Роман продолжал смотреть на него, не меняя позы.
— Как зовут женщину, с которой ты был? — спросил он.
— Я знаю ее как Рейну. Познакомился с ней там же, возле Центрального парка.
— Рейна, а дальше?
Глаза Карденаса тревожно забегали.
— Не знаю.
— И где живет, тоже не знаешь?
— Тоже не знаю, лейтенант. Я никогда не был у нее.
В голосе Фело Карденаса явно слышалась обида, будто Роман спрашивал его о чем-то таком, чего он никак не мог знать.
— И ты полагаешь, я поверю, что ты переспал с женщиной и не знаешь ни как ее зовут, ни где она живет?
Фело Карденас, по-видимому, снова перепугался не на шутку.
— Но так оно и есть на самом деле, — поспешно проговорил он. — Мы друг друга не спрашивали, кто где живет. Мы говорили совсем о другом... Собрались повеселиться. Сами знаете, как это бывает... Или вы думаете, я сначала узнал ее биографию?!
Казалось, Карденас хотел втолковать лейтенанту что-то совершенно очевидное и недоумевал, отчего тот никак его не понимает.
— Где она работает? — задал следующий вопрос Роман.
Карденас взглянул на него так, словно потерял последнюю надежду найти общий язык, и тяжело вздохнул.
— Не знаю, лейтенант. Думаю, она вообще не работает.
Роман попросил Карденаса описать женщину, которую тот называл Рейной. Кабада занес его показания в протокол. Потом Роман отозвал сержанта в сторону и поручил ему разузнать все о Куко Масорре, а также поискать женщину в кабаре «Насьональ» или в районе Центрального парка. Отдав эти распоряжения, лейтенант подошел к Фело Карденасу и пристально взглянул на него.
— Посмотрим, — сказал он, — сумеешь ли ты доказать, что провел минувшую ночь с этой женщиной... А тебе необходимо доказать это, Карденас. Ох, как необходимо.
Когда Сьерра вошел в кабинет, Роман укладывал бумаги в свой черный кожаный портфель.
— Я уже собирался уходить, — сказал Роман вместо приветствия, — хорошо, что ты меня застал.
День у сержанта Мигеля Сьерры выдался тяжелый. Он ездил в Бехукаль к Идельфонсо Кастельо и застал шестидесятилетнего механика в пижаме, небритым и сильно простуженным. Кастельо действительно никуда не выходил из дому с тех пор, как вернулся накануне с работы, почувствовав там себя плохо. Это подтвердили и соседи. Механик уже знал про смерть Суаснабара и был потрясен случившимся. У Сьерры сложилось впечатление, что он с симпатией относился к сторожу.
Доложив об этом Роману, сержант подвел итог:
— Я думаю, его надо исключить из числа подозреваемых.
— Да, похоже на то, — задумчиво произнес Роман.
— Потом я поехал на базу и, как мы договорились, расспросил об Абреу. Там точно не знают, почему он вернулся так поздно, но диспетчер сказал, что, когда водители возвращаются из рейса, им разрешается ставить машины в гараж в любое время. А как раз накануне, в понедельник рано утром, Абреу послали в Матансас. Так вот, сегодня у него выходной, но мне дали его адрес, и я был у него дома, это на Окендо, почти на углу улицы Салуд.
— Что же он тебе сказал? — полюбопытствовал Роман, встав из-за стола. Лейтенант подошел к двери, которую Сьерра оставил открытой, когда входил, и плотно прикрыл ее.
— Он уже был одет и собирался куда-то, когда я пришел, так что разговор получился коротким. Но, по-моему, с ним все ясно. Он сказал, что вернулся из Матансас около одиннадцати вечера и заехал сперва домой, потому что очень устал и проголодался и хотел сначала умыться с дороги, перекусить немного, а уж потом отвести машину в гараж. То, что было уже поздно, его не волновало, ведь на следующий день он был выходной. — Немного помолчав, Сьерра объяснил: — Когда шофер выполняет ближний рейс, скажем едет в Матансас или Пинар, ему дают один день отдыха. Если рейс дальний, например в Лас-Вильяс или Камагуэй, он получает два дня.
— Ты проверил его показания?
— Разумеется. Я вышел из дома вместе с ним, он пошел по своим делам, а я заглянул в КЗР. Там мне сообщили, что примерно с одиннадцати вечера до двух ночи перед домом Абреу действительно стоял грузовик. Мне даже предложили побеседовать с членом Комитета, дежурившим в ту ночь. Это оказалась женщина. Она видела Абреу выходящим из дома около двенадцати и заговорила с ним, они знакомы. Абреу сказал ей, что идет в аптеку на углу улицы Санха. Действительно, через пятнадцать-двадцать минут он вернулся. Кстати, эта женщина как раз проходила мимо аптеки, когда он вышел оттуда и стал звонить из автомата.
— А сам Абреу тебе об этом говорил? — Роман нахмурился.
— Нет, не говорил, но я думаю, его алиби в любом случае не страдает. Ведь женщина видела, как он вошел в свой дом. А потом снова вышел часа в два и сказал ей, что едет в Бехукаль ставить машину в гараж.
Роман ненадолго погрузился в задумчивость, а Сьерра смотрел на него, словно стараясь угадать, какая мысль тревожит его начальника.
— Да, ты прав, — сказал наконец лейтенант. — Существенно его алиби от этого не пострадало. Он никак не мог быть в Бехукале в это время. Что у тебя еще?
Сьерра улыбнулся.
— Я как раз собирался задать вам тот же вопрос. У меня, откровенно говоря, новостей больше нет.
— Итак, у нас пока один подозреваемый, — подытожил Роман, потирая лоб. — Попроси Кабаду ввести тебя в курс дела. Он присутствовал на допросе и получил от меня все инструкции. А мне пора идти.
Роман взял со стола портфель.
— Сьерра, — сказал он, — распорядись, чтобы установили наблюдение за домом Теодоро Гомеса и домом его невесты Виктории Каррерас. Их адреса на твоем столе. И не уходи, пока я не вернусь или не позвоню тебе. Договорились?
— Все понятно, — ответил сержант.
Роман вышел, захлопнув за собой дверь. Однако она тут же вновь приоткрылась, и в щель просунулась голова лейтенанта.
— Совсем забыл, — вполне серьезно проговорил Роман. — Предупреди товарищей, которые будут вести наблюдение у дома Вики Каррерас, что, если они заметят поблизости мужчину лет тридцати пяти за рулем «фольксвагена» бежевого цвета, пусть не задерживают: это буду я. Я сейчас туда еду.
Сьерра ухмыльнулся в ответ.
Девушка, открывшая ему дверь, была настоящая красавица. Роман немного удивился, когда она первая спросила:
— Вы — лейтенант Роман?
Он утвердительно кивнул и собирался что-то сказать, но девушка вдруг переступила порог и тщательно заперла снаружи дверь, стараясь делать это как можно тише. Роман успел только расслышать звук телевизора, донесшийся до него из глубины квартиры, и звонкие голоса двух или трех ребятишек, которые разговаривали и громко смеялись.
— Я предпочла бы, чтобы мы поговорили где-нибудь вне дома, если вы не возражаете, — сказала Вики Каррерас.
Роман заглянул в ее большие ясные глаза цвета меда.
— Как хочешь, — не сразу ответил он.
И направился к машине, которую оставил на улице Сан-Франсиско. Девушка шла рядом, сосредоточенная и молчаливая.
