– И что мы будем делать? Он пожал плечами.
– Что захочешь. Раньше ты любила игру в шары. Она закатила глаза.
– Можем сходить в кино.
– Я уже видела все фильмы, которые показывают здесь поблизости. Они мало чем отличаются друг от друга.
– Может быть, вечерняя рыбалка? – предложил он. – Прежде тебе это нравилось.
– Да. Когда мне было восемь лет. Он вздохнул.
– Помоги мне, Лейси. Чем бы мы могли заняться сегодня?
– О, я знаю. – Она оживилась, и Алек подался вперед. – Я могла бы, например, пойти с Джессикой, а ты – остаться дома со своими фотографиями маяка.
Изучающе, с обидой он посмотрел на нее, и она со вздохом опустила сандалию на пол.
– Извини, – сказала она, сдаваясь. – Мы можем устроить все, что ты захочешь.
Он встал.
– Тогда рыбалка. Я все приготовлю.
В машине по дороге в бухту она не снимала наушники. Она сидела, откинувшись на переднем сиденье «бронко», а ее ноги отбивали ритм музыки, которую Алек не слышал.
Когда они добрались до бухты, Лейси вылезла из машины, пристегивая радиоприемник к поясу шорт. Она пошла вперед, не дожидаясь Алека, и его идея провести тихий вечер в компании собственной дочери рассыпалась в прах.
– Лейси!
Она не остановилась. Игнорировала она его оклик или действительно не слышала из-за наушников – он не знал. Это не имело значения. Тем или иным способом, но она отгораживалась от него.
Он догнал ее и остановил, схватив за руку.
– Пожалуйста, не бери радиоприемник на катер, – сказал он. – Оставь его в машине, Лейси, пожалуйста.
Она что-то пробомортала себе под нос, но все же вернулась вместе с ним к машине и оставила радиоприемник на переднем сиденье.
Она была единственной женщиной на катере. Там была еще дюжина мужчин от двадцати лет и старше, и когда она ступила на борт, они все принялись открыто глазеть на нее, заставив Алека взглянуть на свою дочь более объективно. Ее одежда вдруг показалась ему вызывающей. Шорты были безумно короткими, ноги – длинными и изящными, с великолепным загаром, делавшим ее кожу золотистой. Она сменила свою футболку на безрукавку, представлявшую собой лоскут белой материи, оставлявший открытыми шею, плечи и полоску живота над шортами. Через тонкую ткань просвечивали соски ее маленьких грудей. Она несла в руке голубую ветровку, в которую ему хотелось завернуть ее.
Один из молодых парней причмокнул губами и улыбнулся ей, когда она перепрыгнула с пирса на катер.
– Я ее отец, – сказал Алек развязному молодому человеку. – Поосторожней.
– Папа, – сказала Лейси, – вот видишь, почему я не хочу никуда ходить с тобой? Ты не умеешь себя вести.
Он нашел места у борта, рядом с каютой и в отдалении от других рыбаков, которые время от времени, поворачивались за пивом или свежей наживкой, пристально смотрели в сторону Лейси. Интересно, так происходит каждый раз, когда она выходит на улицу? Если парни такие нахальные здесь, когда она с отцом, что было бы, если бы она была одна?
Лейси так легко и небрежно насадила на свой крючок кусочек скумбрии, как будто делала это каждый день.
– У тебя это всегда получалось лучше, чем у Клея, – сказал Алек. – Он вечно передергивался, притрагиваясь к наживке.
– Иногда Клей ведет себя как слизняк. – Она села и откинулась на спинку сиденья.
Алек устроился рядом с ней. Линия берега растворялась вдали. Он вдохнул запах соли и морских водорослей.
– Помнишь ту, которая убежала, Лейс?
– Что?
– Ту макрель, которую ты поймала, а она спрыгнула с палубы.
Они почти улыбнулась, отвернув лицо в сторону от него, чтобы он этого не увидел.
– Это было очень давно, – сказала она.
– Она была огромная. Я помог тебе выбрать леску, и ты была в жутком восторге. Но когда мы сняли эту чертову штуку с крючка, она удрала обратно.
– Никто мне не поверил, – сказала она тихо, но с явным негодованием. – А ты сказал, что заснял все это, и…
– …пленка намокла, и ничего не получилось. Она засмеялась, но быстро оборвала себя.
– Ну, думаю, что мама так никогда в это и не поверила.
– Да, пожалуй, так и есть. Ей только нравилось подшучивать над тобой по этому поводу.
