Они выйдут из машины, и Марти, по-настоящему почувствовав свободу теперь, побежит ко входу в конюшню и распахнет одну из широких дверей. Оказавшись внутри, она резко остановится, чтобы подождать, пока ее глаза привыкнут к темноте.
– Вы нашли их уже? – надзиратель догонит ее и задаст этот вопрос, прежде чем поймет, что внутри слишком темно и невозможно ничего найти.
Постепенно глаза Марти привыкнут, и свет от двух окон над сеновалом со временем осветит пустое, долго не используемое стойло в дальнем конце строения.
– Вон стойло, – скажет она, идя вперед.
Может, у надзирателя лопнет терпение в этот момент и он сам устремится к стойлу. Будет ли ему известно, где искать? Заставит ли он Марти к тому времени снова и снова, много раз на день, говорить ему, где спрятаны деньги? Или Марти догадается придержать эту информацию при себе, пока он не доставит ее в целости и сохранности в пункт назначения? Да, конечно, она догадается.
Итак, именно Марти будет ощупывать стену стойла, пока не найдет доски, которые до этого Зои вынимала и ставила на место, немного ослабив. Она засунет руку в отверстие, достанет пухлую кожаную сумочку и передаст ее надзирателю, который в свою очередь откроет ее, вытащит толстую пачку банкнот и вскрикнет от радости. Пятьсот тысяч долларов! Вторая и последняя часть оплаты.
Марти вздохнет с облегчением оттого, что Зои сделала все это ради нее. Она попрощается с надзирателем – может, он поцелует ее в щечку после того, как проехал с ней через всю страну, – а затем, стоя у входа в конюшню и щурясь от солнца, она проследит, как он сядет в машину и уедет.
Затем, Зои была в этом уверена, Марти испугается. Она не любила быть одна и по сути своей была домоседкой. Следуя указаниям Зои, она пройдет назад приблизительно милю по дороге на юг, тем же путем, которым они только что приехали с надзирателем. Она добавила к плану этот возврат, чтобы обдурить надзирателя, на случай, если его поймают и заставят сказать, где он высадил Марти. Зои чуть ли не нутром чувствовала, как напряжение растет в теле Марти, по мере того как она ищет маленький кусочек голубой ткани, привязанный к ветке дерева у края дороги. Когда она увидит его, Марти ощутит облегчение и в то же время тревогу. Да, она на правильной тропе, но теперь ей придется войти в очень густой, пугающий лес, с его затхлым запахом, витающим в плотном, жарком и влажном воздухе, а также звуками, издаваемыми птицами, насекомыми и животными, которые будут очень непривычными для ее ушей.
Зои дала ей указание следовать по тропе, вдоль которой висят лоскутки голубой ткани. Найти один лоскут, затем постоять, найти в лесу следующий лоскут и идти в том направлении. Она удостоверилась в том, что каждый лоскут ткани виден с того места, где находится предыдущий. Она сказала Марти убирать каждый кусочек ткани по мере того, как она продвигается вперед, для того чтобы никто не смог пройти по ее следу. Марти придется таким вот образом идти около десяти миль. Зои потребовался практически целый день, чтобы проложить эту тропу; Марти потребуется как минимум столько же, чтобы пройти по ней, хотя жуткий страх может ускорить ее темп. Бедная Марти. Зои были невыносимы мысли о ней, испуганной и одной в лесу.
Ожидание появления Марти сделает этот день длинным и для Зои. Если Марти не придет сегодня, завтрашний день будет казаться еще длиннее. А что, если она не придет и завтра? И послезавтра? Что, если она никогда не придет? Зои никак не сможет узнать, что с ней случилось. Так много слабых звеньев в ненадежной цепи этого плана, так много моментов, где что-то может пойти не так.
Невозможно об этом думать, сказала она себе. Зои встала с постели и вышла на поляну, чтобы разжечь костер и приготовить растворимый кофе.
