Невидимая птица

и революции). Своя, чужая кровь –
и, может быть, сознание вины.

Для нас Россия: сумрак, детство,
как сказка, жуткое, тревожное, как звон
колоколов невидимых церквей…
Растраченное дедово наследство,
необъяснимый вещий сон.

И все-таки… всей сущностью своей
нам так близка судьба ее поэта –
трагическая, как она сама,
как смысл молитвы, как слова завета
или проклятия…
Как не сойти с ума?

«Эта Пасха почти настоящей была…»

Эта Пасха почти настоящей была.
Как бывает у добрых людей,
дети красили яйца. За несколько дней
золотые пеклись куличи…

И доверчиво таял весь мир от тепла
желтым воском пасхальной свечи.

И казалось, что купол церковный высок,
что понятны слова литургии.
И хотелось так верить, как верят другие…
Если правда, что путь наш, как вечность, далек,
то разлука, как жизнь, коротка…

А тоска по тебе – как живой стебелек
облетевшего за ночь цветка.

МАЙ

«Еще как будто не стемнело…»

Еще как будто не стемнело,
но неба цвет уже не тот.
Лицо приподнято несмело,
полуоткрыт по-детски рот.

Деревья городского сада
синеют легкою листвой…
Не в этой встрече ли награда
за романтизм печальный твой?
В заботе о чужой весне
неопытной, нетерпеливой…

Ждать, чтобы высоко в окне
зажегся свет. Брести потом
походкою неторопливой,
с газетой, свернутым зонтом,
под майским шелковым дождем.

«Бесхитростней песен народных…»

Бесхитростней песен народных,
яснее, чем детские сны,
и глубже течений подводных…
Чудеснее чуда весны
в цветенье коротком, повторном –
любовь в добровольном, покорном,
пусть горьком своем отрешении…

Но жить, как в порочном кругу
отчаянья и утешения,
не зная, где правда, где ложь –