По законам Преисподней

– А разве лорд Лодочник не готовится к свадьбе? – спросил проконсул. – Не разослал приглашения? И не назначил день свадьбы от своего и вашего имени, прекрасная Франсуаза?

Леди Артанис поджала губы, словно пыталась всосать ленточного червя.

– Я не знаю, чем занят монсеньёр Лодочник, – сказала она, подчеркивая, что только демон может носить титул лорда, хотя об этой традиции давно и забыли. – Да мне и дела нет; а моя племянница еще не сделала выбор. Древний закон дает ей время до завтрашнего утра.

Лицо некроманта Фергюсона оставалось мертвым, но трупы, вызванные магией Лемаршанда, сразу рассыпались, и пепел их сам разложился в банки с надписью «Детское питание».

Корпатыч крякнул, а Дитрих фон Фламенгард широко раскрылил руками, и воскликнул с белозубой улыбкой:

– Я так и думал! Не хочу говорить ничего плохого об отсутствующих, а именно, о хранителе Леты. Он весьма достойный молодой человек. Но посмотрите на эту прекрасную девушку.

Барон подошел к Френки, взял ее за руку и торжественно провел по зале.

Саламандр тотчас хлопнул в чешуйчатые ладоши, и из-за занавески выскочили двое гоблинов-слуг; дробно стуча пятками, ринулись вон из комнаты.

– Почему в лакеях они, а не импы? – спросил я.

– Это падшие, – вполголоса отвечала Френки. – Если душа гоблина прослужит тысячу лет у аристократа Геенны, с нее сходят все грехи. В обмен на это, шаманы степей создают для нас особые талисманы.

Мертвец не успел бы перевернуться в гробу, как слуги вернулись, – с подносами, полными фруктов, щербета и булочек с земляничным джемом; последним бежал маленький двухголовый гоблин, и нес ведерко с шампанским.

– За прекрасную Франсуаз! – воскликнул Дитрих фон Фламенгард. – И за прекрасную баронессу Артанис!

2

Проезд по центральной улице был закрыт.

Люди толпились, пытаясь сунуть шею за ограждение. Два некроманта, в обсидиановых мантиях с высоким воротником, стояли по обе стороны аллеи.

Каждый держал в руках магический жезл, вырезанный из кости драколича; и между двух скипетров вырастала клубящаяся стена. Что скрыто за ней, разглядеть было невозможно; лишь иногда туман немного редел, и сквозь него виднелись обломки ландо.

Как я уже сказал, здесь были только люди; демоны ненавидят Смерть, и стараются разминуться с ней на тропе судьбы, если это возможно.

– Что случилось? – спросил лорд Николас.

Никто ему не ответил; частию оттого, что многие и сами не знали, на что собрались глазеть, частью, – потому, что простой народ не любит рогатых, которые в богатых ландусах разъезжают.

Из толпы вышел осанистый полисмен.

Это был кобольд, в черном мундире с медными пуговицами, которые шептали о том, что он ютится еще в самом низу пыльной служебной лестницы. Тот командовал небольшим отрядом гоблинов, одетых в мундирчики ярко-болотного цвета.

Вдали послышался заполошенный вой сирен; это прибыли лекари.

Над гудящей толпой завис зеленый дракон, на спине его покачивалась кибитка. Двери растворились, чья-то сильная рука сбросила вниз веревочную лестницу.

Кряхтя и охая, по ней полез придворный маг-лекарь. Ему было нелегко, но спуститься вниз с помощью колдовства старец не имел права. Любое волшебство могло случайно уничтожить следы преступника.

Мага, скорее всего, оторвали от обеда, – он не успел даже снять салфетку, засунутую за воротничок.

– Что случилось? – высунувшись из кареты, спросил дядюшка Николас.

– Столкновение, сэр, – отвечал полицейский, беря под козырек. – Два ландо в небе столкнулись.

– О чем вы говорите? – с досадой спросил баронет. – Это же невозможно.

