – терпеливо сказал Шекспир. – Хозяин Кельи, тысячелетний харблинг, владеет последней копией этого манускрипта. Я много раз пытался купить ее, или украсть, – приходил к нему сам, посылал других, – но все бесполезно. Рукопись нужна мне, а времени осталось все меньше. Принесите Книгу Отчаяния, или вас сожрет Заклятие смерти…
– Но как мы попадем туда? – спросил Ледовик.
Его слова не успели стихнуть, как мангровое болото исчезло. Я покачнулся, и понял, что стою на деревянном полу, – в тайной кладовой, в лавке древнего Харблинга.
– Ты у нас эльф, тебе и вперед, – заявил Ледовый. – Лучше вас, ушастых, в деле воровства на найти.
– Еще мы хорошо хобгоблинов убиваем, – огрызнулся я. – Чары к тебе вернулись?
Волшебник поднял руку, и легкий буран завертелся меж его пальцами.
– За меня не волнуйся, эльф.
– Я волнуюсь за себя, пломбир.
В первый момент, мне показалось, что комната выстроена в форме купола; но потом я посмотрел на высокие шкафы, из резного гномьего олеандра, – они уносились вверх, в бесконечность, и все были заставлены книгами; высоко над нами пространство скручивалось, ввинчиваясь в тугую спираль, – создавая иллюзию сводов.
– Как мы отыщем здесь книгу, эльф? – спросил Ледовик.
Он не двигался, но золотые искры погасли в его глазах, сменившись иссиня-черными. Интересно, как ему удалось увидеть Двери Анубиса? Даже Шекспир этому удивился, хотя и не подал вида.
– Заклинание поиска, – сказал я, быстро набросав в воздухе Архируну. – Отыщет любую книгу, где бы ее ни спрятали.
Маг схватил меня за руку.
Волшебные письмена дрогнули и исчезли.
– Теперь придется все начинать с начала, – с укором заметил я.
– Не нужна нам магия, – отрезал Ледовый. – Только беду накликаешь. Вот смотри…
И он сделал то, чего ни в коем случае нельзя делать, если пробрался в дом к могучему чародею.
Шагнул.
Доска под его ногой чуть слышно запела. Это были соловьиные полы, – уйгусу гусу, – где простейший механизм, скрипящие железные скобы, вызывал к жизни магию сопредельных сфер.
Высокий человек появился перед нами.
Был он наг, и весь покрыт татуировками, – так, что казался одетым. В правой руке сжимал короткое копье, с насаженной головой гнома. Вместо левой, росло длинное, склизское щупальце.
– Клянусь головой Коборра, ты умрешь, – проскрежетал воин.
Я не знал, к кому из нас он обращается; может быть, ко всем сразу.
Череп незнакомца был гладко выбрит; но ни одна татуировка не виднелась на бледной коже, и солнечные лучи не коснулись ее широкой кистью загара.
Я понял, что волосы срезаны только совсем недавно; вдруг тонкая кровавая линия пробежала по голове человека, перечеркнув ее надвое, – словно сомарнийский палач провел шипастым ножом, намечая место для пилы.
В тот же миг, появилась вторая рана, – точно поперек первой, образуя крест на выбритом черепе. Кожа стала медленно подниматься, потом все быстрее, и начала сходить с тела, с влажным, протяжным скрежетом.
Человек кричал.
Боль была такой сильной, что он давно бы умер, но алые всполохи окружили его, мешаясь с каплями крови, – и сохраняли в нем жизнь для новых мучений.
– Что это? – чуть слышно спросил хобгоблин.
– Прошлое, – сказал я.
Полосы татуированной кожи скользили вниз, открывая влажное мясо. Когда они дошли до груди, и человек стал похож на бутон, готовый открыться, – плоть стала отделяться от костей.
Она отходила тонкими лепестками, – сначала обнажив череп, оставив на нем лишь капельки алой крови, затем невидимая рука растерзала шею, и нервы, вырванные из живого мяса, начали извиваться в воздухе, слагаясь в руны Энергии.
Ребра распахнулись, и воина вывернуло наизнанку; он вскрикнул, – хотя ему нечем было кричать, – и мощная, невидимая волна швырнула человеческие ошметки о стену Кельи.
Они прошли насквозь, словно погрузились в поток холодной воды, и медленно вросли в деревянные плиты. Подняв глаза, я вновь увидел лик воина, – скорченная фигура, вырезанная из гномньего олеандра, темнела под иллюзорными сводами, и чем-то напомнила мне дерево, которое мы видели на болоте.
Ледовик стремительно выбросил вперед руку, и паутина холодных нитей упала на статую. Морозные кандалы сковали ее, отняв умение колдовать.
– Страж, – пробормотал чародей. – Харблинг заманил сюда какого-то варвара, из Южных пустынь, и превратил в своего слугу…
