сама. И удивляюсь, что может быть такое приятное ощущение.
Это все мои мысли за сегодняшнюю ночь из-за разговоров Кайла, и я отправилась пораньше в мою пещеру. Кайл, безусловно, самый привлекательный мальчик в нашем классе. Он высокий – едва пятнадцать лет и уже около шести футов. Его волосы очень прямые и крепкие и всегда блестят, а зубы у него прекрасные и белые (у меня такие же зубы). Он широк в плечах и носит теперь рубашки папы.
Во всяком случае, сегодня вечером он спросил меня, не пытаюсь ли я иногда в школе вообразить, как выглядят мальчики без одежды? Я сказала:
– Нет!!! Что, я – больная?
Тогда он обеспокоился, и я поняла, что он воображает, как Сара Джейн и Люси выглядят обнаженными, и думает, что это нормально. Он это делает? Это нормально? Я не знаю.
Я слышала, Сара Джейн и Присцилла говорят о своих «друзьях», и я знаю, что имеют они в виду минстрацию. Я желала бы, чтобы мне можно было задать им вопросы об этом, потому что я все еще не понимаю назначения этой ежемесячной напасти, но когда они заговаривают, а я пытаюсь прислушаться к их разговорам, они замолкают.
7 декабря, 1941 г.
Японская атака на Пирл Харбор сегодня. До сегодняшнего дня я никогда не слышала о Пирл Харборе. Я знаю о войне – каждый знает, но никогда не понимала, что нам угрожает какая-то опасность. Весь день все только и думают, и говорят об этом, а папа сидит, не двигаясь, у радио, весь обратившись в слух. Президент будет просить об объявлении войны. Мы теперь в состоянии войны.
Когда я прочла все глупости, которые написала раньше о грудях и менструациях, я хотела вырвать их совсем. Это кажется таким не важным, когда я думаю, что люди умирают, что очень много людей умрет, прежде чем все это кончится. Кайл сказал, что он хочет пойти сражаться. Ему только пятнадцать! Папа сказал, что ему нужно сначала закончить школу, но на это нужно два года и, конечно, война не продлится так долго. Я надеюсь, все кончится к Рождеству!
6 января 1942 г.
Я пришла в школу вчера пьяная. Не могу толком объяснить – почему. Я только попробовала из стакана папино виски и не могла остановиться, пока все не выпила. Я оставалась всю ночь накануне в пещере, выпивая и читая Джейн Остин, завернувшись в одеяло. По сравнению с тем, что было снаружи, было тепло. Кайл зашел позвать меня в школу, но я сказала, что устала, и чтобы он пошел без меня. Я показалась позднее. Я думала, что ходьба отрезвит меня, но этого не произошло. Я села на свое место и мисс Крисп сказала: «Кэтрин, ты больна?» А Присцилла сказала: «Нет, она пьяная! Может, понюхаете ее?» Я сказала Присцилле: «Тебя можно нюхать всегда». Затем я сказала мисс Крисп: «Я не верю, чтобы Присцилла когда-нибудь принимала ванну». Присцилла начала плакать, а Сара Джейн сказала мне: «Ты такая грубая и отвратительная», а Гетч сказал: «Эй, Кэйт, ты скажешь что-нибудь подобное про меня?», а мисс Крисп встала и направилась ко мне. Все, что я видела, была ее большая голова, придвигающаяся все ближе и ближе. Внезапно Кайл сдернул меня с места за руку и вытащил на улицу. Он толкнул меня к стене здания и прижал к ней.
– Что ты хочешь делать? – закричал он на меня. Я не могла говорить. Его руки прижимали мои плечи к стене, его бедра касались моих, и я чувствовала настоящее головокружение.
– Как ты надеешься найти друзей среди кого-либо, если ты делаешь подобные вещи?
– Мне не нужны друзья, – сказала я. – У меня есть ты, мой друг.
Кайл отскочил от меня, как будто бы из меня повсюду росли колючки.
– Я рад, что я не твой брат, – сказал он. Он вполне мог ударить меня, но затем его голос стал совершенно спокойным.
– Иди домой, – сказал он. – Ты можешь благополучно добраться? Мне нужно провожать тебя?
Я покачала головой, чувствуя себя пристыженной. Я дала обещание самой себе, что никогда не повторю ничего подобного. Я не буду больше смущать его перед другими детьми. Я не буду заставлять его стыдиться, что он мой брат.
6 июня, 1942 г.
Старший брат Гетча, Пит, который живет в Вашингтоне, приехал домой погостить и взял нас (Гетча, Кайла и меня) в библиотеку в Винчестере. Я не хотела идти, во-первых, потому что не люблю ездить в город – он меня делает нервозной по многим причинам, и, во-вторых, из-за присутствия Гетча, но библиотека! Как я могла сопротивляться?!
Мне казалось забавным, что я была единственная девушка. Пит, которому было двадцать три года, и который был более интересным, чем Кайл (в определенном смысле), сказал, что ему очень приятно иметь такую хорошую компанию в своем автомобиле и «я не говорю о своем или вашем брате», сказал мне он. Я не думаю, что есть кто-нибудь в мире, кто когда-нибудь называл меня привлекательной, и вначале я решила, что он подшучивает надо мной, но я могла понять, посмотрев на его лицо, что он действительно так думает. Пит оставил нас в библиотеке, а сам уехал по каким-то делам. Я оставила мальчиков и первый термин, который увидела, был – «менструация» (я неправильно записывала это слово в течение долгого времени). Это был также и последний термин, потому что я так заинтересовалась тем, что я читаю, что ничего другого вокруг не замечала.
В книге были картинки и объяснения, и теперь я точно знала, почему я каждый месяц истекаю кровью. Я удивлялась, что мое тело умеет делать это, и что когда-нибудь во мне может зародиться дитя. Мне только хотелось, чтобы мне не нужен был бы муж для того, чтобы это случилось.
На пути домой я поймала себя на том, что уставилась на брюки Пита, вспомнив, что Кайл говорил о школьных девочках, воображающих обнаженных. Я удивилась, что делаю то же самое. Это было слишком заметно, так что, когда мы приехали к нашему дому, Пит высадил Гетча и Кайла из автомобиля, а затем взял мою руку и положил ее прямо на выпуклость на своих брюках и сказал:
– Это то, что ты хочешь. Я выдернула свою руку и попыталась открыть дверь, но он поймал мою руку, и следующая вещь, которую я узнала, было то, что его рука полезла под мою юбку, его пальцы с силой разжимали мои ноги. Постыдно было то, что я хотела задержать его руку там, вместо того, чтобы вытолкнуть ее, но, к счастью, чувство собственного достоинства пробудило лучшее во мне, я вцепилась зубами в его плечо, и сильно била его, пока он не оставил меня.
Я была потрясена. Я подумала о моей маме. Моя настоящая мама, какой она была распущенной с