– Да как невозможно, сэр? – отвечал полицейский. – Драконы словно взбесились. Бросились друг на друга, началась драка, и ландо упали на землю.

3

В первый момент, казалось, что никакого дома здесь нет; лишь черная, глубокая трещина, зиявшая посреди голой скалы. Но потом, стоило приглядеться, и вы начинали видеть отражение этого провала, – как в черном матовом зеркале, висящем над столом некроманта, оживают события прошлого и будущего.

Мазок за стежком, рваные очертания трещины проявлялись на хрустально- голубом небе, – и то, что было глубокими провалами в скале, теперь, в перевернутой перспектике, превращалось в ажурные резные башни, дворцовые стены, украшенные торжественными скульптурами, и высокую часовню с черными колоколами.

– Здесь живет Лодочник, – сказала леди Артанис.

Один из стражников спрыгнул со своего найтмэра, взялся за тяжелое дверное кольцо и постучал. Гулкое эхо послышалось из дома, но никто не ответил.

Видно, такое уже случалось раньше. Лорд Николас кивнул, и к первому стражнику присоединился второй. Вдвоем они начали тарабанить в дверь.

– Чего вы стучите, супостаты? – раздался из дома старческий дребезжащий голос. – Сейчас диких котов на вас выпущу, то-то они вам физиономии раздерут.

Дверь со скрипом открылась на длину цепочки, и оттуда выглянуло лицо сморщенного и недовольного старика.

– Чего вы стучите?

Из кареты выступила баронесса, и обратилась к нему.

– Пралорд, – сказала она. – Это я, Артанис.

– Ой, милая девочка, только теперь я тебя узнал. Заходи, заходи поскорее.

– Я со своей племянницей, – ответила баронесса. – И с Николасом, и…

– Да хоть с кем, – отвечал старик. – Главное, ты пришла. Заходи скорее! Девочка моя, как давно я тебя не видел.

Он протянул узкую сухую старческую руку, и ухватил за локоть леди Артанис.

– Иди же, заходи скорее!

Баронесса неловко стала переминаться на пороге.

Старик все больше и больше тащил ее внутрь, но весьма крепкое тело баронессы не могло протиснуться в щель.

– Пралорд, – сказала она, – снимите, пожалуйста, цепочку, а то вы меня расплющите.

– Ой, какой я стал забывчивый, – замельтешился старик.

Послышался лязг цепочки, и дверь распахнулась.

Леди Артанис несколько неловко влетела в дом, и чуть не сбила старика с ног.

– Шалулья, – погрозил он ей пальцем, и ласково ущипнул за щеку. – Видите ли, ченселлор, – ухватил он за руку Николаса, и зашагал вприпрыжку, таща за собой дядюшку. – Видите ли, ченселлор… Что-то вы такой тяжелый для своих лет… Она с детства была такая прыгунья и резвунья, ченселлор, а не слишком ли вы дородный для своего возраста?

– Пралорд, да отцепитесь вы от меня, – с досадой сказал Николас.

– Ой, да что же такое? Ах, это Николас, шалун, – он подскочил к лорду Николасу, нацепил пенсне, и ущипнул его, и весьма солидно, за щеку. – Озорник какой!

Перед нами был старик, довольно щуплый, в толстой фланелевой рубахе до колен и полосатых гетрах. На его ногах красовались темно-коричневые башмаки с загнутыми носками, и толстыми квадратными каблуками. Шнурки заканчивались серебряными колокольцами, громко звеневшими при ходьбе.

Поверх рубахи он нацепил какую-то стеганую фуфайку, а на голове сидел большой вязаный берет, к которому с обеих сторон были пришпилены ленты; и надо полагать, в ветреные дни старик завязывал их наподобие дамского чепца, чтобы не унесло.

Глубокие морщины прорезали лицо Пралорда. Я заметил, что пенсне, которое тот периодически водружал себе на нос, было из простых стекол. Скорее всего, зрение старика с годами ничуть не