Она как раз разжигала костер под котелком с водой, когда услышала треск веток прямо за своей спиной. Марта! Она встала и резко развернулась, ожидая увидеть, как ее дочь появляется из лесу. Сначала она вообще ничего не видела: заросли были слишком плотными и солнце ранним утром не могло осветить никого, находящегося там.
– Марти? – позвала она.
Вдруг на краю зарослей возник ребенок. Маленький ребенок, не больше шести или семи лет, с рыжими волосами и босой ногой. В панике Зои бросила палку, которую держала, подбежала к дому и схватила винтовку, которую оставила прислоненной к ветхому крыльцу. Она подняла винтовку и прицелилась, прикрывая тем самым свое лицо от странного маленького визитера.
– Уходи отсюда со своими родителями! – приказала Зои. – И держитесь подальше от моих владений!
Маленькая девочка бежала до этого к ней, но теперь остановилась. Ее ножки и ручки были тонкими, как прутики, а рыжие волосы взъерошены. И через прицел винтовки Зои видела, как девочка плакала. Тело ребенка немного дернулось, как будто она не была уверена, идти ли ей вперед или вернуться туда, откуда она пришла.
– Где твоя мама? – крикнула Зои.
Ребенок поднял руки над головой, так же как сделали подростки вчера, но, казалось, что это движение забрало все ее силы. Одна рука осталась согнутой. Она вся дрожала и плакала, не сдерживая себя.
Ее руки начали опускаться так, будто она была слишком слаба, чтобы продолжать держать их вытянутыми. Но она опять быстро их подняла, словно боялась, что Зои в любой момент выстрелит в нее. Она хныкала, то ли от боли, то ли от страха, то ли от того и другого, и что-то в этом звуке заставило сердце Зои так сильно сжаться, что она почувствовала это сокращение в центре своей грудной клетки.
– Я потерялась, – сказала малышка, ее нижняя губа дрожала от попыток держать руки вытянутыми.
Зои опустила винтовку. Что она творила, нацеливая оружие на ребенка?
– О, дорогая, прости меня.
Она ужасно себя чувствовала из-за того, что напугала ее.
– Подойди сюда, – сказала она, кладя винтовку на землю.
Ее голос был мягким, и она отказалась от роли деревенского жителя.
Девочка колебалась.
– Все в порядке. Извини, что напугала тебя, – сказала Зои, подзывая ее жестами к себе. – Я вообще-то не злая старушка. Иди сюда, малютка.
Девочка подошла к ней, спотыкаясь и прихрамывая на левую босую ногу. Ее лицо было искажено от безмолвного плача, и она упала Зои на руки.
Девочка казалась костлявой и хрупкой в объятиях Зои.
– Пойдем со мной, – сказала Зои и повела хромающего ребенка к крыльцу; она усадила ее на одну кривую ступеньку.
Футболка девочки была грязной, а правый рукав почти оторван. Ее шорты были порваны, и от нее шел запах испражнений и рвоты. Ее босая нога была исцарапана и кровоточила.
– Меня зовут Энн, – солгала Зои. – А тебя как?
– Софи Донохью, – сказала девочка. Она опустила голову, и у нее опять, покатились слезы. – Я хочу к маме.
– Конечно, ты хочешь к маме, – сказала Зои и с беспокойством посмотрела в сторону леса. – А где она?
– В Вене.
Зои была сбита с толку.
– В Австрии? – спросила она.
Софи покачала головой.
– В Вене, штат Виргиния.
– А-а… А что ты здесь делаешь, милая?
– Я была в лагере для девочек-скаутов и…
– В лагере для девочек-скаутов? – Зои была удивлена. – Ты, случайно, не слишком ли мала для того, чтобы быть скаутом?
– Нет, – сказала Софи. – Я – Брауни. Мне восемь лет. Просто я выгляжу намного младше.
– Да, ты совсем маленькая.
Софи едва ли можно дать шесть лет, подумала Зои, хотя у нее, в общем-то, невелик опыт общения с
