пришло, что это взятка.
— Господи! — воскликнул я. — Святая простота! Государственному служащему ни за что ни про что вручают кучу денег, а он не догадывается, что это взятка!
— Оттого-то я так огорчен этим случаем. Мои подчиненные оказались полными болванами. Вы позволите мне присутствовать при допросе?
— Конечно. Сравните то, что они скажут, с тем, что раньше говорили вам.
Он отворил дверь и позвал полисменов. Когда они вошли, я велел им сесть.
— Хорошо, капрал, — начал я, не повышая голоса. — Послушаем, что с вами приключилось.
— Простите, сэр?
— Выкладывайте вашу историю. Начните с того, когда и как впервые к вам обратились эти люди.
— Женщина позвонила мне вчера часов в десять утра.
— Что за женщина?
— Моя старая знакомая, сэр. Я встречался с ней, когда еще служил в Момбасе.
— Ее имя!
— Тогда ее звали Ванджиру.
Я вспомнил записанную на пленку беседу в кабинете управляющего:
'Ванджиру, у тебя в Малинди нет знакомых фараонов?'
'Знала я одного, его перевели туда из Момбасы, но не уверена, что он все еще там служит. Капрал Киохи'.
Я попытался представить себе обоих. У мужчины властный голос, он явно привык повелевать. У женщины голос низкий, с чувственной хрипотцой…
— Хорошо. Опишите ее нам.
— Ей около тридцати, смуглая, рост — пять футов три дюйма. Полноватая, с круглым лицом, носит парик 'афро'.
— Что же, — кивнул я, — по такому словесному портрету ее не трудно будет узнать. Значит, вы знакомы еще по Момбасе?
— Даже раньше, сэр. До четвертого класса мы учились в одной школе. Тогда она была славной девчушкой, скромной, набожной, неиспорченной. Всех мальчишек отшивала, такая недотрога…
— Подумать только!
— Когда я попал в Момбасу, мы снова встретились. Она стала гулящей девкой, приставала к морякам в порту, зарабатывала кучу денег.
— В самом деле?
— Мы разговорились, она сразу дала понять, что ей неприятно вспоминать прошлое, детство. Велела не спрашивать, как она докатилась до такой жизни. Мы остались в приятельских отношениях, иногда встречались, угощали друг друга пивом.
Я понимающе кивнул. При всех его недостатках капрал был человеком искренним и рассказывал все правдиво.
— Когда восемь месяцев назад меня перевели из Момбасы, я потерял ее из виду, пока вчера она мне не позвонила.
— Ну-ну, дальше.
— Сказала, что звонит из Малинди, из гостиницы 'Марина', мол, приехала сюда с богатым белым туристом и после обеда возвращается самолетом в Момбасу. Пригласила меня выпить.
Капрал замолчал, ерзая на стуле. Он был явно не в своей тарелке. Я велел ему продолжать.
— Бог свидетель, сэр. Я не догадывался, что им нужно что-то выпытать у меня. Ведь я считал ее своей приятельницей.
— Понимаю, капрал. Ну а дальше?
— Мы с констеблем Кангой только что сменились с дежурства, и я спросил, можно ли прийти вместе с другом. Она согласилась.
Я слушал и делал кое-какие записи в блокноте, иногда поглядывая на офицера из Малинди. Тот кивал головой в такт рассказу капрала: пока что все совпадало. Достав фотографию Макса, я показал ее Киохи.
— Да, это он, — кивнул тот. — Ванджиру познакомила нас с ним в отеле.
— А вы, констебль, что скажете? — обратился я к Канге.
— Я узнаю его, афанде.
— Ну хорошо. Значит, вас угостили выпивкой.
— Так точно, сэр, — продолжал капрал Киохи, возвращая мне фотографию. Выпивкой и еще обильным обедом.
— Да к тому же вручили каждому по тысяче шиллингов?
— Да, — ответил он едва слышно.
— О чем же вы говорили?
— О красотах Кении, о том, какие у нас заповедники и пляжи, о гостеприимстве кенийцев. Он сказал, что в Англии у него большой завод электронного оборудования с филиалами по всей Европе. Словом, не делал тайны из того, что очень богат.
— Недурная легенда, — ухмыльнулся я. — Как же разговор свернул на деньги? Вы попросили или этот богач сам вам предложил?
Капрал Киохи и констебль Канга растерянно переглянулись. Мы достигли критической точки.
— Это не выглядело как взятка, сэр, — промямлил капрал. — Он велел нам выпить за его здоровье, когда мы расстанемся.
— Мы подумали, афанде, — добавил констебль, — раз он так богат, для него две тысячи — как для нас двадцать шиллингов.
— Тонкая мысль! — воскликнул я с сарказмом. — А как зашла речь о задержанном?
— Мы болтали о разных вещах, ну и, конечно, о росте преступности, о недавней серии ограблений на побережье. Я заметил, что в последнее время бандиты обзавелись огнестрельным оружием и нередко вступают в перестрелку с полицией.
— И тут вы добавили, что в участок доставлен бандит, подстреленный накануне.
— Верно, сэр. Ванджиру набросилась на меня с расспросами, потребовала от меня мельчайших подробностей этой истории, а я принял все это за обычное любопытство.
— Вот как!
— Она спрашивала, серьезно ли он ранен, на что я ответил, что раны не смертельные и что его отправят в центральную больницу Момбасы. Я не думал, что могу кому-то навредить.
На столе задребезжал телефон, я снял трубку. Телефонистка, дежурившая на коммутаторе, сказала, что вызывают меня.
— Старший инспектор Кибвалеи слушает!
— Это вы приезжали утром в морг в связи с кончиной… э… Кассама Кхалифа?
— Да, доктор, я.
— Вскрытие закончено, и я готов сообщить вам результаты.
— Спасибо, доктор.
— Оно ничего не дало.
— Что вы хотите сказать, док?
— Мы не обнаружили симптомов отравления.
— Но ведь вы сами показали мне след иглы!
— Я не говорю, что он не был умерщвлен. В брюшной полости и почках наблюдается кровоизлияние, но это еще ничего не проясняет.
— Есть ли какие-либо версии, доктор?
— Да, есть. Зрачки неестественно расширены, к тому же этот след от шприца. Очевидно, смерть наступила вследствие гипогликемии.
— Как-как?
— Гипогликемия — это крайний недостаток глюкозы в крови, что случается при введении в организм слишком большой дозы инсулина. Я отправил кровь покойного на клинический анализ плазмы. Мы проверим
